Кривич

– Но ты же другой, не такой как они, а мочишь живых людей сам, и приказы на мочилово отдаешь не хуже местного аборигена.

– Ха-ха. Кто тебе сказал, что я не такой как они. Запомни, щегол, мы с Монзыревым и Андрюхой, пташки, вылетевшие из одного гнезда, а гнездо наше, да тут ты прав, в далеком будущем осталось. Зовется оно - ГРУ ГШ. А, все, кто в нем вылупился и сложился, как организм, так же как и кавказцы на своей земле, исповедуют закон кровной мести. И если кто пролил родную нам кровь, должен захлебнуться своей, и ни как иначе. Пришли печенеги, пролили русскую кровь, пусть пеняют на себя. А, что касаемо человечности, этого привета из будущего, так я тебе одну историю расскажу. Хочешь?

– Конечно.

– Находились мы когда-то в командировке на юге. Отработали там поставленную задачу, возвращаемся, а в городке горе. У нас, видишь ли, мальчишки, если здоровье им позволяет конечно, после школы по стопам отцов идут, поступают в военные училища, гены, понимаешь ли. Ну, а кто по здоровью не прошел, что ж выбирают другую дорогу. Вот и у майора Костромина сын с врожденным пороком сердца, а парнишка головастый, поступил в Московский институт, сейчас и не упомню в какой. Учился хорошо. Отец из командировки приехал, а сына уж второй день как похоронили. Несчастный случай говорят. Он разбираться, а дело закрыто. Золотая молодежь, побаловаться решила, подвыпили, за руль крутой тачки сели и в путь. Если что, папашки отмажут. Вот на скорости и наехали на Генку Костромина, он с девчонкой из института возвращался. Оба двухсотые. Правда девчонка, та уже в "скорой" умерла, успела помучиться еще, а пацан - сразу. Да-а! Неправильно переходили улицу. А, то, что их на тротуаре сбили, из материалов дела исчезло. Отец дернулся по юристам, там ему прямым текстом сказали, мол, если пасть не закроешь, тебе ее помогут закрыть навсегда.

– Козлы!

– Я тоже такого мнения. Но мы своих не сдаем. Костромин рот закрыл, зачем попусту его открывать? А месяца эдак через полтора - два, народ засобирался, кто в отпуск, кто в отгулы, а кто и вообще приболел. Перед этим, конечно, работу проделали немалую, но тихо и спокойно. Только Костромина командир в командировку отправил, подальше от греха. В общем, когда Костя из командировки вернулся, ребята собрались помянуть Генку, ну, и девчонку с ним погибшую. К тому времени, деток золотых, вместе с их папашками, следователем и двумя гаишниками, а заодно и еще восьмерых виновных душ, в пристежке которые шли, на этом свете уже не было. А, мы что? Мы непричем. Кто ж виноват, что в стране кроме разгула демократии еще и хулиганы распоясались, да киллеры депутатов мочат. Вот тебе закон кровной мести в действии. ГРУ своих не сдает, запомни, салага. А тут мы или там, роли не играет.

– Да-а!

– Пойду я, искупнусь что ли. Скоро рассвет.

– Вода прохладная уже.

– Тут ты не прав, она сейчас, как парное молоко.

Горбыль спокойным шагом прошел у самой кромки воды, к той части острова, где река, огибая с двух сторон сушу не создавала быстрины, несла свои воды на юг. Деревья в этом месте, кстати, были все больше лиственных пород: липа, ясень, вяз, росли дубы, а над самым берегом ива положила свои ветви прямо на стрелы камыша. Выбрав место с более пологим бережком, с микроскопической запрудой, сняв одежду и оставшись совсем голым, ступил босыми ногами в предутреннюю прохладу воды. Неподалеку раздался тихий всплеск.

"Рыба играет, что ли?", - подумал он, приглядываясь к речной воде, на которой уже не так явно просматривался след звездной дорожки по водной ряби.

– То ты там, батька? Никак окунуться собрался?
– послышался тихим шепотом вопрос караульного с берега, приглядывающего за противоположным берегом.

– Я, Борибой, не отвлекайся на меня, делом занимайся.

– Ты б не лез в воду. Не ровен час мавка якая, в омут утащит.

– Ага, сидит в воде и ждет, когда Сашка Горбыль голую жопу засветить надумает. За противоположным берегом лучше смотри.

Стараясь не шуметь, медленно погружался в реку, чувствуя, как ступни ног зарываются в мягкое, скользкое, илистое дно. Сделав лишний шаг и, тут же ушел под воду с головой, глубина у самого берега оказалась на удивление большой. Появился на поверхности воды, отфыркался, вытерев ладонью стекающую на лицо с макушки воду:

– Ф-ф-ух!

И тут же услышал тихое хихиканье из камышей по левую сторону от того места, где он вошел в реку.

– Ну, и кому там не спится в ночь глухую?

– Хи-хи!
– тихий плеск уже ближе к месту купания.

В двух локтях от него, из-под воды, появилась прелестная головка купальщицы. Даже ночью можно было заметить роскошные русые пряди волос.

– Здравствуй, добрый молодец.

– Оба-на-а! И тебе не хворать, красавица. Я, че-то не понял, тебя-то каким ветром сюда надуло?

– Отчего же ветром, и вовсе даже не ветром, а течением принесло. Дом у меня неподалеку отсюда. Хочешь, сплаваем, покажу?

– Угу-у, щаз-з! Потом ты скажешь, что ты мавка речная, да?
– вспомнил Сашка предупреждение караульного.
– Познакомишь с папой-мамой и я, как честный человек, должен буду на тебе жениться. Так?

– Ха-ха-ха!
– разлетелся легким колокольчиком девичий смех над гладью воды.
– А, ты смешной. Ну, все равно, не угадал. И, вовсе я не мавка, да и нет их, мавок то здесь поблизости, эти воды я охраняю. Берегиня я речная - русалка, по-вашему.

– Вот так, прям и русалка, ни больше, ни меньше?

– Да, витязь. А, ты никак забыл, какие дни сейчас наступили?

– Ну, летние, теплые.

– Ха-ха! Ну, точно забыл. Первый месяц лета, его третья седмица наступает, русальная неделя. А, сегодняшний день, так смертные и вовсе называют - русалкино заговенье.

– Во как, скажи, пожалуйста. Так, ты, чё, и правда русалка что ли?

– Хи-хи-хи! Ну да.

– Ну, и чего ты от меня хочешь, русалка?

– Странный вопрос задаешь, молодец. Али я тебе не по нраву?

– Ясно, значит, насиловать будешь, - обреченно выдал Сашка. Толи от холода, толи от напряжения и встречи с неведомым, его стало колбасить, зубы отстукивали бравурный марш. Если бы мелодию Сашкиного отстукивания зубами можно было переложить на ноты, вышло бы, что-то типа: "Мы, красные кавалеристы и трам-там...". Сравнение с маршем Первой конной даже подбодрило Горбыля.

Однако девица, одарила его улыбкой в пять сольдо:

– Ты, меня опять с мавкой спутал, а мы с ними как раз полные противоположности, я берегу, мавка - убивает. Разницу, ощущаешь?

– Ага, значит изнасилование, отменяется. Уже хорошо.

– А, по доброй воле?

– Значит, отменяется, но не совсем.

– Что, совсем меня не хочешь? Ты, только посмотри, как я хороша.

Над водой, по самые бедра, поднялась обалденно красивая молодая женщина, с полной, великолепно развитой грудью и умопомрачительной бархатистой кожей, серость, наступившего раннего утра, дала отчетливо увидеть все это.

– Ага! Значит, совсем не отменяется.

– Ха-ха-ха!

– Ты, с кем там говоришь, командир?
– совсем рядом от берега, послышался вопрос Людогора.

– Все в порядке, Людогор, это я знакомую встретил.

– Ага, стало быть, я тебя здесь подожду. Выходи, небось замерз совсем?

– Сейчас выйду.

– Ха-ха-ха!
– серебристый колокольчик девичьего смеха уперся в Сашкину грудь.
– Что молодец, сбегаешь?

– Да, пора уж на берег, подзамерз я с тобой базарить. Да и зачем я тебе сдался? Красавца нашла, приглядись получше, глядишь сама сбежишь.