Критика демократии
Шрифт:
* Жорес Ж. Всеобщая стачка и революция.
Это есть репрессия, но не прямое насилие над людьми, к организации не принадлежащими и никаких обязательств перед ней не бравшими.
Не то видим у нас!
У нас происходят такие явления. Работает фабрика. Рабочие нанимались порознь и между собою не составляли никакого общества, обязавшегося действовать совместно. Они не предъявили никаких требований хозяину, который спокойно принимает заказ с неустойкой, в полной уверенности, что обеспечен рабочими. И вдруг ему неожиданно заявляют, что не будут больше работать, не выждав срока договора и даже не будучи ничем не довольны, а только потому, что на каких-то других фабриках какой-то “стачечный комитет”, неизвестный толком и самим рабочим, приказал объявить “всеобщую забастовку”. Рабочие при этом иногда сами жалуются, что хотели бы работать,
Подобное явление у нас называют забастовкой только по негражданственности, по непониманию права и свободы, по неуважению к воле самих рабочих. В описанной сцене — вовсе не забастовка, а грубейший разбой и насилие. В цивилизованной стране сами рабочие не позволили бы над собой насилия “комитета”, не получившего их полномочий, сверх того, и гражданской властью насильники были бы немедленно разогнаны и потерпели бы серьезную кару суда. У нас же все это совершается безнаказанно. Это, конечно, составляет серьезную вину властей — административной и судебной, — которые не защищают свободы личности граждан и неприкосновенности их имущества. Но несомненно, что тут виновата также и политическая неразвитость самого народа и общества, вследствие которой над ними можно проделывать что угодно.
Разве невозможен у нас такой случай? Петербургские революционеры, желая произвести смуту в Москве, посылают туда 500 чело-бек, которые, при наших нравах, могут “снять” в Москве десятки фабрик в течение дня — стоит только приезжим гурьбой навалить-w на одну фабрику, насилиями “снять” с нее рабочих, объявить “забастовку”, затем приказать рабочим идти с собой “снимать” другие фабрики. Мы видели, что рабочие покорно слушаются, и вот вместо 500 окажется уже 1000 насильников. На следующей фабрике та Же история и так далее. В день-два только что благополучно работавший город оказывается “забастовавшим”!
Три четверти рабочих, может быть девять десятых, недовольны, плачут по уходящему заработку. Но все подчиняются...
Почему? Отчасти, конечно, по невежеству. Им наговорили, будто бы за границей так совершается “рабочее движение”, будто бы “пролетарии всех стран” должны соединяться... Но еще больше действует пассивность, гипнотическая привычка подчиняться приказу, откуда бы он ни выходил, привычка рабства, непонимание своего права, неуважение к чужому. Вот чем создаются беспричинные забастовки, вследствие которых промышленность становится игрушкой в руках спекуляторов, а рабочие выбрасываются на улицу голодные, постепенно озлобляющиеся и потом, конечно, легко натравливаются на правительство.
Революционеры, как выражается Жорес, “хитрят” с рабочими, то есть попросту обманывают их.
Так дело дошло и до “вооруженных восстаний”, в которых немало людей действовало под давлением такого же насилия и обмана.
Множество разорении и бедствий разлилось таким путем по всей России. Но какова же тут роль рабочих? Разве это роль граждан? В Европе когда-то буржуа, добывая себе конституции, выгоняли рабочих на баррикады, закрывая свои фабрики якобы по невозможности работать “при таком правительстве”... У нас роль рабочих еще более печальна. Они позволяют играть собою группе таинственных заговорщиков и сами “прикрывают” фабрики, отнимая работу у своих же собратьев.
Если бы мы уважали права и свободу — рабочие не позволяли бы ни себе насилий над другими, ни себя превращать в игрушку чужих планов.
Не разорялась бы и промышленность, которую так трудно выращивать и без которой пролетарии и капиталисты одинаково обречены на голодное вымирание. Да и революции если бы и происходили, то лишь при желании большинства, а стало быть, кончались бы быстро, с положительными результатами и без разорения всей страны.
У нас же по привычкам рабского повиновения миллионы людей делаются игрушкой планов революции, которой на самом деле хочет какой-нибудь десяток-другой тысяч человек. И вот в результате никакой революции не получается, потому что для нее все-таки нет достаточно силы, но зато происходят бесконечные смуты, кровопролития, насилия, всеобщее взаимное разорение, подрыв труда, а отсюда — нищета, озлобление, грабежи и т. д.
В создании этой анархии забастовки сыграли едва ли не первенствующую роль, запутав правильную постановку рабочего дела
и рабочей организации и обрушившись экономическими бедствиями на самих рабочих и всю страну.V
Экономические последствия наших забастовок
Разумные забастовки, к которым иногда принуждены прибегать рабочие для улучшения своего экономического положения, могут иметь тяжелые последствия для одного хозяина или группы хозяев, но наши забастовки обрушились своей тяжестью на всю страну, на ее промышленность и, конечно, прежде всего на самую массу рабочих. Для обрисовки хоть части этих бедствий приведу подсчеты, которые были сделаны известным экономистом г-ном Л. Вороновым [3] в его публичной лекции, вышедшей отдельной брошюрой “Ложный путь”.
Удар, нанесенный забастовками всем жителям России, в материальном отношении, говорит он, огромен. Один только пожар бакинских нефтяных промыслов уничтожил разного рода имущества на 40 миллионов рублей, не считая стоимости самой сгоревшей нефти. Очевидно, однако, что промышленники возместят свои убытки, и это падает на потребителей, то есть на весь народ. Цена нефти в разных ее видах поднялась в среднем на 20 копеек с пуда, и, по подсчетам г-на Воронова, излишняя переплата населения по этому случаю составляет по крайней мере 50 миллионов рублей в год. Но это не все. Повышение стоимости нефтяного отопления и прямой его недостаток ненормально усилили спрос на все другие виды топлива — дрова, каменный уголь, торф и т. д. Это имело последствием повышение их стоимости, а в результате — “холодной и голодной деревне приходится напрягать все силы, чтобы оплачивать стоимость бакинского пожара”.
Железнодорожные забастовки обошлись еще тяжелее. Один недобор железнодорожного дохода принес народному хозяйству убытку 60 миллионов. Не считая убытков от уничтоженных зданий и имущества, погибшего и расхищенного во время забастовок, был еще тяжелый удар, нанесенный ими уже прямо сельскому населению. В Германии, по новому торговому договору, были с 16 февраля повышены таможенные пошлины на русский хлеб: со ржи на 11 копеек с пуда, с пшеницы на 15, с овса на 17. Ясно, что при этом нам важно было вывезти в Германию как можно больше хлеба до 16 февраля 1906 года, чтобы не переплачивать немцам таких огромных сумм. Но забастовки железных дорог оказали услугу немцам за счет русского народа. Они остановили подвоз хлебных грузов как раз в самое важное время — немедленно по сборе урожая... И вот из русской деревни взята своими же русскими людьми дань, которую запоздавшему нашему хлебу пришлось уплатить в германскую казну.
Конечно, рабочие не хотели принести народу этот вред, но легче ли от этого?
Едва ли не большая тяжесть пала на русский народ вследствие того, что страх за безопасность капиталов и имущества вызвал падение всех процентных бумаг и повышение процента при учете и ссуде. Потери от падения курса г-н Воронов уже тогда считал в “сотни миллионов”.
Почтово-телеграфная забастовка, прекратившая доставку векселей, счетов, накладных, остановила не в меньшей степени хозяйственную жизнь России. Таким образом, учреждения, железные дороги, почта, телеграфы, которые с огромными тратами созданы Россией для оживления народной экономики, сделались орудием ее омертвения... Проистекающие отсюда убытки падают, по мнению недальновидных, на богатый класс, но они непременно в конце концов переносятся на всю массу народа. Множество пострадавших фабрик и заводов должны были сокращать производство, рабочие в огромных массах остались без заработка, что продолжается и до сих пор. Товар повсюду повысился в ценах, и переплату за это приходится нести всему народу. Рабочие знают, что даже их повышенная плата не всегда покрывает эту дороговизну товара. Г-н Воронов высчитывает, что на одних только хлопчатобумажных изделиях, ныне ставших предметом первой надобности для крестьянства, русский народ должен был переплатить лишних 50 миллионов рублей.
Вот какую дань наложили на массу народа прошлогодние забастовки. С 1906 года у нас уменьшены, а с 1907 года должны быть совсем уничтожены выкупные платежи. Но, говорит автор, благотворные последствия этой меры совершенно парализуются теми страшными убытками, которые создали для народа смуты и неурядицы. “Смуты и неурядицы ложатся на народ, — говорит он, — более тяжким бременем, чем выкупные платежи, которые составляли в среднем около 90 миллионов в год, тогда как беспорядки конца минувшего года причинили народному хозяйству ущерб на сотни миллионов рублей”.