Криоожог

— Меня разбудили голоса. Что здесь случилось?

Майлз рассказал, что случилось. Именно такую реакцию он и предвидел. Еще бы, результатом проведения хитроумной операции стало похищение совсем не того тела! Конечно, нужно хорошо знать Роика, чтобы уметь прочесть все оттенки отсутствующего выражения его лица. Может, есть какая-то секретная школа оруженосцев, где такому обучают? Или это приходит с опытом? Старший оруженосей Пим довел это умение до совершенства, однако и Роик уже почти не отставал.

— Знаете, — сказал Роик. Пим бы так не сказал, у Пима вместо этих слов нашлось бы соответствующее отсутствующее выражение лица. — Если бы вы остановились, когда мы были на подъеме, побеждали… После разговора с Вингом. Сейчас бы уже домой летели.

— Сейчас? Сейчас останавливаться поздновато, — язвительно заметил Майлз.

— Понятно, милорд.

Роик со вздохом двинулся за ним в лабораторию.

Ворон уже все прибрал и готовился ко второй операции. Танака раскладывала целый ворох жутковатых инструментов на подносе радом с операционным столом. Взглянув на вошедших, спросила:

— А как насчет наших пациентов? Договор остается в силе?

— Ну конечно, — машинально ответил Майлз. — Аренда есть аренда.

Странно, что она не разочаровалась в их силах после увиденного. Было ясно, что Танака согласна с диагнозом Ворона. Майлз не стал добавлять: «Ведь мы можем вернуться». Он стал осторожнее в обещаниях. Хоть и запоздало.

Ворон побарабанил пальцами по столу и осмотрел инструменты.

— Может, нам послать образцы тканей в лабораторию на платный анализ? Или самим что-нибудь придумать здесь?

— А как будет быстрее и лучше?

— Если ставится задача добиться хороших результатов не выходя из дома, я бы привез своих ребят с Эскобара. На это наверняка ушло бы больше времени, чем послать образцы в лабораторию. В любом случае есть риск привлечь постороннее внимание. Зато результаты практически одинаковые.

— Гм-м… Чутье подсказывает мне, что лучше бы придержать все это подальше от чужих глаз, пока не узнаем, с чем конкретно мы имеем дело. Я думаю, надо сделать все самому, насколько возможно, а там посмотрим по результатам. Рабочая гипотеза такая: кто-то преднамеренно подменил пациентов. Когда? Где-то в промежуток последних полутора лет. Если мы узнаем, кто эта женщина и откуда она, можем узнать и кто сунул ее на место Лизы Сато. — «Или не узнать». — Пациентов поменяли или эту женщину заморозили здесь вместо Лизы Сато в самом начале, вот в чем вопрос. В таком случае…

Ворон нахмурился:

— Думаете, мать Джина и Мины жива и на свободе? Тогда почему она не дала знать бедным деткам?

— Тут все зависит от того, насколько такие знания могут им навредить.

Ворон нахмурился еще сильнее.

— Ну, одно-то я могу сказать вам точно, — вмешалась Танака, наклоняясь и поднимая обрывок пластиковой обертки из мусорной корзины к свету. — Эту женщину не могли заморозить вместо той, что вы ищете. Во всяком случае, не в последние полтора года. Так оборачивали давным-давно.

Три головы разом повернулись к ней.

— Насколько давно? — Выпалил Майлз. — И откуда вы знаете?

Танака прищурилась.

— Боже, я не видела этой ткани с сеткой-шестигранником со студенческой скамьи. По меньшей мере тридцать лет, а может, и все пятьдесят.

Майлз застонал:

— Так эта женщина, глядишь, все двести пятьдесят лет пролежала в камере?

— Нет, потому что раньше были другие ткани и стили оборачивания. И до того, еще раньше, были другие.

— Спасибо, Танака, — выдохнул Майлз, — с этого уже можно начинать.

Тайна только что разделилась надвое. Просто какое-то деление загадочной клетки. Тайны плодятся на глазах. Продвижение вперед с торможением.

Ворон поднял инструмент и наклонился над пациентом, превратившимся в объект исследования.

Первую половину дороги к консульству во флаере висела тишина. У Джина от отчаяния просто горло перехватило. Замкнувшаяся в себе Мина, с бледненьким личиком, сидела пристегнутая к креслу в середине второго ряда. Пока они двигались неподалеку от владений Сьюз, Форлинкин вел вручную. Затем перебросил управление на городскую дорожную сеть и, вздохнув, повернулся назад.

Ему пришлось вертеть головой, обращаясь к обоим:

— Мне очень печально, что все так получилось.

— Ну, вы-то не виноваты, — успокаиваясь сказал Джин.

Форлинкин открыл было рот, передумал и просто ответил:

— Спасибо. — И тут же добавил: — Хотя если бы на вашем месте была моя дочь, я бы, наверное, очень рассердился, если бы ее в такое втянули.

Джин только успел подумать: «По-моему, это мы вас втянули». Сказать, правда, не успел: Мина с готовностью подхватила тему:

— А у вас есть дочка? А сколько ей лет? А можно с ней поиграть?

— Анне шесть лет, так что поиграть с тобой она бы захотела, но боюсь, это невозможно. Она на Эскобаре, со своей мамой.

— А они к вам скоро вернутся? — допрашивала Мина.

— Нет. — Форлинкин замялся. — Мы в разводе.

Оба ребенка вздрогнули, услышав страшное слово.

— А почему вы в разводе? — не унималась Мина.

Если бы сестра сидела рядом, Джин пнул бы ее по лодыжке, чтоб заткнулась. К несчастью, до нее было не дотянуться.

Форлинкин пожал плечами:

— Так получилось. В общем-то никто не виноват. Она родом с Эскобара. Мы познакомились, когда я служил там в посольстве, младшим секретарем. Когда мы только-только поженились, я думал, само собой разумеется, что она поедет за мной всюду, где мне придется служить. Но когда пришло повышение по службе и новый пост в посольство Барраяра на Поле, как раз появилась Анна. И жена просто передумала. С ребенком на руках у нее пропало желание покидать уют безопасного дома и родную планету. А может, она не полностью доверяла мне. Или была какая-то другая причина.

Повисла тишина. Джин перенес ее в смущении, зато Мина зачарованно осмысливала новую информацию. Потом Форлинкин добавил:

— Недавно она снова вышла замуж. За эскобарца. Написала мне, что он хочет удочерить Анну. А я не знаю, что делать. Может, для нее так будет лучше, чем отец, которого она видит три дня раз в три года. Только трудно решить. Трудно отпустить.

Он произнес это все, обращаясь к собственным коленям. Затем внезапно поднял голову и посмотрел на Джина и Мину проницательными голубыми глазами.