Криминалистка

— Потому что я работала, во-первых, мало, — пояснила я, — во-вторых, младшим юристом. С бумажками возилась… Меня туда тетя Света устроила, для начала…

— Какая тетя Света? — Он удивленно посмотрел на меня и даже отдернул руку от ключа, который намеревался повернуть.

— Светлана Петровна, какая же еще?.. Слушай, заводись и поехали, я правда за бабушку волнуюсь!

— А что с бабушкой?

— Инсульт был. Теперь получше, но она лежит… Так мы едем или нет?

Движок он завел сразу, и мы двинулись по подъездной дороге к воротам, которые уже услужливо разъезжались в стороны.

— Значит, так, — пояснила я. — Выезжаем на трассу, затем налево и еще затем — первый поворот налево. А дальше покажу.

— Ясненько… И давно ты с «тетей Светой» знакома?

— С детства. Она моя крестная… А что?

— А… Остальные родственники?

Вопросы он задавал коротко, не отрывая взгляда от дороги, машину при этом вел на удивление мягко, как водят только очень хорошие шоферы.

— Остальных нет! — Этот допрос начал меня раздражать, и я решила высказаться сама, чтобы избавиться от дальнейших вопросов. — Мама погибла во время захвата вместе с тети Светиным мужем, когда мне было тринадцать лет и пять месяцев. Отца не было никогда, кто он и что — не знаю… Еще вопросы будут?

Иван Царевич с ментовскими погонами ничего мне не ответил и молчал до самого поворота в Белозуево. Я тоже молчала, пока не возникла необходимость показать ему дорогу. Наконец, уяснив, куда и как нужно ехать, он неожиданно вздохнул вполне по-человечески:

— Надо же! Оказывается, наши с тобой биографии чем-то схожи… Правда, когда умерла мама, я помоложе был, двенадцатилетний сопляк… И мне на целую «тетю Свету», то есть очень намного, меньше повезло, чем тебе. Сам пробивался «в ряды»…

— А почему именно «в ряды»? — Мой голос невольно дрогнул от сочувствия к тети-Светиному оперу, я как-то вдруг поняла: его высокомерие и бравада — что-то вроде защитного слоя… Да, это уж кто-кто, а я уяснить могла…

— Потому что мама умерла из-за моего старшего брата, очень старшего, аж на десять с лишним лет. Ее сердце не перенесло Витиной гибели.

— Твой брат конечно же и «служил в рядах»… — невесело усмехнулась я, мысленно поражаясь тому, как на самом деле схожи наши, как выразился Володя, биографии.

— Обыкновенный участковый, — вздохнул Володя. — Кто-то пожаловался с его территории на соседнюю квартиру, мол шумят, по ночам спать не дают. Он отправился просто для собеседования… Ну а дальше — глупая история, глупая гибель… Судя по всему, брякнул что-то вроде «открывайте, милиция». А в ответ — «Калашников»… Квартирка-то бандитским логовом оказалась…

— Так ты тоже с какой-нибудь бабушкой рос? — сочувственно поинтересовалась я.

— Hoy, — перешел он на английский. — В детдоме, за неимением родственников… Так что первую оперподготовку среди тамошних отморозков и прошел… Который из домов твой?

— Крайний подъезд среднего, — ответила я, потому что мы наконец приехали.

В квартире стояла тишина, нарушаемая лишь тихим похрапыванием тети Люси, доносившимся из бабулиной комнаты. Но меня не обманешь: я всегда чувствую, если бабулечка не спит… Так оно и оказалось. Пока Володя снимал в прихожей обувь, я проскользнула в ее комнату и тут же услышала традиционное бабушкино: «Ты, Катюша?»

— Я, бабуленька… Я не одна, у нас будет ночевать тети Светы оперативник из УВД… Ты почему не спишь?

— Вот сейчас и усну, — пообещала она. — Тебя только и ждала… Ты его где положишь? Люсю будешь подымать?

— На кухне, на раскладушке… Лекарство пила?

— Конечно… Ну, иди, а то разбудишь Люсеньку.

На самом деле на кухне собиралась спать я, решив Володю устроить на диване: все-таки гость!

Гость, пока я общалась с бабулей, успел разуться и самостоятельно пройти в комнату. Даже выключатель нашел и свет включил.

— Раз ты такой самостоятельный, — решила я, — дуй на кухню и подожги, во-первых, кастрюлю, во-вторых, чайник! А я пока тебе тут постелю.

— А сама где ляжешь? — Володя прищурился и пристально посмотрел мне в глаза. — Небось на какой-нибудь раскладушке на кухне?

— Хороший ты опер, догадливый, — фыркнула я. И поскольку он тут же открыл рот, чтобы бурно возразить, резко оборвала эту попытку: — Я здесь хозяйка — мне и решать, куда кого класть, ясно? А ты в своем УВД командовать будешь!..

— Ну и характерец у тебя! — удивился он. — А по виду не скажешь: эдакая невинная Белоснежка…

Чтобы скрыть смущение, я нахмурилась и молча указала ему на дверь, а сама открыла шкаф и стала извлекать чистое белье. Против моих ожиданий, спорить он больше не стал и с совершенно несвойственной ему, на мой взгляд, покорностью пошлепал на кухню.

Через некоторое время мы с завидным аппетитом доедали позавчерашние тети-Люсины щи: соседка оказалась права, ее супчик становился вкуснее с каждым днем!

— Сама готовила? — поинтересовался Володя после того, как наши тарелки опустели. И я, неизвестно почему, взяла да и соврала:

— Точно… А что?

— Класс! — прокомментировал опер и посмотрел на меня почти с нежностью… А я-то, грешным делом, не верила, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок! Неужели все так просто? Жаль…

— Дуй спать, подниму ровно в шесть! — вздохнула я. — Ванна и туалет — справа по коридору.

— Если не трудно, — попросил Володя, — не могла бы ты начать… э-э-э… данный процесс минут на пять раньше?

— Могла бы… А что тебе эти пять минут дадут? — удивилась я.

— Да понимаешь… — Он вдруг как-то по-детски смутился. — Я если немного после того, как прозвенит будильник, не поваляюсь, потом весь день сонный хожу…

Мне стало ужасно смешно, но я сдержалась и серьезно кивнула:

— Ну раз так — то конечно… Иди ложись, спать-то осталось часов пять с небольшим, действительно будешь сонный, да еще и за рулем!

— Ну что ты! — Он широко зевнул, прикрыв рот рукой. — Пять часов для опера — почти роскошь… Ну все, спокойной ночи!

Я быстренько перемыла тарелки, тихонько извлекла из кладовой раскладушку и, кое-как разместив ее в нашей довольно тесной кухне, свалилась почти без чувств от усталости. Конечно, предварительно поставив будильник на без четверти шесть.