Крик и шепот
Шрифт:
«Я не хочу идти с папочкой!»
Я ощущаю себя преданной, и мое сердце разрывается от боли, потому что Боунз прячется от меня, когда я больше всего в нем нуждаюсь. Я знаю, что он все еще расстроен из-за того, что папочка сделал с ним на прошлой неделе. Но мне так нужна его помощь!
«Боунз, пожалуйста, вернись!!»
— Ты сейчас же уйдешь, придурок, — голос бабушки напоминает мне рычание тигра.
Не могу поверить, что она произнесла ругательство!
—
Я не знаю, что такое «растлитель малолетки», но, очевидно, это каким-то образом связано со мной. Ведь я здесь единственный ребенок.
«Боунз, пожалуйста, вернись!!»
— Мы оба знаем, сука, что у тебя духа не хватит выстрелить, — продолжает насмехаться он.
Бабушка дрожит, и даже я понимаю, что она боится поранить мамочку.
— Папочка, — умоляю я. — Пожалуйста, не трогай маму.
Он открывает рот, чтобы ответить, но тут издалека слышатся звуки сирены.
— Твою ж мать! — рычит он с таким бешенством, что до чертиков пугает меня, и я чуть не описалась. — Пошли, Кейденс, — рявкает он. — Пора уходить.
И вдруг… время останавливается.
Все замирает. Как в фильме про супергероев. И я не хочу, чтобы папочка разморозился, потому что чувствую, что сейчас произойдет что-то очень-очень ужасное.
И в тот же миг мамины крики превращаются в сдавленные хрипы и бульканье. Из ее горла хлыщут кровавые волны, а папа отталкивает ее от себя. Тело мамочки падает на пол, и в ту же минуту в спальне раздается оглушительный хлопок. Я слышу, как папа бессвязно что-то мычит, но, очевидно, б о льшая часть дроби все же попала в стены.
Я стараюсь вообще не думать об этом.
Нет! Я должна позаботиться о мамочке. Стать для нее медсестрой. Совсем как в старые добрые времена. Я и раньше помогала ей выздоравливать. Но сейчас ее глаза наполовину закрыты, а лицо покрыто мертвенной бледностью. Обеими своими маленькими ручками я стараюсь закрыть ее рану. Кровь же, ни на минуту не останавливаясь, сочится сквозь мои пальцы. Бабушка с папой ругаются за моей спиной. Я слышу какой-то громкий хлопок, звон разбитого стекла, грохот поломанной мебели.
Но все это меня сейчас абсолютно не беспокоит.
Только мамочка!
— Мамочка, я помогу тебе! Сейчас тебе станет намного легче, — уговариваю я ее, пока по моим щекам текут горючие слезы.
Ее губы дергаются, словно она пытается мне что-то сказать, но у нее ничего не выходит.
— Мамочка, — всхлипываю я, — не засыпай.
«Боунз, пожалуйста, вернись!! Мне нужна твоя помощь!»
Я все еще пытаюсь помочь маме, когда меня от нее отрывают. Я больше не могу прикрывать ее горло, и теперь кровь безудержно хлещет из ее раны. Я кричу и изворачиваюсь, стараясь вырваться из объятий того, кто меня держит. Он слишком мягкий, чтобы быть папой. И это в какой-то степени должно меня утешить. Но этот человек мешает мне помогать моей мамочке!
— Прекрати, Кейденс! Хватит! — но бабушкины слова лишь выводят меня из себя.
И я уже собираюсь ударить ее — ударить собственную бабушку… Но тут в комнату врываются полицейские с медиками. Я не знаю, где сейчас папа, но я благодарна всем этим людям за то, что они здесь и возьмут на себя ответственность. Они зашьют мою мамочку, и ей обязательно станет лучше. А потом они посадят папу в тюрьму. И тогда мы снова будем счастливы.
Полицейский что-то говорит бабушке, и та отпускает меня. Они громко болтают о чем-то без умолку, но я ничего не понимаю. Мне страшно и грустно. Подтянув колени к груди, я сжимаюсь в комочек и смотрю, как врачи лихорадочно суетятся над мамочкой.
Я закрываю глаза.
Может, это просто сон?
Может, я смогу спрятаться?..
А когда проснусь, ничего этого уже не будет…
— Жучок Кейди? — теплый голос звучит прямо у меня в ухе, но я не решаюсь открыть глаза. — Я офицер Джо. Ты в порядке? — спрашивает он.
Такой голос может быть только у очень милого человека. Я хочу, чтобы он обнял меня и пообещал, что с мамочкой все будет в порядке.
— Н-нет.
— Теперь ты в безопасности. Он больше не сделает тебе больно.
Я хочу верить этому милому человеку.
— А где мой папа?
— Он сядет в тюрьму. Надолго.
Я успокаиваюсь, зная, что нам больше не придется бояться папу. Мамочка будет в безопасности от его кулаков. А мы с Боунзом — от тех ужасных вещей, которые он с нами делал. Да и бабушка тоже будет в безопасности.
— Вы видели Боунза? — спрашиваю я, все еще слишком напуганная, чтобы открыть глаза.
Он печально вздыхает.
— Боунз тоже боится, жучок Кейди.
Все мое тело дрожит. Но тут возвращается бабушка и прижимает меня к себе. Я боюсь открыть глаза. Боюсь, что этот кошмар еще не закончился. Но я готова проснуться и съесть бабушкины вкусные блинчики. Снова спорить с Боунзом о том, какие субботние утренние мультики мы будем смотреть. Хочу ждать у окна до тех пор, пока не увижу, как Йео едет по улице на своем велосипеде.
Тепло.