Крестовые походы
Шрифт:
Некий Пётр Пустынник с большим числом присоединившихся к нему [34] пехотинцев, но с немногими рыцарями, первым прошёл через Венгрию. Впоследствии главою его ополчения был Вальтер, прозванный “Без денег” [35] , превосходнейший рыцарь. Впоследствии он был убит турками, вместе со своими спутниками, между городами Никомидией и Никеей.
В октябре начал путь Роберт, граф Нормандии, сын Вильгельма [36] , короля Англии. Он набрал себе большое войско из нормандцев, англичан и бретонцев. С ним шли также Стефан, благородный граф Блуа, его деверь, и Роберт, граф Фландрский. Их сопровождали многие другие знатные лица.
34
Пехотинцы здесь противопоставляются рыцарям как простой народ.
35
Вальтер называется другими историками, участвовавшими в Первом крестовом походе, голяком (у Фульхерия в подлиннике sine pecunia, у Анонима — sine habere).
36
Вильгельма Завоевателя.
6. ЕВРЕЙСКИЕ ПОГРОМЫ КРЕСТОНОСЦЕВ [37]
Альберт Ахенский (годы рождения и смерти его неизвестны) занимает особое место среди историков — современников Первого крестового похода. На Востоке он не был и, по его собственным словам, писал на основании устных рассказов современников. Везде в повествовании Альберта Ахенского выступают нечеловеческая жестокость, неслыханные страдания, реки пролитой крови и т.п. Отсюда является очень вероятным предположение (высказанное Зибелем), что Альберт Ахенский пользовался народным эпосом, пересказав в прозе те песни и поэмы, которые составлены были или во время самого похода, или же тотчас по его окончании. “Иерусалимская хроника” является вследствие этого источником совершенно своеобразным: она знакомит не столько с фактами Первого крестового похода, сколько с тем, как преломлялись эти факты в воображении участников похода и его современников. Характерные особенности “Иерусалимской хроники”, конечно, не могли не сказаться и на том, что в ней повествуется о событиях, предшествовавших походу: повествование это, надо полагать, сильно преувеличивает факты действительности.
37
(Recueil des Historiens des Croisades, Historiens occidentaux, III, p. 292—293 et. 295.)
Не знаю почему: по воле Божией или по умственному заблуждению, они [38] восстали против иудейского народа, рассеянного по всем городам, и жестокосердно умертвили евреев, особенно в Лотарингии. Они утверждали, что это начало их экспедиции и борьбы против врагов веры христианской. Первыми такое избиение совершили горожане в Кельне. Они внезапно напали на небольшую общину евреев, многих изрубили тяжёлым оружием; разрушили их дома и синагоги, разделили между собой их деньги. Увидев такую жестокость, около двухсот евреев бежало в тишине ночи за реку в Нейсс. Паломники и крестоносцы узнали их и ни одного не оставили в живых, но, подвергнув их такому же избиению, ограбили всё их имущество.
38
Граф Эмихо и отряды, присоединившиеся к его войску.
И без задержки, продолжая после этого, согласно данному обету, путь, они прибыли в город Майнц, где граф Эмихо, муж благороднейший и могущественнейший в этой стране, с большим отрядом немцев ждал прибытия паломников, стекавшихся туда из разных мест по королевской дороге [39] . Майнцские евреи, зная о гибели своих собратьев и понимая, что они не могут избежать рук столь многочисленных [насильников], в надежде на спасение прибегли к защите епископа Руотгарда. Они поместили под его охрану и защиту бесчисленные сокровища, сильно надеясь на его покровительство, потому что он был епископом этого города. Майнцский первосвященник заботливо сохранил полученные от них деньги. [Самих] иудеев он укрыл от графа Эмихо и его спутников в обширной пристройке своего дома, чтобы они там оставались в самом безопасном и надёжном жилище здоровые и невредимые. Однако Эмихо и его шайка, посовещавшись, на следующее утро атаковали иудеев стрелами и копьями в их жилище. Сломав засовы и двери, они убили до семисот захваченных [ими иудеев], тщетно сопротивлявшихся против превосходных сил; равным образом убивали женщин, маленьких детей, не различая возраста и пола, поражали ударами мечей в лицо.
39
Королевская дорога (via regia) — путь по Рейну и Дунаю в Византию, которым, по легенде, не имеющей никакого исторического основания, шёл на Восток Карл Великий.
Иудеи, видя, что христиане как враги поднялись против них и их детей и не щадят ни старых, ни малых, обратились против самих себя в своих единоверцев, сыновей, жён, матерей и сестёр и перебили друг друга взаимным убийством. Матери — ужасно сказать — перерезывали горло грудным младенцам, других закалывали, предпочитая губить их собственными руками, чем отдать в жертву мечу иноверцев...
Они уничтожили [иудеев] жестокой резнёй более из жадности к деньгам, чем по Божьему правосудию.
7. О ГУСЕ И КОЗЕ [40]
Было и другое преступление в этом сборище пешего люда, глупого и сумасбродного... Они объявили какого-то гуся вдохновлённым божественным духом и козу — исполненной им же не в меньшей степени; и их поставили они над собой вождями этого святого пути в Иерусалим... Да и не будет у верующих мысли, что Господь Иисус хотел, чтобы гробница Его святейшего тела посещалась неразумными животными и чтобы их делали вождями душ христиан, коих Он удостоил искупить своею драгоценною кровью, отвлёкши от грязи идолов.
40
Печатается по изданию: Хрестоматия по истории средних веков... С. 247—248.
8. КРЕСТОНОСЦЫ В ВИЗАНТИИ ПО СВИДЕТЕЛЬСТВУ
ГРЕЧЕСКОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ [41]
Анна Комнина — дочь императора Алексея Комнина — современница Первого крестового похода. В своей “Алексиаде” рассказывает о событиях византийской истории с 1069 по 1118 год, причём особенно восхваляет деятельность отца, которого называет “светочем вселенной”, “тринадцатым апостолом”. Писала по личным наблюдениям, рассказам очевидцев и официальным источникам. Видела действия крестоносцев в Византии и судила о них со своей византийской точки зрения. В этом отношении данные “Алексиады” являются важнейшим дополнением и коррективом к западноевропейским известиям о крестовых походах.
41
Печатается по изданию: Хрестоматия по истории средних веков... С. 248-251.
Когда император Алексей [42] отдыхал от своих великих трудов, до него дошла молва, переходившая
из уст в уста, о том, что идёт бесчисленное войско франков. Это известие не было приятно Алексею, который с справедливой боязнью смотрел на этот подозрительный народ. Приобретя достаточную опытность в борьбе с Робертом [43] , он знал крайнюю запальчивость франков, лёгкость, с которою они решаются на что-нибудь и снова изменяют свои намерения, и их чрезвычайную вкрадчивость; подобные и другие качества, как дар природы, этот народ несёт с собою безотлучно, в какую бы страну он ни являлся; а потому Алексей основательно страшился оскорблений с его стороны для своего государства. Предусмотрительность императора и его страх оправдывались и общественною молвою, всегда заключающею в себе долю истины; сверх того, что он сам знал по опыту, о франках говорили повсюду, что они умеют сплетать козни, а если и заключат договор, то нарушат его под самыми ничтожными предлогами. По всем этим причинам император не только не дремал ввиду подобных обстоятельств, но повелел тщательно вооружить войска и обучать его, чтобы иметь в готовности армию на всякий случай. Впоследствии дело показало, что весь этот страх был не лишён основания. Действительно, в то время двинулся весь Запад, т.е. все варварские народы, живущие от Адриатического моря до Геркулесовых Столпов; целая Европа, неожиданно воспрянув со своего седалища, обрушилась на Азию.42
Алексей I Комнин (1081 — 1118).
43
Роберт Гискар — см. примечание 29.
Император, видя многочисленность крестоносцев, начал заботиться о том, чтобы и прочие герцоги и графы дали ему присягу, подобную той, которая была незадолго пред тем дана ему Годфридом [44] . В надежде на это, он призвал их к себе поодиночке и, беседуя с ними, употреблял различные средства; одни оказались сговорчивыми, но другие упорствовали, и все его старания были напрасны; князья поджидали Боэмунда [45] и весьма рассчитывали на него. Но они скрывали такую причину своей медлительности и не высказывали её. Между тем латиняне придумывали различные новые требования и предъявляли их императору, в надежде выиграть время, пока будут идти споры. Но император, которого трудно было обмануть, понял и разгадал всё: различными мерами, действуя на каждого поодиночке, он успел, наконец, склонить в свою пользу всех франкских князей, чему много содействовал пример Годфрида. Для Годфрида было важно то, чтобы их упорство не обратилось в осуждение его собственного поступка, и потому он, хотя уже отплыл вперёд до Пеликана, возвратился назад, чтобы присутствовать при присяге латинских князей. Когда все собрались для этой церемонии во дворце и дали присягу, какой-то латинский граф, вероятно, благородного происхождения, взойдя на императорский трон, сел на него. К нему подошёл Балдуин, граф Фландрский, и, взяв за руку оскорбителя царского трона, с бранью сказал: “Как ты смеешь, поступив на службу и дав присягу императору и, следовательно, признав его своим господином, сесть теперь с ним рядом? Разве ты не знаешь, что римские императоры не имеют обычая разделять трона с людьми, которые служат им и считают себя их подданными? Если и не это, то вообще следует держаться правил той страны, в которой живёшь”. Выслушав это, тот не ответил ничего Балдуину; но, взглянув сердито на императора, проворчал на своём языке, что в переводе на наш язык значит: “Вот мужик-то, сидит себе один, в то время когда такие знаменитые герцоги стоят пред ним!” Движение губ его не скрылось от императора; подозвав к себе переводчика и услышав сказанное тем графом, он ничего не заметил ему; но когда, по окончании присяги, графы начали уходить и прощаться с императором, Алексей подозвал к себе этого дерзкого и бесстыдного латинянина и спросил его, кто он, откуда и где родился.
44
Годфридом Бульонским, раньше других пришедшим в Константинополь.
45
Боэмунда Тарентского.
На это латинянин отвечал: “Я родом истый франк, происхождения благородного, и знаю только одно: в моём отечестве, на распутье, стоит церковь, построенная ещё в древности; кто желает отыскать себе противника для поединка, идёт туда, молится и ждёт, пока явится кто-нибудь, чтобы померяться с ним. Я долго стоял на этом распутье, и не нашлось никого, кто осмелился бы принять мой вызов”. Выслушав это, император отвечал: “Тогда ты, отыскивая неприятеля, не нашёл никого, но теперь тебе предстоит боевое время, и ты будешь иметь вволю противников. Но если ты хочешь меня послушать, то не становись ни в задних, ни в передних рядах войска, которые действуют копьём; я знаю по опыту военные приёмы турок. И то и другое место опасно; ты же укройся в середине, где, окружённый своими, будешь спасён от неприятельских ударов”. Алек сей дал такой полезный совет не только ему одному, который того не стоил, но и другим рассказывал, что их ожидает в походе, и особенно убеждал не преследовать турок в случае победы, ибо они весьма искусны в устроении засад.
Между тем Боэмунд вместе с прочими графами пристал к Аиру [46] , сознавая, что он не может равняться с прочими князьями франкскими своим происхождением и не имеет довольно денег, чтобы содержать большую армию, он для восполнения таких недостатков решился сблизиться с императором и при был в Константинополь, сопровождаемый только десятью франками; прочих же графов оставил позади себя. Император, зная хорошо нравы этого человека и его ум, скрытый и преисполненный козней, также желал переговорить с ним отдельно от прочих, прежде нежели прибудут другие графы, чтобы выведать в разговоре его скрытые намерения и затаённые помыслы; вместе с тем он хотел требовать от Боэмунда переправы его войск до прибытия прочих, опасаясь, что, по известной своей злобе, он может в соединении с другими причинить вред императору. При появлении Боэмунда Алексей ласково принял его и расспрашивал о совершенном им пути и о том, где он оставил своих сподвижников. Получив от него на все желанный ответ, император старался дружескою речью уничтожить воспоминания о делах под Диррахием и Лариссою, об их войнах и прежней вражде. При этом тот коварный хитрец говорил: “Признаюсь, тогда я был твоим врагом и действовал неприязненно; но теперь я являюсь к вам как верный друг вашего величества и, что всего важнее, таким и останусь на будущее время”. Император продолжал его испытывать на разных предметах и, переговорив о многом, выразил своё удовольствие. Условившись достаточно о присяге, император сказал ему наконец: “Впрочем, не желаю тебя удерживать дальнейшею беседою: ты с дороги устал; потому иди и позаботься об отдыхе; нам будет ещё время поговорить”. Отправившись в часть города св. Косьмы, где ему приготовили пристанище, он нашёл стол, богато убранный и уставленный всякого рода яствами. После того к Боэмунду явились повара и кондитеры, по приказанию императора, и представили ему огромное количество сырого мяса и птицы домашней и лесной, говоря при этом: “Мы изготовили всё, что ты видишь на столе, сообразно своему искусству и обычаю своей страны; но если ты привык есть иначе, то тебе не понравятся наши приправы; поэтому вот тебе сырая пища и пусть её изготовят по твоему вкусу, кому ты прикажешь”.
46
Аир — греческий город.