КРИПТОАНАРХИЯ, КИБЕРГОСУДАРСТВА И ПИРАТСКИЕ УТОПИИ

Раз уж речь зашла об охране, то стоит отметить бросающееся в глаза отсутствие криминала в фантазиях Негропонте о днях грядущих. «Умные дверные ручки» в его умных же домах, которые «позволят войти курьеру из ФедЭкса, а коту Фидо — выйти», никогда не откроют дверь технически подкованному психопату. Беспокойные размышления на тему таких социальных изъянов, как преступность, безработица, нехватка жилья, редко заставляют Негропонте хмурить брови. Невероятно, но факт: его вообще не интересует социальное как таковое — ни на уровне отношений с соседями, ни на уровне государственной политики. Несмотря на настойчивые заявления Негропонте о том, что Цифровая Революция™ коснулась прежде всего коммуникации, а не компьютеров, о реальной гражданской жизни или общественной сфере в его будущем говорить не приходится.

В будущем, написанном по сценарию Негропонте, коммуникация по большей части протекает между вами и разговорчивыми дверными ручками или «агентами интерфейса» — «голографичес-кими помощниками высотой в двадцать сантиметров, расхаживающими по вашему столу». По его предсказаниям, в следующем тысячелетии «мы обнаружим, что львиную долю времени — или в любом случае больше, чем сейчас, — разговариваем с машинами, а не с другими людьми». Вот он, аутизм информационной эпохи, вытекающий из щемящей «мечты по интерфейсу», которой охвачен Негропонте, желающий, чтобы «компьютеры были как люди». В его будущем полноценным общением наслаждаются различные приспособления и бытовые приборы, обменивающиеся электронными «рукопожатиями» и «дружескими звонками». «Если ваш холодильник замечает, что у вас закончилось молоко, — моделирует ситуацию Негропонте, — он может "попросить" вашу машину напомнить вам купить молока по дороге домой». А общение между людьми будет сводиться к «цифровому соседству, где физическое пространство перестанет иметь какое-либо значение». И вот перед нами высококвалифицированные специалисты, подключающиеся к Интернету из своих электронных коконов, втискивающие свою социальную жизнь в телефонные провода.

Тот факт, что персональная электронная газета, которую читают жители информационной утопии Негропонте, с нечаянной иронией названа The Daily Me,— это не простая случайность. Человек завтрашнего дня в изображении Негропонте —замкнутая на себе частица социума, знакомая нам еще с эпохи капитализма laissez-faire, заявившая о себе в XVIII веке. В течение многих лет Негропонте проводил в Лаборатории медиа показушные представления для корпоративных инвесторов — его представления о государстве сформировались не без влияния этих мероприятий. В его Стране Завтрашнего Дня, где правит бал концепция laissez-faire, гражданин превращается в потребителя. Покупательная способность приравнивается к возможностям: «В мире цифровых технологий потребители сосредоточивают у себя в руках почти всю власть, что не может не радовать». Гражданская активность проявляется в организации «прихожан для покупки кукол Барби прямо у компании Mattel, минуя посредников». Будущее Негропонте — это общество потребления, наводненное неутомимыми производителями и ненасытными покупателями, своеобразная кондитерская для завсегдатаев магазинов Sharper Image [230] , закормленных часами Дика Трейси, говорящими тостерами и ноутбуками. На этой карусели прогресса не предусмотрены места для тех бедняг-туристов, которые хотят от жизни большего, чем видеть «Ларри Кинга собственной персоной» на экране своих электронных газет или телевизора-компьютера, позволяющего им делать из прогноза погоды «мультик с любимым диснеевским героем».

230

Sharper Image — сеть магазинов, торгующих разнообразным гаджетами, типа очень полезного приспособления, имитирующего движения вашей руки, в которое вы можете поместить свои часы с подзаводом, пока спите...

Не исключено, что Негропонте мог бы возразить, указав на то, что его описание ограничивается лишь технологической экстраполяцией и что в нем в принципе не затрагивается социальная ответственность. «Лаборатория медиа — это не какая-нибудь общественно-научная организация, — как сказал Негропонте журналисту Дэвиду Беннауму, пишущему о развитии технологии (этот материал о Лаборатории медиа был опубликован в журнале New York), — мы не занимаемся исследованиями. Мы изобретаем. А затем пытаемся что-то сделать». Как и недовольство Маклюэна, протестующего против того, чтобы его считали всего лишь клиническим наблюдателем электронной революции, так и попытка Негропонте завернуть его замешанную на концепции laissez-faire футурологию в лабораторный халат с плеча равнодушного изобретателя-вредителя, выглядит не вполне убедительно.

Отмазка вроде «черт возьми, Джим, я-же-изобретатель, а-не-какой-нибудь-там-обществовед!» перестала действовать после Хиросимы, когда Роберт Оппенгеймер, с радостным нетерпением предвкушая свое открытие, закрыл глаза на его морально-этические последствия: «...когда перед тобой возникает перспектива сделать соблазнительную в техническом плане штуку, ты идешь вперед и воплощаешь ее в жизнь». В результате мир до сих пор содрогается от кошмара шагающих трупов. Очевидно, что Лаборатория медиа играет с Флаббером-попрыгунчиком, а не с огнем. Дорога к Армагеддону вымощена вовсе не достижениями помешанного на изобретениях умника, которого, к примеру, вдруг осенило, как технически реализовать возможность обмена визитными карточками между двумя сотрудниками Лаборатории медиа через обычное рукопожатие, при котором данные передавались бы посредством мгновенного электрического заряда, проходящего через кожу. Зато невнятное бормотание таких известных представителей Лаборатории, как Брюс Блумберги Нил Гер-шенфельд, звучит как откровения участников возможного (пост)чело-веческого культа, стоит им заикнуться о «формировании коллективного сознания» и обнародовании данных о человеческом геноме с тем, чтобы homo cyber получил возможность «выращивать» компьютерные микросхемы прямо в своей плоти. И если вести речь о технически соблазнительных мечтах с далеко идущими социальными последствиями, то за примерами далеко ходить не надо: они перед вами.

Вдобавок ко всему, это корпоративное «мы» в заявлении «мы, изобретатели» нахально вводит в заблуждение, потому что парнишка с постера, рекламирующего Лабораторию медиа, никакой не изобретатель. Он по всем статьям выходит торговцем мирового класса. Его клиентами являются представители элиты, сосредоточившей в своих руках власть, — флагманы индустрии, главы государств, — а продукт, выставленный на продажу этим мальчишкой, —дружелюбное к корпорациям будущее, в котором капитализм планетарного масштаба отправил само государство и его назойливые распоряжения в Корзину на рабочем столе истории, — элитарен по своей сути.

В своей последней статье для Wired Негропонте, потирая руки, утверждает, что «любой магазин, работающий не в круглосуточном режиме, окажется неконкурентоспособным» — предсказание, призванное обрадовать всех рабочих в мире, получающих минимальную заработную плату; и добавляет, что «пенсия исчезнет как понятие» — пророчество, уже ставшее беспощадной явью для сидящих без денег пенсионеров, вынужденных работать в той Америке, где реальные зарплаты рабочих сократились на 19% в период с 1972 по 1994 год.

В книге «Жизнь в цифровом мире» на пути к Вознесению случается одна забавная вещь. За пять страниц до конца бестселлера унылое серое облачко на мгновение набегает на пронзительной голубизны небосвод, на котором удобно расположились представления Негропонте о цифровом мире. «Любая технология или дар, преподнесенный наукой, имеет свою темную сторону, — признает автор на 227-й (!) из 231 страницы сплошных восхвалений "бога из машины". — По мере нашего продвижения к цифровому миру целый пласт населения окажется лишенным гражданских прав или будет ощущать себя так, словно у него эти права отобрали. Потеряв работу, пятидесятилетний сталевар — в отличие от своего двадцатипятилетнего отпрыска — может не найти в себе цифровой способности быстро восстановиться от подобного удара».

Но этот полоумный профессор, этот бездонный источник решений проблем пропускной способности и источников питания для портативных компьютеров, хранит удивительное молчание, когда речь заходит о том, что он называет «наихудшим» из всех социальных последствий компьютерной революции — потерю работы вследствие автоматизации производства. Минута молчания для уволенных с работы по сокращению; затем Негропонте начинает отгонять от себя замаячившие на горизонте пораженческие мыслишки, используя при этом одну из тех банальных фраз в стиле «сегодня-первый-день-остатка-твоей-жизни», которые у него, судя по всему, всегда припрятаны в рукаве пиджака в тонкую полоску: «Тем не менее цифровая жизнь действительно дает повод для оптимизма. Подобно силе природы, цифровую эпоху невозможно отрицать или остановить. У нее есть четыре весьма эффективных качества, которые обеспечат ее окончательный триумф: децентрализация, глобализация, согласование и наделение властью».

Вполне естественно, что без каких-то мелких жертв — вроде пятидесятилетнего сталевара — на этой Дороге в Светлое Будущее не обойдется. Но как ни крути, а сталевары устарели; они занимаются физическим трудом и не имеют никакого отношения к Крутым Умным Небожителям, какдигерати; из грубых, ничем не впечатляющих атомов они делают вещи, которые можно потрогать. Чем скорее они и остальные аутсайдеры Второй волны уступят место электрическому молодняку, в которого слепо верит Негропонте, тем лучше. Детишкам известно, что решение проблемы разницы доходов и способ борьбы с тревожным фактом, согласно которому «у четверти из нас приемлемые условия жизни, а у трех четвертей — нет», — а что еще остается? — цифровые технологии. Взаимосвязанность в электронной форме «может стать естественной силой, под воздействием которой люди придут к великой мировой гармонии», даже, вероятно, при условии того, что некоторые будут наслаждаться кибербарон-ской роскошью, доступной Биллу Гейтсу, тогда как остальные — жить в презренной нищете. (Не забыть напомнить моему агенту интерфейса: карманные компьютеры для бездомных!)

Те из нас, кому нравятся дифирамбы прогрессу с небольшими историческими заметками на полях в качестве своеобразной коррективы, припомнят похожее потрясение, вызванное изобретением телеграфа в середине позапрошлого столетия. «Дальнейшее существование предрассудков и враждебности невозможно после появления такого аппарата, созданного в результате интеллектуального обмена между всеми народами, населяющими землю», — написали Чарльз Бриггс и Огастес Маверик в 1858 году. Однако Негропонте, которому нравится шокировать Свенов Биркертсов [231] по всему миру своим не имеющим никаких оправданий признанием в том, что он не любит читать, сочиняет утопическую философию для эпохи амнезии. Вот так, наверное, история и заканчивается.

231

Свен Биркертс — известный американский публицист и литературовед.