Кристалл

— Дедушка, Поль сделал мировое открытие.

— А закрывать кто будет?! — старик совсем не шутил, глаза стали очень колючими. — И ты почему еще здесь?

— А где же мне быть?

— В магазине. Или какой-нибудь ресторан тут поблизости есть. Возьмешь настоящего луисвилльского.

Шериф на стуле в углу удивленно приподнял брови, но Джейн поняла задание, и ее будто ветром сдуло.

Взгляд снова устремился на Поля:

— Рассказывай быстро и толком.

Тот вскинул голову, набрал в легкие воздух и, как хороший ученик-зубрила, отбарабанил все за какие-то три минуты.

С полминуты старый человек находился в раздумье.

Потом посмотрел на Паркера:

— Что он, по-твоему, теперь замыслил?

— Хуже всего, если он запланировал атаку на урановый завод.

— Понимаю. — Темные глаза совсем сузились. — Получит страшный запас энергии.

— Не только, сэр.

— И радиоактивный материал?

— Да.

— Убил всех твоих ребят.

Паркер вздрогнул. Стало нехорошо. Словно старик заметил задремавшую у него внутри совесть.

Он вдруг понял, что она что-то сказала.

А через секунду понял все до конца.

— Я знаю, как с этим покончить.

Внимательные глаза ожидали.

— Да, сэр. Нужен другой кристалл, и ты, Поль, это сделаешь. Я уничтожу поганую тварь.

— Рони, ты с ума сошел?

— Нужен огромный, сильнее. Здесь, у Луисвилла, полно сталактитов. Их показывают туристам.

— Выкиньте из головы, Паркер, — полковник ступил в комнату. — Я вас просто арестую. Не забывайте, я здесь командую.

— Попробуйте помешать.

Что-то сдвинулось у него внутри и встало на край обрыва. Рука сама оказалась у кобуры.

— Если на то пошло, Рони, — Поль положил свою сверху, — если на то пошло, я главный виновник. И… это даже интересно. Мне больше не придется просить у всяких дураков деньги на эксперименты.

— И вас я тоже арестую!

— Помолчите, полковник.

— Сэр, я очень уважаю ваш возраст…

— Тем более помолчите.

* * *

Из-за воздушной военной техники путешествие превратилось в забавную игру. Он издали слышит гул самолета и замирает. Если в полуярде под ним начинается каменистая почва, никакая локация не отделит его от общего фона. А вертолеты пытаются действовать прожекторами, но он легко успевает убраться в грунт, выставив тоненький перископ. Глупцы уже два раза его с кем-то спутали, он слышал, как они обстреливали и бомбили что-то совсем другое. Хотя даже попадание бомбы ему не беда. Потому что можно сжимать сознание в маленький шарик. Окруженный двойной прослойкой, он все равно останется цел. Правда, тогда придется собирать себя снова, находить для этого электросилу… Но ничего этого не потребуется, когда у него будет уран. Колоссальный источник внутри. И свободный от всего, он никого не тронет. Жалко теперь, что сгоряча поубивал тех полицейских ребят на стадионе. Да, он скажет — не нужно больше меня бояться. Страх маленьких и ничтожных неприятен ему самому. Он, может быть, даже сделает что-то для них…

* * *

— Нет, внучка, не упрашивай. И сколько я, по-твоему, еще буду жить в этом теле? Ведь мне уже восемьдесят два.

— Ты запросто проживешь до девяноста!

— А что я смогу в девяносто? Зачем мне жизнь без работы, без седла и без виски?.. Нет, дорогие, реальной жизни мне осталось каких-то два года. Уже сейчас, по утрам не хочется вылезать из постели, а после ланча змеей подползает дремота. Что может быть страшнее, Джейн?.. Поль, не стой с плаксивой рожей, открывай лучше бутылку. Что?.. Благодарю, полковник, виски — продукт самостоятельный, я его никогда не закусываю.

Старый человек перевел взгляд на Паркера.

— А ты мне нравишься. И выбрал себе правильную работу — уничтожаешь нечисть. Я больше люблю другую поговорку: «Скажи, кто твой враг, и я скажу, кто ты».

Когда вскоре позвонил помощник президента, Паркер обо всем доложил и добавил, что работа уже кипит. На другом конце провода замолчали… Потом стало слышно, что разговаривают… И наконец, прозвучало в трубку:

— Передайте этому замечательному человеку, что президент лично глубоко ему благодарен. И как бы ни повернулось дело, нация узнает имя своего героя.

* * *

Он уже сориентировался и берет направление на завод. Туда десять миль, как указано на шоссейной стрелке. В темном небе, там впереди, полно всякой техники. Взяли зону завода под особый контроль. Но ларчик откроется просто. Они будут высматривать его где угодно, только не под дорогой, которая ведет прямо к заводу.

* * *

Солнце еще не появилось, но небо потеряло темноту, а сероватый воздух приоткрыл свои дали.

Они уже два часа как сменили место базирования и находились теперь на территории уранового завода. Сюда же свозился «материал» — светлые, иногда до белизны, сталактиты и сталагмиты, которых прибыло уже около десятка. Вот привезли еще один, и Поль сказал: «хватит».

Это была его идея — брать только светлые, чтобы бойцы с трубками случайно не перепутали мишень.

На самом заводе находилось сейчас лишь восемь человек персонала, необходимого поддерживать непрерывный производственный цикл, зато военного люда вокруг было множество. Танки встали в круг оцепления, и в воздухе мотались две дюжины вертолетов. Какому-нибудь из них непременно требовалось пролететь над их головами, так что стрекот винтов все время мешал разговаривать.

Но главное — саперный батальон.

Еще там, в Луисвилле, Паркер потребовал срочной переброски саперов в зону завода для минирования ведущих к нему водо, тепло, и прочих коммуникаций. Минировали с расчетом, что детонация не будет опасной для ядерного сырья, но взрыва хватит на заблокирование входа в коммуникацию. И это главное уже было сделано.

Оператор воздушного наблюдения каждые десять минут суммировал сводки короткой фразой: «Противник не обнаружен». И это дало Джейн повод для последней атаки.

— Дед, Поль! Надо все отменить! Его нет здесь поблизости.

— Перестань, внучка. Если он не нападет на завод, значит, нападет на что-то другое. И потом, Поль говорит, этому материалу износа нет. Ей богу, мне самому уже любопытно дожить до твоих внуков и поиграть с ними в прятки. Хе, а кто сказал, что я не смогу управлять своим лошадиным хозяйством в новом обличье?

Поль в последний раз проинструктировал деда, а рядом с их штабным домиком уже вовсю разогревали «материал».

Старый человек сидел за командирским столом, остальные — кто где. Уже подходило время.

— Что ж, дети мои, махну на дорожку.

Джейн подошла и сама налила ему. И погладила старика по голове.

— Ну-у, внучка, мы же не прощаемся.

В ее глазах вдруг Паркер заметил… не грусть, не боль… нет, что-то совсем другое, и раньше ему неизвестное.

А может быть, показалось… Вот Джейн целует деда и улыбается. Той редкой ее улыбкой, которая тогда, мальчишкой, сводила с ума, потому что он чувствовал — в обычном мире есть что-то еще чудесное, ради чего жизнь имеет смысл и достоинство.