Крестоносец. Византия

Однако в целом репутация Варяжской гвардии в Византийской империи стоит высоко, и служба там считается весьма почётной. Глеб, приведя полсотни воинов, сразу получил чин аллагатора[5]. Ну, хорошо хоть не аллигатора. Странные всё же звания у этих византийцев. Поступив на службу, боярский сын ещё при прежнем императоре Иоанне II, отце нынешнего василевса Мануила, быстро отличился на войне с сарацинами, и был повышен до комеса, получив под командование подразделение в сотню штыков, точнее сабель, с интересным для русского уха названием банда. Половина этой банды сейчас находилась на нашем дромоне, другая, с лошадьми, следовала за нами на торговом судне.

Услышав об этом, я сразу подумал, что сказали бы коллеги-сыщики из прежней жизни про опера Делоне? Провалился в прошлое, и сразу пошёл по стезе криминала. Отравил женщину, хоть и ведьму, разграбил награбленное, вместо того чтобы честно сдать всё властям, теперь вот в банду попал!

Впрочем, как объяснил Глеб, название это пришло в позднеримские времена, трансформировавшись из латинского bandum, что означает «флаг». Точно, в будущем я в Европах подобное слышал! В испанском, каталонском, корсиканском и сардинском bandera, в итальянском bandiera, в португальском и галисийском bandeira…

Хотя, по словам комеса, флагов у нынешних кавалерийских банд, уменьшившихся раза в четыре за последние пару веков, по сравнению с пехотными, давно нет. Правда, насколько я знаю, война в это время почти не отличается от разбоя (на чужой территории уж точно), и сравнив банду Глеба с одноименными группировками из прежней жизни, я вряд ли сильно погрешил против истины.

При нынешнем императоре Мануиле, Глеб и его банда (вторую половину которой он тоже набрал в основном из соотечественников), продолжали отличаться на войне. Сначала с крестоносцами из Антиохии, которых Велемирыч называл «Божьими дворянами», потом с сельджуками. Банда Глеба хотя и числилась официально конницей, но русичи неплохо могли и в пешем строю, и на корабле, а в седле были с луком не хуже, чем с мечом. За всё это их ценило начальство. Комес и его люди не раз удостаивались довольно крупных денежных сумм и дорогих подарков. Глебу даже сулили пронию и чин тагматарха[6], но не срослось. Причины помрачневший комес объяснять не стал, буркнув: «Сам виноват».

Тем временем закончился фракийский берег, на котором после Мидии были видны только деревни и загородные виллы константинопольской знати. Флот проходил мимо впадения Босфора в Чёрное море. Ребята надеялись увидеть Константинополь. Но Глеб их разочаровал, рассказав, что столица Византии находится на другом конце пролива, примерно в шести льё отсюда. Так что увидеть мы смогли только две крепости построенные по приказу императора Мануила, охраняющие вход в пролив и сухопутные подходы к нему: Имрос на европейской стороне, и Йорос на азиатской, на Вифинском полуострове. Обе на высоких холмах, с толстенными, по словам комеса, стенами, и мощными круглыми башнями. Н-да, будь эти крепости здесь во времена Вещего Олега, совсем не уверен, что он смог бы добраться по Босфору до Константинополя, и приколотить свой щит на Царьградские врата. Странно только, что византийцы лишь через пару с половиной веков среагировали. Экономили для очередной растраты?

Босфор вскоре остался позади, и наше плаванье продолжилось у берега Малой Азии. На Вифинском полуострове всё те же деревушки и загородные особняки, окружённые густыми лесами, где любят охотиться императоры ромеев и придворная знать, дальше на юг невысокие горы, следом началась равнина Вифинии. Ещё немного — и перед нами появилось устье реки Саггарион. С других кораблей слышны радостные крики на разных языках, ржание лошадей, почуявших близкую землю. Ура! Наше морское путешествие подошло к концу! Флот бросил якоря, началась подготовка к высадке армии на малоазийский берег. Как говорили в рекламе одной финансовой пирамиды времён моего детства: «Ну вот мы и в Хопре!», в смысле на Ближнем Востоке. До Святой Земли осталось всего ничего — только через будущую Турцию пройти, да турку вынести с максимальным счётом!

Река Саггарион, или Сангариос, как её ещё называют, несудоходна (хотя, по словам Вима, изучавшего античных историков, в древности было иначе). Видимо, поэтому в её устье не появился порт. Есть только рыбацкая деревушка по правому берегу. Слева от впадения реки в Чёрное море, по словам Глеба, находится в нескольких льё болотистый лес, так что армию решено было высаживать на более здоровом правом берегу — лихорадок нам ещё не хватало. К высадке всё было готово. Император Византии заранее прислал отряд своих солдат в несколько сотен человек, к которому принадлежала и банда Глеба, а также лодки с рабочими из соседних понтийских городов. Те наделали плотов, и теперь, когда корабли встали на якорь, лодки брали плоты на буксир, подтягивая к борту кораблей, откуда на них перегружали людей, животных и вещи. Затем лодки тащили гружённые плоты к берегу. Шум, гам, разноязыкие крики и ругань, ржание, вопли ослов и мулов… В общем, бестолковщина. Некоторые неуклюжие крестоносцы и особо нервные копытные сорвались в воду. Но… никто не утонул. Вторые выбрались на берег вплавь, самостоятельно, первые благодаря пробковым жилетам и поясам продержались на воде, пока их не вытащили товарищи и не согрели вином. Часть вещей тоже уронили в воду, но почти всё удалось спасти, благодаря привязанным к тюкам спасательным кругам. Исключением были вещи, хозяева которых не позаботились заказать круги у обозных умельцев, либо поскупились купить пробку для них. Забегая вперёд, скажу, что всё это сильно подняло мою популярность в армии, так как пробковые спассредства, прозванные, соотвестенно, поясами, кругами и жилетами Святого Нитколая (в честь покровителя плавающих по водам), вошли в обиход после моей демонстрации в Вуковаре.

В отличие от другие мы высадились на берег в полном порядке, благодаря Глебу, организовавшему десантирование с дромона с военной чёткостью, перевезя и своих людей и нас с нашими зверьми и пожитками. Следом с шедшего вместе с нами торгового судна высадилась вторая полусотня (или аллагия) вместе с лошадьми для всей банды. Высадка армии вообще проходила довольно быстро. Крестоносцам не терпелось побыстрее оказаться на твёрдой земле, а византийские моряки спешили избавиться от пассажиров и груза, чтобы уйта от этого не слишком удобного для них берега до прихода ближайшего из осенних штормов, которые должны были скоро начаться. Так что лагерь на берегу быстро рос. Монархи и наша знать разместились в деревне, жители которой, к слову, ещё до нашего прибытия предпочли временно перебраться в деревни слева от реки, защищённые с суши заболоченным лесом — остался только священник местной церкви. Крестоносцам попроще, включая и нас, пришлось располагаться вокруг деревни в шатрах и палатках. Только обустроились — на следующий день меня выдернули к их величествам. Точнее, к нашим величествам, так как кайзер тут был не при делах.

В одном из двух-трёх домов позажиточнее, где разместились Людовик и Алиенора, я узнал новость — королева в положении. Сюрприз, однако! Помнится, кроме двух дочерей, у Алиеноры не было других детей от Людовика, все её следующие отпрыски были от второго мужа, Анри де Анжу, впоследствии короля Англии Генриха II. Интересно, отчего такие изменения? Подозреваю, хе-хе, что из-за одного попаданца, траванувшего ведьму Адель. Помнится, фаворитка Людовика XIV, герцогиня Монтеспан, участвовала в ведьмовских ритуалах, заговаривая королеву на бесплодие. Может и Адель что-то такое делала? Судя по «оборотной» мази, здешние ведьмы не такие шарлатанки, как в будущем, и кое-что действительно могут. Так что, скорее всего, Адель тоже заговаривала королеву. Не на бесплодие, а на рождение одних дочерей. У самой-то от Людовика сын родился. А стоило ведьме склеить ласты, и короля с королевой потянуло друг к другу. Считай весь поход в одной палатке ночевали, или в одной каюте. Вот и результат налицо, точнее, в животе Алиеноры. Хм, а ведь если королева родит наследного принца, а потом подарит королю ещё нескольких мальчиков, как в ТОЙ истории родила Анжуйцу, хрен Людовик с ней разведётся. И история Франции, а может и не только Франции, пойдёт совсем иначе…

Естественно, ни о каком участии в походе беременной женщины, которая к тому же, очень возможно, носит в своём чреве долгожданного наследника престола, не могло быть и речи. Даже сама Алиенора с этим согласилась, хотя, как мне показалось, и не без сожаления. Ну да, хотелось бы ей, первой в истории, въехать в Иерусалим во главе войска. Увы, теперь это светит только герцогине Бургундской с её шевальерез.

После недолгого обсуждения было решено отправить королеву и её женскую свиту в Константинополь — погостить у византийского императора. Это предложение дамы встретили с энтузиазмом. Для уроженцев Франции в XII веке, поездка в Константинополь — как для русских веке в XVIII в Париж. Даже несмотря на раскол Западной и Восточной Церкви в середине прошлого века. Хотя отчуждение появилось парой веков раньше, после иконоборческой ереси, достаточно почитать записки епископа Кремоны Лиутпранда, посланника императора Священной Римской Империи в Византии в X веке — если отбросить имена и некоторый местный колорит, полное впечатление что писал американец в Москве года так 1952. Но Константинополь для нынешней Европы всё равно остаётся эталоном шика, утончённости и цивилизованности.

Было решено, что королеву сопроводит в Константинополь капеллан Одон Дейль (давно мечтавший там побывать), с отрядом королевских министериалов и рыцарей, которые будут служить ей в византийской столице, а также шевалье Симон де Лонэ — последнее пожелание высказала сама Алиенора. На мой вопрос их величествам: «А зачем там нужен простой рыцарь из Оверни?», королева с улыбкой сообщила, что я должен удивить их царственного брата Мануила и царственную сестру Ирину с их родичами и приближёнными кулинарными новинками, а то какой-то деревенский дворянин из захолустной Моравии обошёл меня в этом деле. А заодно продемонстрировать ужасных микробусов, и вообще, показать этим высокомерным грекам, что во Франции не из сабо — то бишь дереваянного башмака — суп едят! О как! Я уже должен! Впрочем, после всех тех милостей, которыми меня пожаловали король и королева, они, наверное, вправе так думать. Ладно, не сломаюсь я от этой поездки. Тем более что самому очень хочется взглянуть на византийский Константинополь (Стамбул-то я видел) и сравнить с тем, что стало с ним в XXI веке. Мне осталось только поклониться и попросить у их величеств позволения взять с собой моего друга шевалье дю Шатле. Хотя, по уму, лучше было бы оставить Роланда с Пьером и Ульрихом, в лагере, с нашими вещами, чтобы не тащить их в византийскую столицу. но парни не простят, если я лишу их возможности увидеть град Константина — в эти времена самый прославленный и блестящий город христианского мира.

После этого встал вопрос транспорта. Корабли по мере разгрузки уходили на запад, к Босфору, или на восток, к понтийским портам, но некоторые из них ещё стояли на якоре у устья реки. Однако король не хотел и слышать об отправке Алиеноры в Константинополь морем. По его словам, моряки утверждали, что шторма могут начаться в любой момент, и Людовик не собирался рисковать ни женой, ни возможным наследником. Так что оставался только путь по суше. Надо было добраться до Юстинианова моста, через который проходит одно из ответвлений Шёлкового Пути, ведущее к Константинополю, а затем по этой дороге вдоль южного берега Вифинского полуострова, до Босфора. Однако, по нынешним дорогам путешествовать в повозке — занятие для мазохистов, даже если речь о здоровых мужиках, что уж говорить о беременной женщине. Карета Алиеноры, в которой она проехала от Парижа до Дуная, конечно, сделана максимально комфортно для этого времени, но думаю, и в ней вытрясет всю душу. В общем, я предложил поставить карету королевы на рессоры, чтобы её не трясло на кочках и ямах, и чтобы Ея Величеству, говоря дореволюционным штилем, и будущему принцу путешествовалось легко и приятно. Моё предложение Людовика и Алиенору очень заинтересовало, и я получил карт-бланш на эту работу, вместе с правом привлекать мастеров из королевского обоза — кузнецов и каретников.