Крикеры

— Да, — сказал Фил, даже не подумав.

Но ему и не нужно было думать. Жалованье всё ещё было больше, чем он зарабатывал охранником, и, по крайней мере, он снова станет копом.

Но дело было не столько в работе, сколько в самой проблеме. У Фила были большие проблемы с наркотиками. Он ненавидел наркотики. В городе он видел, что эта штука делает с людьми, с их телами, умами, с их жизнями. Это было самое ужасное зло, которое он когда-либо представлял.

«Господи, они продавали это дерьмо шестилетним детям на детской площадке!»

Чем моложе они попадались на крючок, тем лучше, и тогда дети грабили винные магазины или просто воровали на улице. Это была индустрия, которая увековечивала рабство, и проклятые суды, казалось, больше заботились о правах торговцев, чем о невинных жизнях, которые они уничтожили. Крэк, героин, «ангельская пыль» — выбирайте сами. Все они были разные, но все одинаковые, все они были частью одной машины, которая охотилась за слабостями людей и использовала их до тех пор, пока от них ничего не оставалось. «Ангельская пыль» в частности. Они разбавляли дерьмо промышленными растворителями, чтобы сделать его дешевле; каждая затяжка вызывала повреждение мозга, сводила с ума. Фил подумал, что если бы он мог сделать что-нибудь полезное в своей жизни, то отправил бы этих злобных ублюдков в тюрьму на всю жизнь. И вот Маллинз предлагает ему ещё один шанс…

— Да, — повторил Фил. — Я возьмусь за эту работу. Когда можно начинать?

— Прямо сейчас, — ответил Маллинз, наливая себе ещё кофе.

— Шеф, я не могу просто взять и уйти с работы. Я должен предупредить босса.

— Пошёл он в жопу! Теперь я твой босс. Скажи ему, чтобы нанял другую обезьяну для этой работы без члена. Ты нужен мне здесь больше, чем ему — охранять пряжу.

— Хорошо, но моя квартира в сорока милях отсюда. Вы должны дать мне немного времени, чтобы найти более близкое место для жизни.

— Я уже нашёл тебе место. Старушка Крейн, помнишь её? Старая сучка всё ещё держит ту дыру в стороне от дороги, и она оставила комнату для тебя. Тридцать пять долларов в неделю, ты думаешь, что сможешь это потянуть, а? И я уже заплатил за твой первый месяц аренды. Так что перестань трахать мне мозг и убирайся отсюда. Иди, загружай этот кусок дерьма, который у тебя есть в машину, и переезжай сегодня вечером. Я назначаю тебя на ночную смену с восьми до восьми и даже заплачу сверхурочно за всё, что будет больше твоих часов, пока не найму ещё пару человек.

Фил начинал задыхаться.

— Шеф, мы слишком торопимся, не так ли? Во-первых, мне нужно разрешение от государственной академии, не так ли?

— Ты уже прошёл проверку в академии, не волнуйся.

— И мне нужна униформа, мне нужно оружие, мне нужен…

Маллинз указал на угол.

— Видишь вон ту большую коробку? Это твоя форма. И видишь маленькую коробочку, которая стоит на ней? Это твой служебный револьвер, — Маллинз достал что-то из ящика стола. — И видишь вот эту крошечную коробочку?

Фил взял коробочку из рук Маллинза, открыл её и вынул содержимое.

Новый полицейский значок.

— Вот твоя грёбаная жестянка, — закончил Маллинз. — Ты опять большой плохой полицейский. Завтра мы отправим твою новую карточку в штат. Единственное, что мне от тебя нужно, это фотография на паспорт для удостоверения личности, и всё готово.

— Господи, шеф! — значок сверкнул в руке Фила, как 24-каратное золото.

— А теперь убирайся отсюда и приведи себя в порядок, — заметил Маллинз, бессознательно листая прошлогодний календарь. — Разве ты не видишь, что у меня много работы?

Фил взял коробки и направился к двери.

— Хорошо, шеф. Увидимся завтра.

— Да. Да, и ещё одна вещь.

Фил обернулся.

Усатые губы Маллинза дёрнулись в улыбке.

— Хорошо, что вы вернулись… сержант Страйкер.

«Сержант Страйкер…» — донеслись до него слова.

Теперь он смотрел в окно из крошечной комнатки в пансионе «Старой леди Крейн», которая внезапно стала его домом.

«Да, сержант Страйкер снова в деле».

Снаружи всё выглядело странно: деревья, поля и холмы вместо небоскрёбов и машин. Звуки сверчков вместо сирен. Сосновый воздух вместо смога. Крик-Сити погрузился в ночь и расцвёл красотой, о существовании которой он и забыл.

«Может быть, всё будет не так уж и плохо?» — подумал он.

Или это просто принятие желаемого за действительное?

Потому что когда Фил заснул, ему приснился сон…

Ему снилось своё детство, а также смутные, едва различимые ужасы того Дома.

* * *

«Да, чувак, рано или поздно, — подумал Гут, — мы выберем не тех, кого можно разозлить».

Скотт Бой смял пустую банку из-под пива, выбросил её и открыл другую. Он мог выпить и целый ящик пива за ночь, никаких проблем со здоровьем, молодая печень и всё такое. Но Гут беспокоился о нём.

— Что-то не так, приятель? — спросил Скотт, сидящий абсолютно спокойно, пока его единственный приятель проявлял признаки беспокойства. — Сегодня ночью ты выглядишь взволнованным, Гут.

— Ничего страшного. Просто чувствую себя немного нервно.

— Ну, мы скоро это исправим. Повеселимся так, как мы любим это делать, понимаешь? Хорошее пиво, хорошее настроение. Мы оба будем иметь по пачке денег размером с лошадь в каждом из наших карманов после того, как закончим рейс. Да, сэр, у нас всё получится.

— Э-э-э, конечно, — ответил Гут без особого энтузиазма. Но потом он решил, что не должен скрывать то, что его волнует. Он чувствовал себя странно, сегодня он чувствовал себя очень плохо. — Но я думал, Скотт, может быть, рано или поздно мы выберем не тех людей для развлечений.

— Вот дерьмо! — вскрикнул Скотт. — Да, и если бы у червей было оружие, птицы не стали бы с ними связываться! Ни у кого на свете нет таких железных яиц, чтобы справиться с нами. Мы крутые парни, Гут. Никто нас не тронет. Почему? Я покажу! Только посмотри! — а потом Скотт Бой достал из-за пазухи большой старый Уэбли своего отца и погрозил им.

Скотт Бой засмеялся, жадно глотая пиво и время от времени потирая промежность от мыслей об убийстве, отчего в чреслах у него вспыхивали всё новые и новые искры, но у Гута всё ещё оставалось тошнотворное ощущение. Чувство усилилось, когда он повёл грузовик вниз по дороге. Луна плыла вместе с ними над деревьями, какая-то странная и не совсем полная, и на небе не было ни облачка, только большая сверкающая куча звёзд, и чем пристальнее Гут смотрел на эти звезды, тем хуже он себя чувствовал.

Просто сегодня ему не хотелось никого убивать.