Кризис доверия

Они сидели в ресторане: одном из самых дорогих в городе, что, впрочем, не означало наличия вкуса у его владельца. Высокие потолки с лепниной и позолоченными узорами, арочные окна, закрытые тяжелыми бархатными занавесками темно красного цвета. Белые стены, колонны, фонтан в центре зала. Здесь все кричало о богатстве, шике, роскошестве. Одни хрустальные люстры, если бы сверзились на пол, погребли под собой немало народу. Впрочем, посетителей было немного. Все сплошь в вечерних туалетах, один он пришел в джинсах и водолазке. Выделялся разительно, но никто не смел на него коситься или делать замечания. А жаль! Нашелся бы повод уйти. Собственно, Кир понятия не имел, как здесь оказался и зачем. Хотя… вряд ли подобные вопросы уместны во сне.

Почему во сне?

Стоило лишь хорошенько подумать, а еще посмотреть на ближайших сотрапезников, сидящих за соседними столиками, и это стало очевидно. Все посетители ресторана были мертвы. Кого-то отправил на тот свет сам Кир, смерть других видел мельком. Вон тот грузный старик, к примеру, некогда счел себя королем всея Ясенево. Устроил себе хоромы в вестибюле метро и царствовал, дорвавшись до утех, за которые в мирные годы его посадили, а то и сделали с ним чего похуже. Работал некогда завскладом какого-то супермаркета вроде «Пятерочки», грузчики стали его холуями-охранниками. Беспризорники сами к нему в гарем шли, а тех, кто не хотел, но вызвал желание этого борова, просто похищали. Кир ни минуты не жалел, что пристрелил мразь: ни несколько лет назад, ни сейчас. Жирный боров стал первым застреленным им человеком.

Василь Дмитрич послал его на то задание не только потому, что Кир являлся самым молодым в отряде и легко сошел за подростка. Если пришел воевать с кем-либо, то и убивать придется, но убить впервые в жизни очень сложно. На рефлексии и возможные психологические травмы Кира в разгар конфликта времени не нашлось бы, значит, его первый убитый должен был быть конченой мразью, которую не только не жаль, а нужно убить для улучшения мира вообще. Тогда не только чувства вины за поступок не появилось бы, Кир начал бы гордиться совершенным. И он действительно испытал удовлетворение, когда боров издох.

Кто может быть хуже педофила? Разве только маньяк какой, но против такого зверя неумех не посылают: могут не справиться.

Напротив педофила жрала, как не в себя, худющая девка: сожительница главаря звенигородской группировки, промышлявшей человечиной. Кир глядя на нее ощутил рвотные позывы и поспешил отвернуться. Вот только проснутся в блевотине ему не хватало. Пусть постельное белье стирает машинка, неприятно все равно.

— А ты не боишься не проснуться?

— Не дождешься.

Слушать сидящую напротив Ларису-Феклу он не желал, но не вставал и не уходил. Попросту не мог: ноги не держали.

Помнится, однажды их приютил на своей даче Георгий Горгадзе — давний друг и сокурсник Бобра. С отрядом он не ушел, ведь если все станут воевать, то некому будет растить хлеб и скот. Кир тогда услышал в его словах трусость, но то и понятно: слишком молодым и глупым был. Сейчас он ценил рабочий люд, поднимающий страну из руин, гораздо сильнее и политиканов, которых развелось, как собак, стоило лишь худо-бедно выползти из кризиса, и силовиков, к которым принадлежал сам. Кир умел лишь убивать, защищать, спасать. Но это ведь не столь важно в сравнении с умением вроде незаметно, шажок за шажком, но делать легче жизнь других.

Понятно, что всегда отыщутся те, кто захочет отобрать чужую жизнь или богатства, но вдруг они внезапно исчезнут? Чем тогда заниматься, Кир понятия не имел, а вот Горгадзе пошел бы ухаживать за виноградником. Как именно он сумел вырастить виноград в условиях более чем рискованного земледелия Подмосковья — неизвестно. Но вино у него точно получалось, каким надо: пилось легко, в голову не ударяло, а ноги не шли.

— Может, потому что вину свою ощущаешь?!

— Даже не рассчитывай на это, — посоветовал Кир.

У его несостоявшейся любви голос совсем не изменился. К несоизмеримо огромному облегчению Кира, который истерично-писклявых нот сейчас, скорее всего, не вынес бы. Да и внешность тоже не подкачала, однако в отличие от времен его прошедшей молодости, не вызывала не только вожделения, но даже симпатии. В отличие от юного и влюбленного себя Кир нынешний видел напротив ярко накрашенную пожилую бабенку, за какие-то заслуги получившую порцию сангри и потому выглядевшую ожившим манекеном или постоянной клиенткой пластического хирурга. Удивительно, как раньше он не замечал этого?..

Почему-то было важно, что Лариса-Фекла ничуть не изменилась, хотя Кир поначалу никак не мог сообразить почему.

— Ты отверг меня только потому, что узнал насколько я старше.

— Я понимаю, тебе приятно было бы так думать: будто не в тебе дело, а в юнце с зашоренными мозгами. Но и здесь ты абсолютно мимо, — сказал Кир.

«И все же почему я здесь?..»

«Ах, да! Кит!» — Кир едва удержался от того, чтобы ударить себя по лбу. И как только он мог забыть? Кит в отличие от женщины, заключившей сделку с фангами и вернувшей себе молодое тело в обмен на предательство, внешне изменился. Значит, жив, а Лариса-Фекла нет. Хотя Кир и не видел, как она погибла, но слышал рассказы: нарвалась на стайра, не разобралась, с кем имеет дело, и выдала фангам. Кир уж не помнил, кто кого прибил в той драке, да и не важно то было. Предательницу пристрелили первой.

— Жалеешь… — прошипела Лариса-Фекла.

— С чего бы мне винить себя? Ты получила по заслугам.

— Я-то, может и да, но ты отверг меня за связь с фангами, а теперь их защищаешь.

— Сейчас меж нами заключен договор.

— Да какая разница?!

— Существенная.

Лариса-Фекла запрокинула голову и хрипло рассмеялась.

— Во время конфликта фанги воспринимались захватчиками, врагами. А потому имели с ними дело лишь шкуры вроде тебя. Теперь, они граждане с теми же правами, как и люди.

— Ты ведь просто продался врагам рода человеческого.

— Я?.. — Кир усмехнулся. — Вряд ли. К тому же люди еще те враги сами себе, никаких иных не требуется.

«Что же говорил мне Кит?..» — Кир силился вспомнить, но никак не мог. А ведь это было важно. Очень.

Лариса-Фекла говорила о чем-то еще, но Кир не слушал. Вглядываться в мертвецов вокруг он не хотел, потому бесцельно блуждал взглядом по белоснежной скатерти, пока не зацепился за пятно: слишком неуместное в этом месте, казалось еще мгновение назад и не существовавшее вовсе.

— Ты не слушаешь!.. — донесся, как из глубокого колодца, упрекающий голос Ларисы-Феклы.

— Мне и ни к чему тебя слушать, — откликнулся Кир. — Вины перед тобой я не ощущаю точно. И, несомненно, благодарю удачу, которая не дала мне с тобой связаться.

— Ах так…

«Бобр! Точно!» — Пятно напоминало именно это животное: вытянутое тело, хвост-лопата. Борис… и именно его просил отыскать Кит…

— Ах ты…

— Ах да я, — передразнил Кир.

Лариса-Фекла медленно поднялась со своего места. Сколько поднималась, столько же и менялась: разительно, как фанги, принимая боевую форму, превращаются в нелюдей. Мельком Кир отметил, что прочие посетители ресторана делают то же самое.