Крестовые походы

Весной 1190 года собрались отряды английских пилигримов, которые хотели отправиться с Ричардом на Восток. Своё выступление с родины они посрамили ужасным преследованием евреев, “врагом Христа, сокровища которых должны были служить для освобождения Святой Земли”, и правительство восстановило в стране порядок только с трудом и после того, как было пролито много крови. Одна часть пилигримов отправилась во Францию, чтобы примкнуть там к французским войскам своего короля, другая часть отплыла тотчас же на сильном флоте, в котором, кроме других судов, насчитывалось 108 больших транспортных кораблей и который должен был потом перевезти всё крестоносное войско в Сирию. Ричард ввёл во флоте очень строгую морскую дисциплину, по которой даже за мелкие проступки назначались страшно суровые наказания, но было ещё очень сомнительно, удастся ли этим способом удержать в порядке дико возбуждённые массы пилигримов. Флот получил затем приказание обогнуть Францию и Испанию, между тем как сухопутное войско английского короля шло прямо через Францию к Везеле в Бургундии, где оно должно было соединиться с отрядами Филиппа-Августа. Здесь в первых днях июля сошлись оба войска. Король и войска сердечно приветствовали друг друга и продолжали вместе поход к югу при радостных песнях. Но так как число этих крестоносцев превышало 100 тысяч и содержание такой большой массы на одном и том же пути вызываю затруднения, то было решено, дойдя до Лиона, снова разделиться, идти в некотором расстоянии друг от друга в Мессину, а оттуда в верном союзе отплыть в Сирию. Таким образом, эти пилигримы не воспользовались больше традиционным путём великих крестовых войск через Грецию и Малую Азию; они предпочли отправиться морским путём, вероятно потому, что и французы и англичане узнали о союзе византийцев с Саладином.

Король Филипп первый покинул Лион, отправился в Геную, сел на наёмные суда и достиг 16 сентября Мессины. Ричард пошёл в Марсель, а оттуда шёл без всякого определённого плана то на корабле, то проезжал верхом, ради удовольствия, прекрасные местности вдоль всего западного итальянского берега; 23 сентября он с большой пышностью въехал в Мессину. Незадолго перед тем туда уже прибыл его флот, довольно счастливо выдержавший разные опасности. При высадках на португальском берегу он отчасти совершал грубые насилия против тамошних христиан, отчасти с самопожертвованием помогал им в борьбе с мусульманами.

Вновь соединившиеся пилигримы из Сицилии могли достигнуть своей последней цели ещё осенью 1190 года, хотя время года было уже очень позднее. Но скоро оказалось, что об этом нечего было и думать. Короли Филипп и Ричард, хотя были молоды, сильны и исполнены честного рвения к делу Святой Земли, в остальном в своём предприятии как нельзя менее подходили друг к другу. Филипп, умный и честолюбивый, никогда не терял из виду интересов своего государства; Ричард, сильный, как немец, воинственный, как норманн и фантаст, как провансалец, кумир странствующего рыцарства, жаждал прежде всего чудесных подвигов, величайшей собственной славы. К тому же борьба, которая давно уже разъединяла правителей Франции и Англии, должна была вскоре ожить и между этими государями. В самом деле, англичане были тогда господами западной Франции от Нормандии до Аквитании, и это положение их делало невозможным прочный мир между обоими народами до тех пор, пока или не будет уничтожен трон Капетингов, или вся французская земля не соединится снова в одно государство. Но всё это должно было уже в Сицилии повести к ссорам, потому что последний законный король этой страны из норманнского рода Вильгельм II умер 17 ноября 1189 года, и сицилийский престол был после этого захвачен графом Танкредом Лечче, и им же была взята в плен вдова Вильгельма, Иоанна, сестра Ричарда.

Ричард потребовал тут прежде всего, чтобы его сестра была освобождена, и достиг этого очень скоро. Но, несмотря на то, дошло до враждебных столкновений, в которых, кажется, виноваты были обе стороны. Потому что Ричард принимал вид завоевателя, насильственно утвердившись, кроме своего лагеря в Мессине, также на противоположном итальянском берегу и на маленьком островке в проливе: сицилийцы мстили за это англичанам не только насмешками и бранью, но кроме того убивали, где было можно, безоружных пилигримов. 3 октября из ничтожной причины произошло даже сильное столкновение. Один англичанин поссорился с торговкой из-за цены хлеба и за это подвергся грубому оскорблению от нескольких граждан Мессины. При известии об этом сначала поднялось всё население города, заперло его ворота и поспешило, вооружившись, на башни и стены. Но вслед за тем и английское войско было также охвачено диким военным пылом и, не долго думая, начало штурмовать Мессину. Ричард тотчас попробовал разъединить сражающихся, но это удалось только тогда, когда посредниками явились важнейшие граждане города; а на другой день, когда сицилийские, французские и английские вельможи совещались о восстановлении прочного мира, смятение поднялось ещё более ужасное. На этот раз горожане сделали смелую вылазку из города и встретили поспешившего на поле битвы Ричарда насмешками. Теперь король стал во главе своего войска, загнал неприятелей обратно в город, захватил вход в него и произвёл ужасный суд над побеждёнными. Убийство, грабёж и бесчестие женщин свирепствовали целыми часами, пока наконец Ричард не приказал своим остановиться. С тех пор сицилийцы уже не осмеливались противиться англичанам, тем более что последние для полного обеспечения своего положения укрепили окопами возвышенность, господствующую над Мессиной. Поэтому Танкред в самом уступчивом духе повёл переговоры с Ричардом об окончательном мире и согласился при этом дать очень большие суммы, в особенности королеве-вдове Иоанне, за те требования, которые она могла предъявить по завещанию её умершего мужа. Но горожане Мессины, напуганные непобедимой храбростью их прежних противников, вошли с ними в дружественные сношения и, как говорят, дали тогда смелому Ричарду прозвище “Лев” или “Львиное сердце”.

Эти дела с сицилианцами подействовали, как иначе почти и не могло быть, очень дурно на отношения между англичанами и французами. Король Филипп держался в них сначала нейтрально, но, по крайней мере по английским рассказам, он стал относиться всё более враждебно к своим спутникам по странствию к Святым местам и после падения Мессины требовал часть города и захваченной там добычи для себя и своих люден. Грозивший раздор между обоими государями с трудом был устранён новым договором, в котором они обещали, во-первых, верно и добросовестно поддерживать друг друга во всё время крестового похода, а во-вторых, старались привести снова в порядок отношения всех пилигримов под угрозой строгих наказаний за каждое отступление. Но довольно скоро явился повод к новому раздору. Однажды, во время импровизированного турнира, Ричард сильно столкнулся с одним французским рыцарем и в ярости, что не был в силах его одолеть, объявил ему вечную вражду. Вскоре после того произошла дружественная встреча Ричарда и Танкреда, причём последний представил письмо, которое, по-видимому, шло от Филиппа и предлагало сицилийцам помощь против англичан. Хотя Филипп отвергал, когда эго ему стало известно, подлинность письма, но всё-таки должен был допустить, что Ричард отказался от слова, данного им принцессе Алисе, сестре Филиппа. И как только это случилось, в Мессину приехали мать Ричарда, старая королева Элеонора, и принцесса Беренгария Наваррская, дочь короля Санчо V, на которой некоторое время английский король уже намеревался жениться.

Среди всего этого прошла вся зима с 1190 на 1191 год. Крестоносцы обеих наций извели все деньги и начали роптать на бесконечное мешканье. Короли старались поправить на строение своих людей, раздаривая значительные суммы, причём Ричард поступал так расточительно, что про него говорили, что он в один месяц выдал больше денег, чем каждый из его предшественников на английском престоле в целый год. Но наконец Филипп решил не откладывать дольше путешествия в Сирию, а так как Ричард всё ещё не хотел его сопровождать, то 30 марта 1191 года он один покинул Мессину, исполненный глубокого раздражения против союзника, и поплыл прямым путём к Акре.

Однако через несколько дней после его отъезда англичане также начали думать о продолжении крестового похода. 10 апреля их флот был готов к отплытию и выступил в море в сильном клинообразном боевом порядке. На одном из кораблей, составлявших начало клина, находились королева Иоанна и принцесса Беренгария (королева Элеонора вернулась из Мессины в Англию); в самом конце ехал король Ричард. Некоторое время флот плыл с попутным ветром, но 12 апреля поднялась сильная буря, которая далеко разбросала корабли друг от друга и многие из них повредила. Несколько судов разбилось у кипрского берега, перед гаванью Лимассола; и тот корабль, на борту которого были королева и принцесса, был также отнесён именно туда, но наконец ему удалось благополучно бросить якорь перед Лимассолом. На Кипре господствовал тогда, как мы знаем, в качестве императора этого острова, комнинский принц Исаак, которого в последние годы многие ненавидели за его жестокость к своим подданным, за его союз с Саладином и за притеснение франкских пилигримов. Он велел ограбить крестоносцев, которые спаслись на кипрский берег с потерпевших крушение кораблей, и старался лицемерными приглашениями захватить в свою власть невесту и сестру короля Ричарда. Уже они готовы были сменить своё безопасное пребывание на корабле переселением на землю, когда, к счастью, 6 мая флот Ричарда бросил якорь на рейде в Лимассоле. Король между тем уже много слышал о жестокости и коварстве Исаака и потому, когда Комнин отказал во всяком удовлетворении, тотчас напал на греческие войска, которые в большом числе заняли берег. Высадка удалась. Сам Ричард, во главе своих рыцарей, напал на киприотов, которые “рычали как собаки”. Сражение продолжалось недолго; потом неприятель отступил и оставил город и местность Лимассола победителям-англичанам. На следующий день побеждённые были преследуемы и окончательно рассеяны. При этом король, безумно смелый как всегда, был впереди всех в самом жарком бою: он захватил знамя Исаака и даже сбил с лошади ударом копья самого императора; и последнему удалось с трудом спастись, на другой лошади, в Никозию, во внутрь Кипра.

После этого блестящего успеха англичане отдыхали несколько дней в завоёванной области, и Ричард приготовлялся в то же время к свадьбе с принцессой Беренгарией. 11 мая в Лиммасольскую гавань вошли три корабля, на которых находились король Гвидо Иерусалимский и многие знатные его друзья, которые уже здесь хотели расположить короля Ричарда к своим особенным целям. Ричард принял их с большим отличием и затем, 12 мая, самым пышным образом отпраздновал свою свадьбу с Беренгарией.

Между тем Исаак так хорошо понял свои ошибки, что пожелал начать мирные переговоры. Произошло свидание между императором и Ричардом и заключён был мир, но которому первый должен был заплатить порядочный выкуп, открыть все крепости острова и выставить вспомогательные кипрские войска для борьбы с Саладином. Но только что это дело казалось улаженным, как Исаак бежал с места свидания в Фамагусту, потому что, как говорят, один из его спутников возбудил в нём подозрение, что Ричард покушается на его жизнь.

Ричард в сильном гневе объявил императора клятвопреступным нарушителем мира, поручил своему флоту сторожить берега, чтобы тот не убежал морем, а сам пошёл в Фамагусту, а оттуда — внутрь страны в Никозию. На пути между этими двумя городами, у Тремифуссии, ещё раз произошло сражение. Исаак старался приблизиться к своему противнику королю, чтобы убить его отравленными стрелами, но когда король бросился на него с копьём в руках, испуганный Исаак помчался в поспешном бегстве к замку на мысе св. Андрея, на самом северо-востоке острова. Затем Ричард вступил победителем в Никозию, а его войска, пока он некоторое время лежал больным, взяли, большей частью под предводительством короля Гвидо, самые крепкие замки на севере Кипра: Церинес, св. Илариона и Буффавент.

Исаак, устрашённый этими успехами и отчаявшись найти какой-нибудь другой исход, сдался наконец, 31 мая, победителям. Рассказывают, что Ричард велел надеть на него серебряные оковы, потому что Исаак просил только о том, чтобы его не отягощали железными цепями, и сдал его королю Гвидо, который продержал его до смерти в заточении в одном сирийском замке. Таким образом, остров Кипр, в то время ещё чрезвычайно богатый и цветущий, попал совсем случайным стечением обстоятельств и благодаря только двадцатипятидневному походу в руки франков — и это завоевание должно было получить высокое значение для христианских колоний на Востоке. Ричард установил отношения на острове так, что оставил прежним жителям половину их имущества, а другую половину употребил для образования ленов тому рыцарству, которое должно было взять на себя защиту страны. Во всех городах и замках он оставил гарнизоны, а во главе управления — способных людей, которым поручил прислать ему по возможности больше съестных припасов, как только он достигнет Акры.

Наконец, 5 июня, король отплыл в Сирию, 7 июня между Бейрутом и Сидоном он уничтожил необыкновенно большой, тяжело нагруженный военным материалом и войсками магометанский корабль, который был назначен для подкрепления гарнизона Акры, а 8 июня он пристал к стану христиан, стоявших под этим городом. “Его приняли там с такой радостью, как будто он был Спасителем, пришедшим в мир, чтобы восстановить царство”.

ОСАДА АКРЫ

Взгляд в ту часть Третьего крестового похода, которую мы до сих пор рассказывали, производит, несмотря на последние успехи Ричарда, глубоко удручающее впечатление. С 1187 года Европа ещё многостороннее и ещё усерднее, чем когда-нибудь прежде, поднялась на священную войну, но уже не возобновился тот дух, который бы мог направить развернувшиеся богатырские силы единодушно и цельно к уничтожающему удару против завоевателя Иерусалима. Только единственный из великих монархов Европы, император Фридрих, показал, по крайней мере со своей стороны, чистую преданность делу и никогда не омрачавшееся рвение к достижению высокой цели, но именно он вместе со своими людьми, без собственной вины, подвергся печальнейшей участи. Одновременно с ним или вскоре после него из всех государств выступили на Восток бесчисленные толпы войск под предводительством князей, графов или епископов, но они совершали свой путь врозь и приходили в Сирию по капле, один за другим, более способные проливать свою кровь, чем нанести чувствительный удар противнику. Наконец, короли Франции и Англии мешкали и ссорились, теряли незаменимое время и в конце концов принесли в лагерь своих единоверцев в Акре вместе со своей военной силой и свои раздоры.