Крики в ночи
Шрифт:
Кто-то открыл дверь и объявил:
— Старший инспектор Ле Брев.
Он быстро прошел внутрь легкой походкой, небольшого роста, с седой копной волос, сером итальянском костюме, модной рубашке в полоску с белым воротником и манжетами, с небольшими аккуратными усиками на круглом лице, от которого исходил слабый запах лосьона после бритья.
Инспектор Ле Брев был чернокожим.
Ну ладно. Итак, он оказался черным. Ну и что из этого? Он казался вполне уверенным в себе человеком и шел к нам с протянутой рукой, обращаясь
— Сэр, я глубоко взволнован. Вы понимаете? Это самое необычное происшествие в наших краях.
Мы кивали, надеясь найти у него поддержку. Он выразил нам свое сочувствие, деловое и ненавязчивое, после чего задал серию вопросов, снова заставляя нас пережить эту ужасную ночь, час за часом. Я понял, что перед нами наконец-то профессионал, который знает свое дело.
— Уверяю вас, что мы найдем их, — заверил он. — Я знаю этот район. Всю жизнь прожил здесь.
— Но… не может быть… что они просто ушли, — сказала Эмма.
— Мадам. Верьте. Это мой долг — найти их. Пожалуйста, пройдемте со мной.
Он кивнул нам по направлению к машине, ярко-голубому „ситроену“, и поехал с нами назад в сторону Шенона, к нашему дому. И опять у нас возникла слабая надежда, что каким-то образом дети вернулись, но дом по-прежнему стоял пустым посреди пышной зелени.
Эмма к этому времени была уже в полном отчаянии.
— Вы должны найти их. Вы должны, — умоляла она.
— Понимаю, мадам. Прекрасно все понимаю.
Ле Брев дотронулся до ее руки. Его карие глаза беспокойно скользили по полям. Я видел, как несколько мужчин в поле обвязывали веревкой мертвую корову, собираясь погрузить ее на грузовик и увезти.
Он показал на них, золотое кольцо на его руке сверкнуло в утреннем свете.
— Все под контролем, — произнес он по-английски.
Но ничто не могло убедить меня, что они делают все, что в их силах. Мне хотелось выяснить все, спросить, сколько человек выделено, перекрыты ли дороги и где намечено вести поиски. Я хотел, чтобы вся чертова армия полицейских помогала нам.
— Что под контролем? Что вы конкретно делаете на данный момент?
Он спокойно посмотрел на меня и пояснил:
— Оцеплен весь район. Мы будем искать на вершинах и в низинах и найдем их.
— Черт подери, дружище. Что это значит?
— В каждом доме, в каждом подвале. В каждой яме, — добавил он.
Эмма выглядела такой больной, что мне стало страшно за ее рассудок. Мы приехали на трех машинах, с конвоем из патрульных мотоциклистов. Шум от мотоциклов, казалось, звенел в голове Эммы. Ле Брев предложил вызвать врача, но она отказалась сдвинуться с места. Ее руки были крепко сжаты. Инспектор сказал, что должен уехать, чтобы отдать соответствующие приказы. Затем он вернется, чтобы узнать, как она себя чувствует, сейчас же он умоляет ее хотя бы прилечь.
Эмма нервно обратилась к нему, ее голос исказился от муки:
— Пожалуйста, скажите мне правду. Что случилось, по вашему мнению?
— Случилось? Что случилось? — Он посмотрел вдаль на поля. — Кто знает, мадам? Во
Франции много чего происходит. Моя работа состоит в том, чтобы попытаться это выяснить. Попытаться — и выяснить.Он приказал обыскать дом: нет ли каких-нибудь странных или подозрительных предметов? Затем обратился ко мне:
— Месье, пожалуйста, зайдите в дом. Вот сюда. Один.
Целый час он пытал меня. Люди в штатском ходили мимо нас, делая фотографии и что-то измеряя, пока я сидел с Ле Бревом на кухне. Наконец он вздохнул и пожал плечами.
— Ну что ж, пока мы ничего не имеем. Но кто знает? — Он нагнулся ко мне. — Итак, ваша супруга сказала, что вы слышали какой-то шум?
— Да.
Я объяснил про крик, который, как мне показалось, я слышал, и про попытку сходить за фонарем.
— Так вы выходили наружу?
— Нет, не смог. Там лило как из ведра.
— Ага. А что это был за крик?
Я много размышлял об этом эпизоде, но чем больше старался вспомнить, тем меньше мне это удавалось.
— Я не уверен. Может, это было какое-то животное или просто мое воображение. Меня разбудила гроза.
Ле Брев уставился на меня так, будто я лгал. Он нашел брошенную мною пижаму, которая все еще не высохла.
— Почему она мокрая?
— Я же говорил вам, что я собирался выйти наружу.
— Но вы сказали, что не выходили.
— Послушайте, дождь застал меня в дверях. И это все. Ради Бога…
— Понимаю. — Он улыбнулся и сменил тему. Я видел, что он верит мне только наполовину. — Итак, вы сказали, что закрыли входную дверь, перед тем как лечь спать? И также закрыли на задвижку дверь на кухню?
— Именно так. Привычка, знаете ли.
— Но когда мы приехали, она была открыта?
— Конечно. Мы оставили ее открытой для детей. Я не запирал с тех пор, как они исчезли.
Он внимательно осмотрел ключи и замки.
— А как насчет гаража?
Гараж? Я бросил машину во дворе. Гараж был забит всякой ерундой. Я даже не поднимал въездные жалюзи, а заглянул туда через боковую дверцу.
Ле Брев подозвал меня к ней и с видом победителя показал, что она никогда не закрывалась. На этой двери вообще не было замка.
— Видите, они могли уйти через эту дверь… а?
— Уйти куда?
— В этом-то весь вопрос, как сказал ваш Шекспир.
Обходя дом, он методично обследовал комнату за комнатой со всем содержимым.
— Это ваша? — Он поднял кудрявую собачонку Сюзи.
— Моей дочери. Она зовет ее Шоколадной.
— Она берет ее с собой в кровать? В десять лет?
— Да.
Он исследовал набивную игрушку, ее самую любимую собачку.
— Стало быть, если бы у нее была возможность, она обязательно взяла бы ее с собой?
— Наверняка взяла бы.
— Понятно.
Он аккуратно положил игрушку на маленькую прикроватную тумбочку и надел очки в золотой оправе, рассматривая книги и бумаги в гостиной.
— Месье, эти перчатки в ящике, они ваши? Несколько пар садовых перчаток, новых.
— Нет. Должно быть, они еще до нашего приезда находились в доме.