Крестовый перевал
Шрифт:
В назначенное время два самолета оторвались от серого бетона взлетно-посадочной полосы и ушли в бездонную черноту июльского неба. Место Чхенкели как старшего группы находилось ближе к хвосту — у закрытого люка ведущего «Юнкерса». Глядя в сумрак десантной кабины, слабо освещенной единственной лампой, он с удовольствием вспоминал разговор с командиром батальона «Бергман» и предавался мечтам о своем будущем.
Александр чувствовал себя на седьмом небе. И в прямом, и в переносном смысле. Во-первых, несколько часов назад он стал офицером, а лейтенант абвера — это уже кое-что. Во-вторых, в случае успеха ему обещаны погоны обер-лейтенанта — а значит, не за горами должность командира роты. В-третьих, Теодор Оберлендер ему доверяет. Еще как доверяет, если рассказал о двух
Небольшой «Юнкерс» изрядно потряхивало в ночном небе, отчего многие бойцы нервно переглядывались. Горные стрелки батальона имели практику тренировочных парашютных прыжков. Но одно дело — подниматься в спокойное небо над немецким аэродромом для тренировок, и совсем другое — лететь несколько часов через линию фронта для реальной заброски в тыл врага.
В каждом из двух самолетов находилось по два отделения — восемнадцать человек. Собственно, взвод горных стрелков отличался от аналогичной пехотной структуры только меньшей численностью бойцов. Четыре отделения вместо семи. Штабное комплектовалось командиром — унтер-офицер, курьер-сигнальщик, санитар, снайпер и радист. Тремя стрелковыми отделениями командовали фельдфебели, имеющие в своем распоряжении по семь автоматчиков и по два номера пулеметного расчета. Перед серьезными экспедициями взвод горных стрелков, как правило, усиливался легким 50-миллиметровым минометом образца 1936 года. В этом случае три бойца проходили соответствующую подготовку и переквалифицировывались в минометный расчет.
Относительно тяжелое вооружение покоилось в четырех контейнерах цилиндрической формы — по два в каждом самолете. Кроме оружия, в контейнерах находились боеприпасы, медикаменты и часть альпинистского снаряжения; запас воды, шнапса и сухого питания имелся у каждого бойца в индивидуальном рюкзаке ранцевого типа. Контейнеры прилично превосходили по весу парашютистов, и по этой банальной причине им предстояло отделиться от самолетов первыми, дабы не догнать кого-то в воздухе. Следом обычно прыгал командир. Стараясь не упустить из виду ценный груз, он приземлялся рядом и собирал группу, подавая специальные сигналы.
Места в кабинке «Ju-52» было мало; откидные сиденья удобством не отличались. Холодно, темно и тесно. И очень шумно из-за трех гудящих двигателей. Данная модель «Юнкерса» великолепно подходила для заброски разведчиков или грузов за линию фронта. Самолет был тихоходен, надежен, неприхотлив, но вместе с тем и беззащитен. Если над территорией России появятся советские истребители, то шансов на спасение экипажа и десантников практически не останется. Старенький пулемет «MG-15» на верхней открытой турели в этом случае вряд ли поможет…
Около часа ночи правый борт озарила яркая вспышка. Самолет тряхнуло; десантники заволновались.
«Линия фронта!» — догадался Александр и, обернувшись, приник к квадратному иллюминатору. Зенитные снаряды рвались выше — то далеко от летевших «Юнкерсов», то прямо над ними, освещая белыми всполохами верхние плоскости крыльев.
— С мест не вставать! — осадил он подчиненных. — Проходим линию фронта. Скоро обстрел закончится.
И он действительно стих спустя минуту — вероятно, глубина русских зенитных позиций была небольшой. Парашютисты успокоились, и полет продолжался без приключений…
Примерно через час двигатели изменили тон, дышать в десантной кабине стало труднее.
— Поднимаемся, чтобы преодолеет горы, — прошептал Чхенкели, посмотрев в окно. Но снаружи не было ничего, кроме пугающей черноты. Вздохнув, он повторил: — Поднимаемся. Значит, скоро будем над точкой…
Волнение не оставляло. А когда над дверкой в кабину пилотов вспыхнул тревожным заревом
красный плафон, сердце и вовсе затрепыхалось в груди. Тотчас из кабины вывалился здоровяк в летном комбинезоне — то ли механик, то ли стрелок-радист. Молча протиснувшись меж сидящих парашютистов, он открыл внутрь прямоугольную дверцу с квадратным оконцем.— Приготовиться! — скомандовал Александр.
Бойцы дружно зашевелились, покидая надоевшие складные сиденья. Каждый для полной уверенности поправлял лямки подвесной системы парашюта и заправленные под них пистолет-пулеметы «MP-40» с отстегнутыми магазинами, чтобы не торчали и не запутывали строп.
Один из летчиков подвинул ближе к порогу первый контейнер и прицепил карабин вытяжного фала от его парашюта к продольной балке, проходившей под потолком через всю десантную кабину.
Проверив снаряжение, бойцы построились друг за другом по левому борту лицом к открытому люку. Осматривая каждого, стрелок-радист защелкивал карабин и хлопал по парашюту, отмечая полную готовность десантника к прыжку.
Теперь оба отделения были готовы покинуть самолет. Бойцы напряглись, сконцентрировались. Все ждали последнего сигнала…
Наконец, красный плафон над дверцей кабины пилотов оповестил тревожными вспышками о достижении заданной точки.
Пора!
Стрелок-радист энергично выбросил за борт оба контейнера. Лейтенант подошел к открытому люку. Широко расставив ноги, ухватился руками за поручни по обеим сторонам проема и, резко оттолкнувшись, ушел головой вниз…
Новый немецкий парашют «RZ-20» был гораздо надежнее и лучше своих предшественников. И все же, по признанию специалистов, оставался жутким примитивом в сравнении с американскими, английскими и русскими парашютными системами. Примитив состоял в сильнейшем динамическом ударе при раскрытии «RZ-20»; в неспособности десантника управлять им в полете; а также в большой скорости снижения, достигавшей шести метров в секунду. Имелся еще целый ряд неприятных моментов, с которыми Александру пришлось вплотную столкнуться, выполняя тренировочные прыжки. Плюс у немецкого парашюта наличествовал только один: малое время раскрытия, что позволяло десантироваться с меньшей высоты, чем это делали те же русские, англичане или американцы. Однако в этой экспедиции данное преимущество не играло никакой роли, ибо выброска производилась ночью, да еще в высокогорье.
Короче говоря, Чхенкели готов был смириться с любым неудобством из вышеперечисленного набора, кроме проклятого рывка, вытрясавшего из него душу. Его он ожидал с леденящим грудь ужасом…
Тряхнуло точно через секунду — когда полностью размотавшийся девятиметровый фал вырвал наружу содержимое ранца. Лямки подвесной системы больно впились в тело, а само тело совершило беспорядочный кульбит. Где небо, где земля — в темноте не разобрать.
Но вот купол наполнился, положение стабилизировалось, неприятные ощущения постепенно ушли.
Отдышавшись, лейтенант осмотрелся.
Ночь выдалась безоблачная, лунная. Внизу отчетливо виднелся гигантский ледник, повторявший замысловатые изгибы ущелья. По краям и много выше белели заснеженные горные вершины. Вскоре Александр заметил и грузовые контейнеры, медленно плывшие внизу на фоне темных склонов. Судя по всему, летчики аккуратно выполнили свою часть задания — выбросили группу точно над заданным районом.
Звук авиационных двигателей угас. Задрав голову, Чхенкели попробовал отыскать россыпь куполов…
Тщетно — кроме ярких и очень близких звезд не видно ровным счетом ничего. Однако он уверен: через три-четыре минуты взвод окажется на земле; за оставшиеся час-полтора до рассвета бойцы соберутся около грузовых контейнеров. А потом, разобрав оружие и снаряжение, отправятся в неблизкий путь…
Приземления Александр тоже побаивался. Намного меньше, чем страшного рывка, когда вытяжной фал выдергивал содержимое ранца, но все же встреча с скрытым в ночном мраке склоном вызывала опасение. Какова будет его крутизна? Что представляет собой поверхность: скала или рыхлый грунт? Удастся ли развернуться по ветру? Спасут ли при падении от травм массивные щетки-амортизаторы на коленях и локтях?…