Крик совы перед концом сезона
Шрифт:
– Слушаю, Владимир Александрович. От вас получить приятную информацию, как летом дождаться снега…
Крючков улыбнулся краешками губ и заговорил. «Он пересказывал Яковлеву некоторые донесения агентуры, приводил обобщённые оценки его возможностей той стороной» и, не отрываясь, внимательно наблюдал за реакцией. Для Яковлева всё это оказалось полнейшей неожиданностью. Сначала он окаменел, потом взмок от страха. «Что это? – лихорадочно думал он. – Предупреждение о завтрашнем аресте? Или предложение к самоубийству, чтобы не раскручивать историю дальше?».
Крючков замолк, ожидая, что скажет Яковлев. Но тот ничего не мог из себя выдавить. Только тяжко выдохнул что-то похожее на «ах-х-ха-х» и разбито молчал. Из-под кустисто разросшихся бровей подавленно взглянул
Перед тем «серому кардиналу» с Генеральным секретарём удалось под корень вычистить реальную и потенциальную оппозицию в армии. Помогла операция «Руст». Молодой очкастый авантюрист из Германии на крошечном самолётике прилетел на Красную площадь в Москве и сел возле собора Василия Блаженного. Как они тогда разгромили всех недовольных политикой «разумного разоружения», протестовавших против сдачи американцам лучших советских ракет, в том числе новейшей ракеты «Ока». Однажды он пришёл к своему в ту пору ещё «однокоманднику» Лигачёву и, не застав его, с восторгом протянул ладони к помощнику. «Во! Все руки в крови! По локоточки!» Сняли не только министра обороны, начальника Генштаба, командующих округами, флотами. Уволили, исключили из партии, посадили в тюрьмы десятки людей, вплоть до командиров дивизий и полков. Американцы сравнили этот погром со сталинской чисткой армии в 37-м году. Пусть сравнивают. Пусть кто-то бормочет, что молодого немца специально подготовили и операцию «Руст» провели западные разведки, чтобы помочь Горбачёву убрать из армии противников ослабления обороны. На многие важные армейские посты поставили своих людей. Вскоре сменили и Чебрикова. История заговора против Хрущёва с участием председателя КГБ Семичастного должна была постоянно напоминать, что во главе Комитета нужен свой человек. Как Андропов при Брежневе.
Таким казался и Крючков. Но из него вышло совсем другое. Как же я просчитался? – думал Яковлев, пытаясь прийти в себя и не зная, что сказать председателю КГБ, чтобы не ухудшить положение.
Молчал и Крючков. Так продолжалось, пока не пришёл хозяин кабинета Болдин.
В тот же день Крючков доложил Горбачёву обо всех деталях встречи. Рассказал, каким ошеломлённым выглядел Яковлев и как ничего не мог произнести в ответ на информацию председателя КГБ. К удивлению главного чекиста, Президент молча выслушал доклад и, никак на него не отреагировав, сразу дал понять, что у него есть более важные дела. Крючков ушёл без всякого решения.
Проходило время – неделя, месяц. Пару раз, встречая Яковлева, председатель КГБ испытующе глядел на «серого кардинала». Ждал реакции на высказанные подозрения. Но тот прятал взгляд под клочковатыми бровями и торопился быстрей уйти.
«Может, он объяснился с Горбачёвым?» – думал Крючков, зная об их почти ежедневных встречах. Однажды спросил президента. Михаил Сергеевич отрицательно покачал головой.
– Тогда надо што-то делать! – заявил председатель КГБ. – Разрешите всё-таки провести проверку.
– А стоит ли? – спросил, скорее сам себя, Горбачёв. И, немного подумав, снова обескуражил руководителя госбезопасности.
– Поговори-ка ты с ним ещё раз. Должен он тебе што-то сказать.
У Крючкова едва не вырвалось сердитое: «Да вы в своём уме!?» Помогла многолетняя привычка не показывать эмоций на приказания начальства. Успокоившись, ровным голосом сказал:
– Нельзя так, Михаил Сергеич. Мы уже открыли ему карты.
– Карты, карты… Поэтому: поговори. Надо не гадать на картах, а узнать мнение самого Яковлева.
Глава госбезопасности подавил в себе возражения и вышел из кабинета. Он даже не стал заходить к Болдину. О чём рассказывать? О странном поведении руководителя государства, который почему-то не даёт довести до конца расследование о своём ближайшем
сподвижнике? Делает вид, что не верит, или боится? Скорее, боится. Если подтвердятся факты, надо будет принимать меры. Арест, следствие. Это значит, огласка. А для теряющего остатки уважения страны Горбачёва факт сотрудничества «архитектора перестройки» с американскими спецслужбами может оказаться роковым.Но выполнять указание было нужно. Придумав пустяковый повод для визита именно к Яковлеву, Крючков поехал в ЦК КПСС на Старую площадь.
Оба суровых заведения – комитет советской госбезопасности и руководство единственной, а потому правящей партии – находились друг от друга на расстоянии двадцатиминутной ходьбы пешком. Оба занимали помпезно перестроенные в советское время дореволюционные здания. КГБ – дом страхового общества «Россия» на Лубянке, партийная элита – гостиницу «Боярский двор» на Старой площади. Ещё недавно обе резиденции олицетворяли тайную и явную власть в стране. Теперь, после отмены 6-й статьи Конституции о руководящей роли КПСС, власть партии рушилась на глазах. Да и могущество КГБ стало давать трещины. Мог ли Крючков представить лет десять назад, что к явно подозреваемому в работе на иностранную разведку человеку он должен будет ездить два раза за какими-то объяснениями?
Обсудив накоротке проблемку, ради которой он вроде и приехал, председатель Комитета, как бы между прочим, поинтересовался: не говорил ли Яковлев с кем-нибудь об их недавней беседе? Может, с Горбачёвым? Или ещё с кем? «Вопрос-то серьёзный, Александр Николаич… Мало што может быть…» Ответом было еле слышное: «Нет».
На этот раз Крючков подготовил Президенту более обширный доклад. Вторая встреча с Яковлевым была в нём фрагментом. Председатель КГБ принёс Горбачёву тщательно выверенный список людей, проходящих по материалам госбезопасности, как агенты влияния иностранных спецслужб. Коротко рассказал о поведении Яковлева. Не дождавшись какой-либо реакции Президента, приступил к главному. Напомнил о записке Андропова в Центральный Комитет КПСС относительно давних планов ЦРУ по вербовке агентов влияния. Сообщил некоторые подробности о наиболее заметных фигурантах списка. Горбачёв слушал, не перебивая. При необходимости он умел сыграть любую роль, и Крючков хорошо это знал. Сейчас надо было отвлечь внимание чекиста от сообщения про Яковлева, и Горбачёв исполнял роль человека, заинтересованного более серьёзной информацией. Председатель КГБ решил подыграть президенту-артисту. Не теряя момента, положил досье перед Горбачёвым. Тот стал читать, а Крючков, чтобы не давить смотрением, незаметно обвёл взглядом кабинет. И сразу увидел перемены. В кабинете снова, какой уже раз, поменяли мебель. Она была опять из карельской берёзы, дорогая, и, если бы не наблюдательность главного чекиста, почти совсем не отличалась от прежней. «Зачем сменили?» – удивился он. Да и шёлковую обивку стен, похоже, обновили, отметил Крючков.
Вообще зуд Горбачёва к перестройкам и переделкам испытал на себе прежде всего его рабочий кабинет. Став Генсеком, Горбачёв не захотел въезжать в кабинет Брежнева-Андропова-Черненко. Приказал сделать себе новые апартаменты. Стены, в отличие от прежних властителей, которым нравились дубовые панели, обили шёлком пастельно-жёлтых тонов. Однако на этом дело не кончилось. Капризному хозяину всё время что-то не нравилось, и начиналась новая перестройка, которая, как понимал Крючков, тянула за собой большие затраты. «Меняет мебель, – подумал он, – а надо, как в анекдоте про бордель, кадры менять».
Додумать о кадрах председатель Комитета не успел.
– Ты што мне принёс?! – сердито спросил Горбачёв. – У тебя в агентах влияния кто? Цвет нашей интеллигенции! Межрегионалы – ладно… Эти… (он скривился). А деятели культуры? Поссорить хочешь?
– К сожалению, Михаил Сергеевич, у многих из них (Крючков показал рукой на лежащее перед Горбачёвым досье) – двойное дно. Мы располагаем серьёзными материалами… Их работа координируется… Прикрываясь гласностью и демократией, люди выступают за смену политического строя. Я прошу разрешения на дальнейшую разработку их деятельности.