Крестоносец. Византия

Долго разводить политесы мы не стали, и попросились подвезти на свой кошт, обещая хорошо заплатить. Точнее попросился я, а Роланд кивал, пока Вим максимально точно переводил мою просьбу не греческий. Комес если и был удивлён, то ничем этого не показал, и после недолгого раздумья согласился. Чем-то мы его заинтересовали. Кажется, я догадываюсь чем. Если прикиды из шёлка могут себе позволить сынки каких-то нуворишей, то моя цепура и пояс Роланда — явно вещи весьма знатных особ. Брать плату за переезд на корабле Глеб Велемирович отказался, сказав, что ему такое невместно, он не перевозчик. Правда, вызванный им плоиархос, то есть капитан дромона, коренастый чернобородый одноглазый мужик со сломанным носом, пет сорока на вид, битый морем и жизнью и одетый в гибрид кожаных доспехов с морским прикидом этого времени, запротестовал, заявляя, что для перевозки людей и лошадей есть торговые лоханки, а его дромон — военный корабль императорского флота, и пассажирам, да ещё чужеземцам, на нём не место.

Однако, комес его быстро заткнул, отрезав, что дело плоиархоса вести корабль, а решать, кому на нём плыть, василевс поставил своего офицера, и он, комес Глеб Велемирович, уже всё решил, а шесть человек и полтора десятка лошадей дромон не утопят. Обиженный моряк отошёл, мрачно зыркая единственным серым глазом. Я поинтересовался у комеса, как такое обращение соотносится с поговоркой, что «kormchik (это слово я произнёс по-русски) на корабле первый после Бога»? Глеб на это ответил, что в море, в вопросах управления кораблём, и его подготовки к плаванью в порту, всё так и есть, тут в дела плоиархоса никто не лезет, кроме навархоса (адмирала), если корабль идёт в составе эскадры. Но если на борту есть человек, посланный вышестоящим начальством, тем более столичным, он вполне может указывать морякам, куда плыть и кого брать на борт. После этого любезного разъяснения мы отправились на «Благословение Господне» забрать наших животных и пожитки. Проходя мимо мрачного плоиархоса, я от нашего с Роландом имени сунул ему пару безантов, сообщив на греческом, что это «за беспокойство», после чего командир дромона явно повеселел и стал смотреть дружелюбнее, даже выделив тройку крепких матросов для переноски вещей. К слову, надстройка на «Благословении» уже наполовину опустела, сёстры и братья де Аргуэльяс ещё в Эгиссосе перебрались на другое судно.

Поднявшись на речную «лодью», доставившую нас из самого Ульма, мы взялись за работу. Оруженосцы и матросы с дромона перетащили на морской корабль, носивший название «Апостол Лука», наши доспехи, увязанные в тюки, щиты, специи в бочонках, остаток тканей, слитки олова и меди, и запас бумаги в сундуке, купленном в Ульме, сундук, сделанный в Саарбрюккене, с деньгами, калейдоскопами, горным хрусталём, компасами, письменными принадлежностями и прочими ценными ништяками, спасательные круги с жилетами и поясами, перенеся это в каюту в кормовой надстройке дромона. Кстати, некое подобие двух последних плавсредств из пробки, купленной в византийских городах, и резервной парусины, Отто и его команда заказали себе у женщин в лагере. Впрочем, то же самое сделала большая часть экипажей судов, что везли крестоносцев по Дунаю. Бедные болгарские и сербские виноделы в этом году, похоже, остались без пробок и, наверное, будут затыкать свои амфоры и бутыли каким-то другим деревом, заливая для верности воском. Зато сопровождающие армию армию маркитантки-путаны или путаномаркитантки (кому как больше нравится) за время путешествия от Вуковара, подозреваю, заработали пошивом спассредств больше, чем продажей алкоголя и оказанием сексуальных услуг.

Затем оруженосцы с помощью команды извлекли из трюма наших лошадок и, позволив им немного порезвиться на твёрдой земле с помощью матросов дромона, завели на него, спустив в трюм и подвесив на ремнях, чтобы не покалечились в случае качки. При этом Вим по моей просьбе договорился с моряком, исполнявшим на дромоне обязанности боцмана (надо бы узнать, как эта должность называется на греческом), вручив ему пару безантов, которые он должен был поделить с теми своими людьми, что будут убирать из-под лошадок продукты жизнедеятельности. Следом за копытными на дромон привели пёселя и гепарда. Зверёныши за время путешествия успели на сытных харчах неплохо вымахать и слегка напрягли экипаж, особенно кошак. Воины и их начальник, наоборот, смотрели с одобрением и интересом, в разговорах то и дело поминая «парда». Мы заверили плоиархоса, что звери у нас воспитанные, без хозяйского приказа никого тронут, если не трогать хозяев и их самих, и вообще, будут стеречь в каюте наши вещи.

Своё оружие мы решили перенести сами, ноближ оближ, как говорится. Перед этим мы попрощались с Отто, вручив ему в благодарность за приятное путешествие по марке серебром за нас с Роландом, по полмарки за оруженосцев и марку за всех животных и вещи. Я попросил его кланяться семье (особенно Лотте — последнее добавил про себя). Вручил ему законченные рукописи «Властелина Колец» и «Эфирных Войн» (так я назвал «Звёздные Войны») в купленном в Буде ларце, попросив штойермана доставить их графу Эберхарду фон Хельфенштейн, графине Луизе фон Хельфенштейн и их детям, Зигфриду и Амалии-Луизе вместе с моим письмом, где я советовал графу и графине напечатать книги в аббатстве Клерво. А также векселем на десять безантов в тамплиерском «банке» с просьбой выдать взамен штойерману соответствующую сумму после доставки книг в замок Хельфенштейн. Заодно я вручил Отто письмо от Эврара де Бара к начальнику тамплиерской прецептории в Ульме Георгу фон Врангелю, и ещё одно, от кардинала Теодвина аббату Ойгену в монастыре Блаубойрен, с просьбой помочь с доставкой посылки. Оба письма я заранее выпросил у кардинала и магистра. Мало ли, вдруг одного из адресатов на месте не окажется? Отто заверил что всё сделает в лучшем виде, и ларец с рукописями будет беречь как зеницу ока, до самого Хельфенштейна. Надеюсь, Зиги и Малу обрадуются «сказкам». Думаю, и не только они.

Устроившись на дромоне и выдав матросам по денье, мы послали Вима и близнецов на городской рынок, купить продовольствия для нашей компании, включая свежие овощи и фрукты, а также корм для собакина и гепарда, и фураж для лошадей. Ну и вино, которое в Добрудже пьют как воду, оно в этих местах слабенькое. По совету Глеба Велемировича решили закупиться побольше, комес сказал, что в Вифинии с едой и фуражом не очень, и дороги они, а дальше, в турецких владениях, наверняка будет хуже. Всё это ребята доставили на корабль на ослах, нанятых с их погонщиками из местных. После окончания погрузки наших покупок и купленного плоиархосом для экипажа воины по приказу комеса поднялись на борт. Убрали сходни, гребцы налегли на вёсла, и дромон направился к устью Дуная. Мы бросили последний взгляд на судно Отто, которое вместе с другими речными судами готовилось отплыть в обратный путь, и Прислав с причалами скрылся за поворотом реки.

Плаванье самым северным рукавом дунайской дельты продолжалось недолго. Дромон миновал небольшой порт Солинас, недоступный для кочевников, так как со всех сторон его окружают рукава и протоки дельты с плавнями, добраться туда можно только по воде. Там тоже отряды крестоносцев перегружались с речных судов на морские. И сразу на выходе из бухты, где находится Солинас, мы оказались в Чёрном море, или Понте Эвксинском, как называют его в Византии, или в Русском море, как звали его совсем недавно, в прошлом столетии. Дромон на греческом означает «гонщик». Сейчас это самый сильный корабль Средиземноморья, и самый быстрый из гребных судов, хотя и под латинскими парусами на своих двух мачтах он движется достаточно ходко. Но главный двигатель всё же полторы сотни гребцов. К моему удивлению, они не были прикованы, как на римских или турецких галерах. Плоиархос сообщил, что в военном флоте империи ромеев гребцы свободны и получают жалованье. Рабов приковывают к вёслам только на купеческих судах. Ну и у сарацинов. А на дромоне гребцы и в абордажных схватках участвуют, если нужно. Кроме того, было семь десятков палубных матросов, управлявшихся с парусами и со всеми корабельными работами, стрелявших в бою из сифонов с «греческим огнём», и так же из луков с арбалетами — для стрелков вдоль борта имелись «мостовые», прикрытые щитами. Ну и при абордаже главная сила.

В следующем веке, после разграбления Византии во время Четвёртого Крестового похода, итальянцы начнут строить что-то похожее, позже этим займутся французы и испанцы, но это будет уже закат. К XV веку наступит время парусников с пушками, покоряющих океаны, а гребные суда будут тесниться в прибрежных водах. Но пока дромон царствует в Средиземном и прилегающих морях, и опасны для него могут быть только такие же, как он.

Некоторое время наш «Апостол Лука» с прочими судами ждал, когда подтянутся отстающие. Я же в это время страдал морской болезнью. Вот уж не ожидал такой подлости от нынешнего тела. В прежнем ходил с приятелями-яхтсменами по Балтике и Ладоге с Онегой, и в шторма попадать доводилось, но всегда был как огурчик. А тут вроде и ветер не особо сильный, и волны достаточно мелкие, а всё равно мутит. Да, подвёл предок, однозначно! Особенно обидно на фоне радостных морд Роланда и оруженосцев. Вот ведь железные организмы средневековые! Ничто их не берёт, ни Венера, ни Нептун! К счастью, мои страдания продлились недолго, к вечеру полегчало.

В течении пары суток собрались все, и флот направился к берегам Малой Азии. Двигались корабли в южном направлении, вдоль берега, не упуская его из виду. По словам плоиархоса, которого звали Константин Михайлаки, по-другому на Понте Эвксинском и не ходят. Только вдоль берегов, чтоб в случае чего быстро свернуть к более-менее защищённой стоянке, если такая будет поблизости. Не дай Николай Угодник, шторм утащит далеко в море, и будешь потом плыть, не зная куда, да молиться чтобы воды и еды хватило. Или того хуже, выбросит на пологий степной берег, на поживу диким кочевникам, либо на скалистые берега Кавказа, в лапы жестоких касогов, санигов, джигетов[4].

Есть, правда, одно исключение из этого правила. Если добраться до Синопа, и от него идти строго на север, держа курс днём по солнцу, а ночью по Полярной звезде, то через пару-тройку суток, в зависимости от ветра, выйдешь к южному берегу Тавриды, у города Феодосии. А если от Феодосии держать строго на юг, то так же выйдешь к малоазиатскому берегу у Синопа. Лично я не очень боялся того, что наш корабль потеряет из виду берега — на такой случай компасы в Ульме сделаны. Но светить их без необходимости пока не хотелось бы. Вот когда доберёмся до театра военных действий — придёт время предъявить эти ништяки высокому собранью, в лице монархов, прелатов и прочей знати. А пока оставалось разглядывать по правому борту виды Добруджи.

Виды были так себе. Сначала болотистая дельта с тремя главными рукавами и множеством проток. Селений южнее Солинаса не видно. Если они и есть, то прячутся где-то в глубине. Наверное, боятся пиратов. Южнее дельты начинаются многочисленные лагуны, солёные и пресные, по словам командира корабля. В XXI веке тут будет полно курортов, а пока из туристов эти места навещают только нередко перебирающиеся через Дунай кочевники.

Городов нет — слишком мелководно здешнее побережье для нормальных судов, приличный порт не построить. Тут только рыбацким лодкам комфортно. Рыбацкие деревушки, кстати, попадаются на островках и косах у входа в лагуны. От угрозы с моря они защищены мелями, от угроз с суши — лагунами. Ну а если возникнет серьёзная опасность, всегда можно прыгнуть в лодки и спрятаться в лагуне среди камышей — беглецов там можно ловить годами. Так, во всяком случае, утверждают плоиархос и комес, думаю, им лучше знать.