Крик в ночи

— Где ты, кореш, пропадаешь? — хлопнул по плечу Сомова Новиков. — Я уже собирался твоему Шельмягину звонить.

— А ты будто не знаешь, — ответил полковник. — Из-за батюшки голова кругом идет.

— Нашли заказчика?

— В том-то и дело, что не нашли. Этот сумасшедший придурок клянется, что никаких заказчиков не было, дескать, сам пришил священника, по зову внутреннего голоса.

— Вот и лады. Вам больше и не нужно, так ведь?

— Нам-то не нужно, а пресса словно с цепи сорвалась — правду им подавай! Там уже два или три самостоятельных расследования, писаки почуяли запах сенсации.

Новиков задумался:

— И погасить нельзя?

— Можно. Сейчас можно все.

— Сколько нужно?

— Сколько нужно… — помедлил полковник. — Пару «лимонов», может быть, хватит.

— Пару «лимонов»?! — подскочил Савелий. — На эту жидовскую свору?! А живот у них не облупится?

— Сумма приблизительная.

Савелий втянул «косячка» и вдогонку задымил сигаретой. Отупевший Вовчик зачарованно уставился на друга:

— Сигарета после плана догоняет наркомана!

— Пошел ты…

— Вот — вот! Пойду, Савик! За тобой — и в огонь, и в воду!

Настроение у Савелия упало. Прогнав девушек, кандидат в депутаты еще раз приложился к «косячку», опрокинул стакан водки и отупевшим взглядом уперся в одну точку…

— Сомов, — испуганно произнес Вовчик, увидав. как отвисает челюсть его друга, — он того… дуба не даст?

— Все мы рано или поздно дадим дуба.

— Да, в натуре, погляди на него! — вскричал бандит, тормоша Новикова. — Савка, ты живой?!

Савелий то ли захрапел, то ли захрипел…

— Он кинул копыта!! — заорал Вовчик.

На крик сбежались девушки и, увидав такое, принялись наперебой вызывать по мобильному «скорую», матерясь и скандаля.

— Сколько тебе надо денег, п. да рваная?! — кричала одна из них в трубку диспетчеру. — Любые деньги, только скорее!! Не раньше, чем через час? Да ты оху. ла, что ли?! Ведь он умрет!!.. Он депутат, понимаешь?! Главного врача давай!!!

Началась паника.

— В порошок сотру клистиров! — кричал Вовчик. — Инвалидами сделаю!!

Девки визжали, одна из них бросилась Сомову на шею, истерично рыдая: «…Савик умрет, умрет…».

Вдруг все разом замолчали и замерли — дыхание у Новикова остановилось. Его скинули на пол, расстегнули ворот рубашки и принялись бестолково откачивать. Что тут началось! Не передать словами! Суматоха, крики, беготня, охи-вздохи, отборная матерщина…

«Может, через своих вызвать реанимацию? — прикинул в уме Сомов. — Новиков, похоже, мертв. Если только так, ради внешнего эффекта?»

Приехала «Скорая» в лице одного молодого доктора:

— Кому плохо?

— Если его не оживишь, — заорал Вовчик, — я из тебя все кишки повыдергаю, понял?!

— Понял, — не смутился тот и принялся колотить лежащего Новикова по щекам. Затем достал небольшой шприц, набрал в него раствор аммиака и, сняв иглу с головки, приложил поочередно к ноздрям кандидата в депутаты, сильно надавив на поршень. Новиков внезапно побледнел и сделался похожим на страшного покойника, такого, которых все привыкли видеть в западных третьесортных боевиках, — лицо отрешенное, с некоторым зловещим оттенком, которое часто снится по ночам детям и неуравновешенным людям с психическими отклонениями.

— Это конец… — прошептал кто-то.

«Наверно, так оно и есть, — решил Сомов, обратив внимание на беспорядочные подергивания мышц лица и шеи нового русского. — Чему бывать, того не миновать…» И еле слышно произнес:

— Финал…

* * *

Около двенадцати часов дня, когда кремлевские коридоры будто вымирали, когда угодливая тишина вкрадчиво растекалась по всем уголкам необъятных лабиринтов власти, старый больной Президент тяжело поднимался из-за огромного красного дерева стола и в задумчивости останавливался у заветного секретера. Там, за дверцей секретера, размещались два сейфа: один — с «ядерным» чемоданчиком, а другой — с высшего сорта горячительными напитками (водкой, коньяком и крепким отборным самогоном, подаренным ему одним из личных охранников). После тромбоза легочной артерии, когда он находился на волосок от смерти, врачи строго-настрого запретили ему даже близко подходить к спиртному. Но… что врачи! Разве не понятно, — нормальный русский мужик, будь он даже Президентом, да хоть и после тромбоза артерии, должен, если не обязан, держать себя в надлежащей форме. Каким образом? В том числе и таким! И к чертям этих умных докторов!

Отпив пару глотков чистого как слеза самогона, он даже не поморщился, ощутив приятное тепло в желудке. Ну? Что теперь? Утренние дела закончены, доклады премьер-министра и министров-силовиков выслушаны, — в России пусть и не все хорошо, однако демократические реформы идут, борьба с преступностью продолжается, а после кризиса наметился даже некоторый подъем в экономике. Вот только эти скандалы насчет коррупции в президентских коридорах… Насколько они обоснованы? И откуда берутся подобные сведения? Вообще, кто-нибудь способен дать вразумительный ответ? Все отнекиваются, изворачиваются… Нескончаемая кремлевская карусель, кажется, так бесперебойно и вертится, сменяются премьеры, а фамилии министров просто не запомнить — мелькают, словно пролески за окном поезда. Газеты пишут, что народ разочарован, голодают пенсионеры, то тут, то там вспыхивают забастовки учителей и шахтеров. Он обещал всеобщее процветание и демократию, а кроме несметной тучи сановников всех мастей да полууголовных умников не обогатил никого. Конечно, лично он достиг всего, о чем мечтал: низверг культовый образ Ленина, поставил на колени коммунистов (правда, для тех из них, кто очутился в выборных структурах, не пожалел валюты — у этих и виллы, и «мерседесы», и все капиталистические блага). Но ведь известно, что русский народ терпелив! Сжав зубы и утерев слезу, он, то есть народ, молча «проглотил» кавказскую войну или, что еще больнее, полный обвал рубля… Но ведь народ, именно народ с таким воодушевлением избрал его президентом. Значит, даже если он и ошибался, то… во благо народа, во благо могучей и самой огромной страны — России!

Те проблемы нищеты, решение которых он поначалу взвалил было на себя, оказались неподъемным грузом — все трещало по швам, не сводились концы с концами, а безнадега и алкоголь косили ослабленных людей, не потерявших веру разве что в Господа Бога. Царь в России остается царем — один за другим сыпались указы, словно волны разбивавшиеся о бюрократизм местных чиновников. Кому на Руси жить хорошо? Причем, во все времена, при любом строе? ЧИНОВНИКУ! И только ему одному. Разве это не понятно? Чиновник правит Россией тихо, умело, спокойно и всегда именно так, как выгодно ему. Для него царский, то бишь президентский указ — не более, чем клочок бумаги, который, в зависимости от обстоятельств, можно трактовать то так, то эдак. А силу маленького человечка под названием «русский чинуша» — НИКОМУ и НИКОГДА не одолеть! Ужели это правда?..

Может, позвать своего первого помощника Бубликова да махнуть в баньку? Понежиться на пару, послушать анекдоты, вздремнуть… Потом, приятно очнувшись, опустить ноги в пушистые заячьи тапочки, выпить холодного тверского пива и подписать указ, который… давно хочется подписать. Но поймут ли? Когда Президент назначает своим первым советником по имиджу собственного сына, могут возникнуть всякого рода кривотолки. Да и шут с ними! Пускай судачат…

Он даже не сразу ощутил присутствие в огромном зале человека, которого все президентское окружение откровенно презирало и побаивалось — руководителя администрации Президента г-на Калашина. Этот субъект, в прошлом скромный инженер, теперь, благодаря протекции видных людей, вхожих в Кремль, достиг вершин власти. Обладатель мягкой застенчивой улыбки, Калашин имел огромное, если не сказать магическое влияние, как на самого Президента, так и на его приближенных. Ни один указ хозяина Кремля не проходил мимо рук этого тихого учтивого редактора и корректора, мягкого контролера президентских действий.

— Что у тебя? — спросил Президент.

Калашин извинительно улыбнулся:

— Нам нужен надежный человек, господин Президент.

— Для чего?

— Видите ли…

Здесь Калашин протянул Президенту ворох бумаг и, наблюдая, как глава государства, сморщив лоб, пробегает глазами листки, пояснил:

— Именно для того, чтобы финансовые дела и отчеты администрации стали общедоступны.

— Зачем?

— Ну, с целью придания нашей деятельности большего демократического вида и содержания.