Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том первый
Шрифт:
В начале октября 1917 г. В. И. Ленин сделал заявление: капитализм в России дорос до высшей стадии – империализма, следствием чего являлось начало эры пролетарской революции. Из данного утверждения вытекал вывод в полном соответствии с теорией марксизма: в условиях пролетарской революции государственно—монополистический капитализм непосредственно переходит в социализм. В практическом смысле прогрессивное развитие революции отождествлялось с движением к социализму. Основываясь на указанном теоретическом заключении, В. И. Ленин сформулировал практические задачи, связанные с достижением социализма. Комплекс переходных мер (в контексте доведения революции до всемирного масштаба) содержал требование национализации земли. Движение к социализму требовалось осуществлять без каких—либо колебаний – твердо, смело, безбоязненно. Подобная боязнь Лениным называлась «величайшей пошлостью» и «изменой делу пролетариата». Решительность и «безбоязненность» в ленинской схеме дополнялась последующей установкой – «там видно будет» [315] : накопление практического опыта строительства нового общественного устройства, по Ленину, с привлечением миллионов сознательных участников расширит знания и подскажет пути реализации идей социализма [316] . Ленинская пафосность замысла грядущего громадного социального эксперимента игнорировала саму возможность каких бы то ни было общественных рисков. Достижение цели оправдывало негативные издержки (грандиозную ломку огромной страны, многих десятков миллионов человеческих судеб). Организаторы эксперимента не могли знать, как позднее отмечал Ленин, форм социалистических преобразований и их темпов [317] .
315
Уверенность
316
См.: Ленин В. И. К пересмотру партийной программы // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 357, 373—376.
317
См.: Ленин В. И. Речь на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства 26 мая 1918 г. // Там же. Т. 36. С. 380.
Суть трансформационного перехода к новому обществу для руководителей большевистской партии оставалась неясной. Ленин считал, что новое государство, осуществляя непосредственный переход к социализму, может складываться как сеть производственно—потребительских коммун, единый потребительско—производственный кооператив, в котором товар превращается в продукт, идущий на общественное потребление без наличия рынка. Это положение нашло отражение во второй Программе большевистской партии [318] . Коммунистический план Ленина предусматривал принудительное объединение всего населения в потребительско—производительные коммуны, немедленное введение всеобщей трудовой повинности, в том числе в отношении мелкого крестьянства (в качестве первоочередной меры для введения всеобщей трудовой повинности определялась выдача населению потребительски—рабочих книжек). Концентрация всего населения в единой сети потребительных коммун, дополненная централизацией всего распределительного аппарата, имела целью создание единого государственного кооператива. Замена торговли компенсировалась организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов, включая, по ленинской терминологии, «общее кормление больших групп населения» [319] . Один из партийных лидеров и теоретик партии – Н. И. Бухарин [См.: Персоналии в Приложении 1] откровенно признал: большевики считали, что можно сразу перейти к плановому организованному хозяйству, уничтожив рыночные отношения, свободную торговлю и заменив эту торговлю организованным распределением (в виде карточек) [320] .
318
См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 99; Ленин В. И. Очередные задачи Советской власти // Там же. Т. 36. С. 161, 185; Ленинский сборник ХL. М., 1985. С. 417; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8—е изд. Т. 2. М., 1970. С. 55.
319
Ленин В. И. Черновой набросок проекта программы: Седьмой экстренный съезд РКП (б) (март 1918 г.) // Там же. Т. 36. С. 74, 75; Ленин В. И. Программа РКП (б) // Там же. Т. 38. С. 440.
320
Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабочее-крестьянский союз // Избранные произведения. М., 1988. С. 195, 196. Позднее, через десятилетие, Бухарин подкорректировал свой подход, призывая относиться к заявлениям большевиков с точки зрения историзма, особенно к некоторым «наивностям» типа обязательных записей в потребительско—рабочих книжках, замены домашнего хозяйства «кормлением больших групп семей». По прошествии ряда лет Бухарин оправдывал ограниченность программных партийных установок эпохой военного коммунизма, печатью этой бурной и героической эпохи с ее иллюзиями, попытками прямого перехода к социализму (См.: Бухарин Н. И. Программа Октября // Избранные произведения. М., 1988. С. 443, 446).
Однако объяснение большевистских взглядов нельзя ограничить только обусловленностью военного коммунизма трудностями военной интервенции и Гражданской войны. Партийные теоретики основывались на марксистских предположениях о непосредственном переходе к социалистическому строительству через создание государственного производства и распределения. Антитеза «капитализм» – «социализм» понималась как антитеза рынка и плана. Сама модель военного коммунизма отражала соответствующее видение социализма в соответствии с марксистскими представлениями, что с победой пролетарской революции утрачивает свое действие закон стоимости, отмирают товарно—денежные отношения, рынок, их место занимает прямой продуктообмен. Многим коммунистам, воспитанным в условиях революции и гражданской войны, казалось, что жесткая централизация, всемерное обобществление, военно—приказная система сократят путь к социализму. Составными элементами политики военного коммунизма стали государственная монополия на все производство и снабжение сверху, потребительские коммуны, бесплатное распределение, запрещение торговли, рынка, свертывание денежного обращения, уравниловка. Ленин, развивая марксистскую идею о ликвидации противоположности между городом и деревней, считал возможным при помощи развития материальной базы всего хозяйственного механизма, особенно электрификации, в короткие сроки ликвидировать отсталость страны, темноту и нищету населения [321] .
321
См.: Ленин В. И. Доклад о работе ВЦИК и Совнаркома // Полн. собр. соч. Т. 40. С. 109.
Теоретик и практик революции Л. Д. Троцкий (его нередко величают «демоном революции»), вначале объяснял обусловленность военного коммунизма чрезвычайными обстоятельствами Гражданской войны. Позднее его собственные новации по поводу милитаризации труда, создания трудовых армий и другие подобные почины объяснялись автором как следствие «эпохи» военного коммунизма. Примечательно, что именно Троцкий обратил внимание на то, что переход от военного коммунизма к нэпу совершался в значительной мере методами военного коммунизма [322] . Ему также принадлежит мысль, что пролетариат, завоевавший власть, приходит во враждебные столкновения с широкими массами крестьянства, при содействии которых он завоевал власть [323] . В переходном обществе переход к общественному труду, по Троцкому, немыслим без мер принуждения в отношении крестьянства [324] .
322
См.: Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. М., 1990. С. 198; Троцкий Л. Д. Сталинская школа фальсификаций. М., 1990. С. 61; Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923—1927. Т. 1. М., 1990. С. 41.
323
См.: Троцкий Л. Д. 1905. Предисловие // Троцкий Л. Д. К истории русской революции. М., 1990. С. 148.
324
Троцкий Л. Д. К истории русской революции. С. 155.
В восприятии еще одного руководителя партии большевиков – И. В. Сталина – понятие социализма не отождествлялось с достижением экономического уровня и общественной организации, позволяющими назвать общество социалистическим. Главное для него заключалось в политической установке, связанной с решимостью и готовностью осуществить социализм и уничтожить классы [325] . Именно Сталин создал легенду об обусловленности военного коммунизма исключительно чрезвычайными обстоятельствами Гражданской войны [326] . Сталин утверждал: партия осознала необходимость строительства социализма в условиях рынка и денежного хозяйства, то есть в условиях новой экономической политики не после военного коммунизма, а до него. По его словам, в начале 1918 г., когда появилась впервые возможность начать строительство новой социалистической экономики, были заложены основы нэпа. Введение нэпа по окончании Гражданской войны, заявлял Сталин, рассматривалось как новая экономическая политика потому, что эта же самая политика была прервана интервенцией, возможность для ее проведения появилась только после военного коммунизма, в сравнении с которым нэп была, действительно, новой экономической политикой [327] . Однако подобной сталинской версии противоречат его же, только дореволюционные утверждения: Сталин твердо усвоил марксистские формулы о переходе к социализму через уничтожение товарного производства, упразднение денежного хозяйства, обобществление всех средств производства [328] .
325
См.: Сталин И. В. Сочинения.
Т. 11. С. 312.326
Следует напомнить, что сам термин «военный коммунизм» впервые был употреблен В. И. Лениным в апреле 1921 г., то есть тогда, когда от этой политики большевики отказались.
327
См.: Сталин И. В. Соч. Т. 11. С. 164, 165.
328
См.: Сталин И. В. Соч. Т. 1. С. 334—335.
Крестьянская революция 1917—1918 гг. в России, с ее собственными целью и методами, явилась социальным и политическим фактором успеха большевистской революции, так как пролетарская и крестьянская революции имели общую антикапиталистическую направленность. Крестьянство не желало восстановления монархии и выступало за республиканскую форму правления в России. Крестьянский мир, основанный на натуральном характере хозяйствования, традициях общинного самоуправления и особенностях деревенской культуры, являлся в определенной степени автономной системой. Он нуждался в государстве как регуляторе отношений, гаранте и защитнике крестьянских прав, но отвергал государственное принуждение.
Неграмотная крестьянская масса не могла выработать в собственной среде серьезную программу преобразования государственной и общественной жизни. В то же время центральная власть в 1917 г. была не в состоянии контролировать ситуацию на местах, особенно в деревне. Крестьяне надеялись, что это поможет осуществить их извечные чаяния и надежды. С большевиками в этот период связывались надежды на невозможность реставрации прежней эксплуатации. Крестьянство одобрительно относилось к новой власти, призывавшей не ждать Учредительного собрания и брать власть на местах в свои руки, вдохновленное ослаблением податного гнета, дележом (и грабежом) частновладельческих земель и усадеб. Слабость власти в период революционной трансформации означала невозможность обложить крестьянство налогами, поскольку нельзя было бы их собрать: для этого не было государственного аппарата и системы налогообложения, а крестьянин добровольно бы ничего не отдал.
Социальная революция 1917 г. породила явление, которое именуется как трансформационный спад. В результате крестьянской революции 1917—1918 гг. произошел экономический регресс, связанный с возвратом к натуральному, патриархальному хозяйствованию. Революция смела прогрессивные основы дореволюционных столыпинских реформ. Крестьянские хозяйства в большинстве своем обеспечивали лишь потребности собственной семьи, располагая незначительными запасами товарного хлеба.
В процессе перераспределения земель помещиков многие бедные крестьяне получили землю, в то время как немало зажиточных потеряли часть своей земли, были вынуждены вернуться в общины, их хутора объединялись с деревнями (нередко насильственным путем). Социальное расслоение уменьшилось за счет увеличения доли середняка. Ни в одной передовой западноевропейской стране не было столь значительного среднего слоя в структуре крестьянства, как в послереволюционной России. Пролетарской властью поощрялась инициатива населения в грабеже не только бывших помещичьих усадеб, но и зажиточных крестьян и уравнении их с остальным крестьянством, что создавало напряженную психологическую атмосферу внутри деревни.
«Осереднячение» деревни объективно сокращало сектор крестьянского землевладения, на котором велось товарное производство, порождало падение производительных сил. После революции существенно изменилось положение крестьянства как традиционного поставщика сельскохозяйственной продукции. До революции показатель товарности помещичьих хозяйств составлял 47% от валовой продукции, кулацких – 34%, крестьянских хозяйств – 14,7% [329] . В огне революции товарное помещичье землевладение было уничтожено, значительная часть состоятельных крестьян была вынуждена вернуться в общины (кулацкое хозяйство сократилось более чем втрое). Таким образом, были ликвидированы два товарных сектора сельского хозяйства России, производившие прежде основную часть товарной, в том числе экспортной продукции [330] . Российская деревня превратилась в миллионы крестьянских хозяйств, ориентированных лишь на самопропитание (процент их товарности не превышал 11% [331] ). В результате указанных причин произошло резкое сокращение производства товарного хлеба по сравнению с дореволюционным временем. Вновь приобретенное крестьянин терял в результате растущей инфляции, обесценивавшей его накопления.
329
См.: Сталин И. В. Соч. Т. 11. С. 85.
330
До революции Россия была ведущим мировым экспортером зерна, что обеспечивало ей капитал для внутреннего развития. Это было возможно благодаря крупным помещичьим хозяйствам, а также увеличившемуся слою зажиточных, «столыпинских» крестьян (позднее, при Советской власти, названных «кулаками»), которые также производили продукцию для рынка. В помещичьих хозяйствах производилось в валовом исчислении 600 млн пудов хлеба, в кулацких – 1900, то есть в сумме половина всего хлеба в стране, другая половина приходилась на мелкие и средние крестьянские хозяйства – 2500 млн пудов (в процентном соотношении соответственно: 12%, 38%, 50%). Поставки товарного хлеба для рынка и экспорта обеспечивались в основном за счет кулацких (50%) и помещичьих хозяйств (21,6%), на долю крестьянских хозяйств приходилось 28,4% (См.: Сталин И. В. На хлебном фронте // Соч. Т. 11. С. 85; Его же. К вопросам аграрной политики в СССР // Там же. Т. 12. С. 157).
331
Сталин И. В. Соч. Т. 11. С. 86.
Западноевропейский марксизм в конце ХIХ в. выдвигал требование нейтрализации крестьянства в период перехода от капитализма к социализму (этот подход сформулировал Каутский еще в тот период, когда считался выразителем и пропагандистом «правильного» марксизма): нейтральность крестьянства в борьбе пролетариата с буржуазией обосновывалась необходимостью недопущения крестьянской «вандеи». «Нейтрализация» крестьянства означала политику, направленную на то, чтобы сформировать в крестьянстве общественный слой, по крайней мере, не мешающий революции пролетариата, нейтральный, не становящийся на сторону его врагов. В данном контексте еще одна идея марксизма была воспринята и использована Лениным на практике: теоретический тезис Энгельса о возможности союза со средним крестьянством [332] .
332
См.: Ленин В. И. VIII съезд РКП (б) (18—23 марта 1919 г.) // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 128—129, 145.
Диктатура пролетариата, рассматривавшаяся как форма перехода от капитализма к социализму, предполагала условие: она допустима, когда пролетариат составляет большинство населения [333] . В отличие от индустриально развитых капиталистических стран Запада, где крестьянство занимало незначительную долю в структуре населения, Россия являлась крестьянской страной (4/5 населения составляло крестьянство). В результате возникала теоретическая коллизия марксизма с российской действительностью. В размышлениях по поводу диктатуры пролетариата В. И. Ленин определил беднейшее крестьянство в качестве «полупролетариев» (в его лексиконе в первые годы Советской власти использовались термины—синонимы «беднейшее крестьянство или полупролетарии»). Под полупролетариями понимались те, кто существовал исключительно или не менее чем на половину продажей своей рабочей силы. В политическом контексте полупролетариат определялся как «все эксплуатируемые и трудящиеся» [334] .
333
См.: Ленин В. И. Черновые наброски и план брошюры о диктатуре пролетариата // Там же. Т. 39. С. 453.
334
См.: Ленин В. И. Черновой набросок проекта программы: Седьмой экстренный съезд РКП (б) (март 1918 г.) // Там же. Т. 36. С. 71; Ленин В. И. Проект телеграммы всем Совдепам о союзе рабочих и крестьян // Там же. Т. 37. С. 45; Ленин В. И. Ответ на запрос крестьянина // Там же. Т. 37. С. 479; Ленин В. И. Пролетарская революция и ренегат Каутский // Там же. Т. 37. С. 306; Ленин В. И. Программа РКП (б) // Там же. Т. 38. С. 417; Ленин В. И. Заметки о кооперации // Там же. Т. 38. С. 411. Неверно было зачислять всех рабочих в опору диктатуры пролетариата. На практике ставка большевиков делалась зачастую на рабочих, пришедших на заводы в годы войны. Ижевско-Воткинское восстание 7 августа – 14 ноября 1918 г. явило собой вооруженное выступление против пролетарской власти той самой ленинской «опоры» – представителей лучшей и наиболее образованной и квалифицированной части рабочего класса, провозглашение повстанцами борьбы под знаменами защиты завоеваний революции и власти Советов. «Самая сознательная и организованная часть общества» – рабочие военных заводов – создали собственную армию, организованную и хорошо вооруженную, собственное управление, составили самостоятельную политическую программу. Под властью повстанцев в течение трех месяцев оказался обширный район – Верхнее Прикамье. Рабочих Ижевска и Воткинска поддержали крестьяне Вятской губернии. Заводы продолжали работать, работали гимназии и школы, выплачивались зарплата и пенсии, торговали магазины и рынки, граждане свободно посещали заводские собрания и сельские сходы, работали храмы. «Полупролетариев» тем более нельзя было безоговорочно зачислять в опору диктатуры пролетариата: показательным примером может служить Нестор Махно, типичный выходец из среды этого самого полупролетариата – сельскохозяйственных рабочих.