Кривое горе. Память о непогребенных
Шрифт:
Хайдеггер так и не прервал своего молчания по поводу нацизма; Деррида все же заговорил о коммунизме. Его самоироничное описание собственного молчания подтверждает символическое тождество нацизма и коммунизма; оно и выражает симметрию между Хайдеггером и Деррида, и утверждает волю последнего к тому, чтобы взломать эту симметрию и превзойти предшественника. Отказавшись признать, что между двумя режимами существовали отношения «симметрии», Деррида создал неожиданное подтверждение этих отношений.
Неспособность скорбеть
В 1980-х в Германии разгорелась яростная дискуссия, вошедшая в историю под именем «спора историков» (Hiscorikerstreit). Начало ей положил историк и философ Эрнст Нольте, который объяснял, что практики государственного террора, такие как концлагеря, появились в СССР раньше, чем в Германии. Германские социалисты знали о них, например о Соловецком лагере, задолго до прихода к власти нацистов, так что в этом отношении СССР мог оказать прямое влияние на нацистскую Германию. В ответ
413
См.: Nolte Е. Between Myth and Revisionism? The Third Reich in the Perspective of the 1980s // Koch H.W. (ed.). Aspects of the Third Reich. London: Macmillan, 1985. P. 17—38; LaCapra D. Representing the Holocaust. Chap. 5; Rusen J. The Logic of Historicization 11 History and Memory. 1997. Vol. 9. № 1—2. P. 113—146; Furet E, Nolte E. Fascism and Communism. Lincoln: University of Nebraska Press, 2001. P. 15.
В России Василию Гроссману в «Жизни и судьбе» удалось задолго до Арендт и Нольте проанализировать сходства, различия и формы взаимодействия двух враждебных режимов. Написанный в 1950-х, но прочитанный в России только в 1990-х, роман Гроссмана смог оказать влияние лишь на постсоветское воображение. После распада СССР бывший член Политбюро ЦК КПСС Александр Яковлев описывал советский режим с помощью параллелей с нацистской Германией: «Это был полноценный фашизм российского типа. Трагедия в том, что мы в нем не покаялись». Яковлев был главой Президентской комиссии по реабилитации жертв политических репрессий и хорошо знал, что «реабилитация» отнюдь не являлась синонимом покаяния. Один из основателей общества «Мемориал» Вениамин Иофе писал, что «хаос в исторических, политических и моральных оценках» советского прошлого был «дымовой завесой», которая маскировала основную проблему — необходимость оценить советский период российской истории «в столь же бесспорных формах, какие были найдены в отношении национал-социализма» {414} . Иофе желал, чтобы в постсоветской России появился столь же ясный взгляд на трагическое прошлое страны, как и в Германии после Второй мировой.
414
Интервью Александры Самариной с Александром Яковлевым // Общая газета. 2001. 18 октября ; Иофе В. Реабилитация как историческая проблема // Иофе В. Границы смысла. С. 7.
В последнее десятилетие историки вернулись к вопросу о взаимовлияниях нацистской Германии и СССР. Действительно, их институты и практики террора взаимодействовали задолго до того, как был подписан пакт Молотова—Риббентропа. В ключевые исторические моменты оба режима выборочно подражали друг другу, и это взаимоподражание продолжалось даже на пике конфронтации между ними. Историю самых кровавых земель и событий XX века можно представить как цепь имитаций и конфронтаций, — мимесис, который можно найти в самом сердце соперничеств а {415} . В новейшей историографии хроника этих взаимовлияний — торговли, имитаций, обманов, разочарований, конфликтов и нового витка имитаций — отодвинула на второй план устаревший поиск сходств и различий между двумя формами тоталитаризма.
415
О соперничестве и мимесисе см.: Жирар Р Насилие и священное. О взаимозависимости двух тоталитаризмов см.: Furet F., Nolte Е. Fascism and Communism; Todorov T. Hope and Memory: Reflections on the Twentieth Century. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 2003 (Тодоров считает Василия Гроссмана своим предшественником); Gellately R. Lenin, Stalin, and Hitler. London: Vintage, 2008; Snyder T. Bloodlands. London: Bodley Head, 2010. См. также: Kershaw I., Lewin M. (eds.). Stalinism and Nazism: Dictatorships in Comparison. Cambridge: Cambridge University Press, 1997; Rousso H., Golsan R.J. (eds.). Stalinism and Nazism: History and Memory Compared. Lincoln: University of Nebraska Press, 2004; Geyer M., Fitzpatrick S. Beyond Totalitarianism.
Борис
Свешников (Россия, 1927—1998). Рисунок без даты, чернила,27.9 х 39.3 ст (11 х 15 Уг in.)
Collection Zimmerli Art Museum at Rutgers University, Norton and Nancy Dodge
Collection of Nonconformist Art from the Soviet Union
2003.0872 I 21097
Фото Jack Abraham
Борис Свешников. Рисунок, 1949—50, чернила,
27.9 х 39.3 cm (11 х 15 Уг in.)
Collection Zimmerli Art Museum at Rutgers University, Norton and Nancy Dodge
Collection of Nonconformist Art from the Soviet Union
D22301
Фото Jack Abraham
Борис Свешников. Встреча, без даты, масло,
80.1 х 70 ст (31 9/16 х 27 9/16 in.)
Collection Zimmerli Art Museum at Rutgers University, Norton and Nancy Dodge
Collection of Nonconformist Art from the Soviet Union
2003.0750 / 21676
Фото Jack Abraham
Борис Свешников. Без названия, 1951, масло,
80 х 47.5 ст (31 1/2 х 18 11/16 in.)
Collection Zimmerli Art Museum at Rutgers University, Norton and Nancy Dodge
Collection of Nonconformist Art from the Soviet Union
2003.0748 / 21527
Фото Jack Abraham
Борис Свешников. Мастерская гробовщика, 1961, масло,
79.5 х 74.7 ст (31 5/16 х 29 7/16 in.)
Collection Zimmerli Art Museum at Rutgers University, Norton and Nancy Dodge
Collection of Nonconformist Art from the Soviet Union
2000.1462 I 16784
Фото Jack Abraham
Борис Свешников. Весенняя роща, 1957, масло,
70 х 50 ст (27 9/16 х 19 11/16 in.)
Collection Zimmerli Art Museum at Rutgers University, Norton and Nancy Dodge
Collection of Nonconformist Art from the Soviet Union
2003.0762 I 21677
Фото Jack Abraham
Борис Свешников. 22567. Рисунок, 1992, чернила,
30.5 х 42.8 ст (12 х 16 7/8 in.)
Collection Zimmerli Art Museum at Rutgers University, Norton and Nancy Dodge
Collection of Nonconformist Art from the Soviet Union
D22567
Фото Jack Abraham
Борис Свешников. Рисунок, 1998, чернила и гуашь
28.4 х 38 cm (11 3/16 х 14 15/16 in.)
Collection Zimmerli Art Museum at Rutgers University, Norton and Nancy Dodge
Collection of Nonconformist Art from the Soviet Union
D22571
Фото Jack Abraham
Сравнивая немецкую память о национал-социализме и российскую память о советском социализме, нужно принять во внимание ряд важных факторов. Во-первых, коммунистический режим в России просуществовал гораздо дольше, чем нацистский — в Германии. Наверное, исправление причиненного им вреда тоже должно занять больше времени. Далее, после падения советского режима в России прошло меньше времени, чем после краха нацистского государства в Германии. Поскольку советский режим продержался семьдесят лет, включая по крайней мере тридцать лет террора, анализ по поколениям здесь менее уместен, чем в отношении переживших Холокост и их потомков.
В постсталинской России открытые исторические дискуссии были прерваны после краткого периода хрущевской «оттепели», а потом возобновились лишь в середине 1980-х; свои перерывы в «способности скорбеть» были и в послевоенной Германии, и все же историческое время здесь работало свободнее и быстрее. Во-вторых, жертвы советского режима были намного более несходны между собой, чем жертвы нацистского режима. Их потомки сильнее рассеяны по миру. Их интересы также несходны, что порождает многочисленные конфликты памяти на постсоветском пространстве. В-третьих, послевоенная трансформация Германии была навязана в итоге военного поражения и иностранной оккупации, а постсоветская трансформация России была сознательным актом политического выбора. В постсталинской России не было оккупационной власти; она сама управляла собой, оставаясь суверенным государством. В сравнении с планом Маршалла международная помощь странам бывшего СССР была очень непоследовательной. И наконец, в субъективном опыте жертв обоих режимов и их потомков есть существенные различия.