Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль

Преступность в Российской империи

Основным источником сведений об осужденных являются «Своды статистических сведений о подсудимых, оправданных и осужденных по приговорам общих судебных мест, судебно-мировых установлений и учреждений, образованных по законоположениям 12 июля 1889 г. за… год». В табл. 3.3 представлена динамика количества осужденных в России за 1874–1912 гг. Мы наблюдаем постепенное возрастание числа осужденных; относительно устойчивый удельный вес женской преступности (в среднем 10–12 % от общего числа осужденных), преступности несовершеннолетних (в среднем 16–17 % с некоторым возрастанием к концу периода до 20–22 %) и рецидивной преступности (в среднем 17–19 % с максимальным разрывом от 15,2 до 22,5 %). Относительная стабильность демографических показателей и уровня рецидива на протяжении 38 лет позапрошлого столетия лишний раз свидетельствует о внутренних закономерностях развития преступности как социального феномена. Более того, и в современной России, спустя столетие, при совершенно изменившихся социальных, политических, экономических условиях, сохраняются на том же уровне доля женской (11–13 % в 1991–1994 гг.) и подростковой (14–17 % за те же годы) преступности при незначительном увеличении рецидивной (21–24 %). [126]

126

Преступность и правонарушения 1994. М., 1995. С. 27.

Более показательными являются данные об убийствах. Сведения за 1909–1913 гг. свидетельствуют об их росте и высоких для своего времени показателях: число следствий по делам об убийствах в 1909 г. – 30 942 (осуждено по законченным делам около 7 тыс. человек), в 1910 г. – 31 113 (осуждено 7517 человек), в 1912–33 879 (осуждено 8134 человека), в 1913 г. – 34 438. [127]

Приведем некоторые данные о структуре преступности за 1909–1913 гг. [128] Среди 25 учитываемых видов преступлений первое место (по показателю «возникло следствие») занимают кражи – свыше 125 тыс. (1909 г.) – 167 тыс. (1913 г.), или 31–36 % от общего числа учитываемых статистикой преступлений. На втором месте со значительным отрывом от краж – преступления против телесной неприкосновенности – свыше 45,5 тыс. (1909 г.) – 43 тыс. (1911 г.), или 10–12 %. Далее следуют: насильственное похищение имущества (в отличие от краж – тайного похищения) – свыше 40–43 тыс., или 9–11 %; оскорбление чести – около 8 %; убийства – 7,3–7,7 % (очень высокий удельный вес для такого тяжкого преступления); поджоги, истребление имущества – 6,4–8 %, служебные преступления – около 3 %; против женской чести – также около 3 %; присвоение и растраты – чуть больше 1 %; мошенничество – 1 %; религиозные преступления – 0,6–0,7 %; государственные преступления (свыше 2 тыс. следствий) – 0,4–0,5 %.

127

Гернет М. Н. Избранные произведения. М., 1974. С. 549–550.

128

Гернет М. Н. Указ. соч. С. 549–550; Россия. 1913 год: Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 393–394.

Уровень преступности, по не очень полным и трудно проверяемым сведениям, составлял: в 1846–1857 гг. – 239; 1874–1883 гг. – 177; 1884–1893 гг. – 149; 1899–1905 гг. 229; 1906–1908 гг. – 271; 1909–1913 гг. – 274. Эти цифры нам еще пригодятся для оценки ситуации в советский и постсоветский периоды.

Некоторые данные о социально-демографическом составе осужденных приводились выше. Добавим к этому, что в 1913–1916 гг. отмечается резкий рост преступности несовершеннолетних в крупных городах: в Петербурге (Петрограде) количество дел в судах о малолетних выросло за эти годы с 1640 до 3217, в Москве – с 1514 до 3684, в Киеве – с 1132 в 1913 г. до 1703 в 1916 г. Доля 10–16-летних в общем количестве судимых за государственные преступления составляла в 1883–1890 гг. 0,8 %, 17–20-летних – 18,8, 21–25-летних – 35,4 %. По данным Е. Тарновского, различается вклад различных социальных групп в разные преступления. По кражам коэффициент криминальной активности рабочих в 250 раз превышал показатель хозяев, а по изнасилованиям и растлениям – сближался до 1:1. Высокий уровень преступности рабочих «против женской чести» (14 на 1 тыс. человек рабочих) уступает преступности священно– и церковнослужителей (15). Для купцов и приказчиков очень высок уровень мошенничества, подлогов и присвоений. [129]

129

Гернет М. Н. Указ. соч. С. 281–283.

Таблица 3.3

Количество осужденных в Российской империи (1874–1912)

Как и в современной России, уровень городской преступности в целом был выше сельской. Так, в 1897–1914 гг. на 100 тыс. населения приходилось осужденных в городах – 97, в столицах – 72, в сельской местности – 37. Однако по тяжким насильственным преступлениям лидировало село. Эта закономерность сохранилась столетие спустя: и в наши дни уровень убийств и тяжких телесных повреждений (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью) в сельской местности в 1,5–2 раза выше, чем в городах.

Преступность в России после 1917 г

Понятно, что сведения за первые годы советской власти неполны и отрывочны (по отдельным губерниям). Так, в 1920 г. по 46 губерниям в народные суды (без трибуналов) поступило 1 248 862 уголовных дела, по ним было выявлено 881 933 обвиняемых, из коих осуждено 582 571 человек. Лишение свободы применяется пока еще ограничено и преимущественно к представителям бывших «эксплуататорских классов». В 1921 г. по 63 губерниям рассмотрено всеми судами 1,7 млн дел, осуждено 0,8 млн человек. В 1922 г., соответственно, рассмотрено 1,8 млн дел, осуждено 1,1 млн человек. [130] В 1924 г. – 2 018 246 дел. С 1925 по 1928 г. имеются данные в целом по СССР. За эти годы были осуждены 3 739 196 человек. Всего же за первые 10 лет советской власти число осужденных приблизилось к 10 млн человек. Иначе говоря, уже был осужден каждый 15-й житель страны. И это – при минимальном количестве так называемых «контрреволюционных преступлений»! Вот когда началась призонизация (от англ. prison – тюрьма, т. е. «отюрьмовление») всей страны, приведшая с учетом последующих репрессий и не очень-то либеральной уголовной политики в постсталинские времена к тому, что сегодня не менее 15–20 % взрослого населения страны прошло через тюрьмы, лагеря, колонии…

130

Золин П. М. Преступность в стране в 1909–1928 гг.: Сравнительная статистика // Советское государство и право. 1991. № 5. С. 112–118.

Важно и другое – для сохранившихся любителей советского «порядка»: «С первых лет Октября появилась реальная опасность сращивания интересов преступности и правоохранительных органов на базе тотального расхищения формально обобществленной экономики». [131] Только в 1920 г. по 79 губерниям сотрудниками милиции было совершено не менее 8 тыс. различных преступлений. Неслучайно уже 30 ноября 1922 г. ЦК РКП(б) издает циркуляр «О борьбе со взяточничеством».

В те же годы быстро растет и профессиональная преступность, закладывается фундамент организованной преступности (в 20-е гг. в виде банд, с начала 30-х гг. формируется сообщество «воров в законе»). «Группа профессиональных преступников увеличивается более, чем какая-либо другая категория, преступность становится уделом более или менее стойкой группы деклассированных элементов». [132]

131

Там же. С. 117.

132

Гернет М. Н. Преступность за границей и в СССР. М., 1931. С. 85, 160.

Статистические данные о преступности в сталинский период никогда не публиковались. Лишь в последние годы мы получили возможность ориентировочно судить о «контрреволюционных преступлениях» и репрессиях органов НКВД и уголовной юстиции по отношению к «врагам народа». Однако даже после «открытия архивов» сведения о количестве репрессированных противоречивы и неточны. По некоторым, заведомо неполным данным, с 1918 по 1958 г. были осуждены за «контрреволюционные» («государственные») преступления 3 785 052 человека, в том числе к высшей мере наказания (расстрелу) 826 933 человека (не считая осужденных к иезуитским «10 годам лишения свободы без права переписки», что фактически означало – к расстрелу, и 16 009 человек «разницы» между различными отчетами ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ). [133] Только за страшные 1937–1938 гг. были осуждены как «враги народа» (и члены их семей) 1 344 923 человека, из них 681 692 – к расстрелу. Кроме того, значительное число лиц было уничтожено «без суда и следствия» (они, конечно, не попали в статистические сведения). Наконец, огромное количество людей были высланы «в административном порядке» и погибли в нечеловеческих условиях мест поселения. Так, только в 1930–1931 гг. было выселено «кулаков» 1 803 392 человека. Всего же «борьба с кулачеством» затронула более 20 млн человек. На 15 июля 1949 г. значилось 2 552 037 переселенцев, на 1 января 1953 г. – 2 753 356. [134]

133

Лунеев В. В. Преступность XX века: Мировые, региональные и российские тенденции. М., 1997. С. 180; Он же. Политическая преступность // Государство и право. 1994. № 7. С. 107–121.

134

Земское В. Н. Спецпоселенцы (По документации НКВД-МВД СССР) // Социологические исследования. 1990. № 11. С. 3–17.

При переписи населения 1937 г. «не хватило» 18 млн человек. Разумеется, организаторы переписи пополнили список расстрелянных. [135] По данным А. Антонова-Овсеенко, только с января 1935 г. по июнь 1941 г. было репрессировано свыше 19 млн человек, из них в первый же год после ареста погибло (казнено, умерло, в том числе под пытками) около 7 млн человек. По мнению А. И. Солженицына, с 1917 по 1959 г. жертвами государственного терроризма стали 66,7 млн человек. Близкая к этому цифра – 61,9 млн человек (с 1917 по 1987 г.) – названа в книге Крессела. [136] Во всяком случае, в СССР были уничтожены десятки миллионов невинных жертв, что означает геноцид со стороны правящей верхушки против своего народа.

135

Лунеев В. В. (1994) Указ. соч. С. 120.

136

Kressel N. Mass Hate: The Global Rise of Genocide and Terror. Plenum Press, 1996. P. 252–253.

Значительно более полные, сопоставимые и интересные для нас, современников, сведения о зарегистрированной преступности в России имеются с 1961 г. Некоторые из них представлены в табл. 3.4. На основании этих данных, тоже далеко не полных, можно сделать ряд выводов.

Во-первых, явно выражено постепенное повышение объема и уровня преступности, что вполне отвечает общемировым тенденциям эпохи после Второй мировой войны.

Во-вторых, отмечается снижение объема и уровня преступности в периоды хрущевской «оттепели» (1963–1965 гг.) и горбачевской «перестройки» (1986–1988 гг.). То, что это не случайность, подтверждается позитивной динамикой в те же годы других социальных показателей (снижение уровня самоубийств, смертности, рост рождаемости и т. п.). Очевидно, прогрессивные реформы, направленные более (М. Горбачев) или менее (Н. Хрущев) на демократизацию общества, либерализацию экономики, приоткрывающие форточку или окно гласности, вселяют в людей надежду и свидетельствуют об их действительных чаяниях лучше, чем цены на колбасу и водку.

Таблица 3.4

Зарегистрированная преступность, число выявленных лиц и осужденных в России (1961 2006)

Источник: «Преступность и правонарушения. Статистический сборник». Ежегодники. М.: МВД РФ, МЮ РФ; «Состояние преступности в России». Ежегодники. М.: МВД РФ.

В-третьих, наблюдается резкий всплеск зарегистрированной преступности в 1989–1993 гг. (абсолютное количество преступлений и уровень по отношению к 1988 г. увеличились в 2,3 раза!). Это вполне объяснимо для периода бурных социальных, экономических, политических перемен при сохранении глубокого и всестороннего (тотального) кризиса в стране.

В-четвертых, социальный контроль над преступностью, деятельность системы уголовной юстиции все больше «не поспевают» за ростом зарегистрированной преступности. Об этом свидетельствует хотя бы то, что при росте числа преступлений с 1970 по 2006 г. в 5,6 раза, число выявленных лиц возросло всего в 1,9 раза, а число осужденных с 1970 по 2005 г. – лишь в 1,6 раза. Если же учесть высокую и, с моей точки зрения, все возрастающую латентность преступности, то разрыв между темпами ее роста и роста активности правоохранительных органов увеличивается многократно.