Кризис есть кризис: Лидеры российской и мировой экономики о путях выхода из кризиса
Шрифт:
– Не ПИФы, надеюсь?
– Нет, почему же, ПИФы тоже есть, они появились месяц назад. Бояться ПИФов надо было раньше, сейчас уже не так страшно. Я где-то читал, что за одну только неделю в Москве было открыто пять тысяч новых частных брокерских счетов. Где дно, никто сегодня не скажет, но, видимо, у многих есть ощущение, что оно не так уж далеко.
09.12.2008
Лоу Графф
Graf Diamonds, основатель компании
Активы чистой воды
Как бы стремительно ни беднел человек, последнее, что он продаст, – это бриллианты.
Родился 13 июня 1938 года в Лондоне (его дедушка и бабушка в 1911 году бежали из Киева от еврейских погромов). В 14 лет бросил школу и поступил учеником в гранильную мастерскую. К 17 годам сделал свое
Graff Diamonds. Компания основана в 1960 году. Занимается всеми этапами производства бриллиантов (добыча, огранка и шлифовка алмазов), ювелирных украшений и часов. В 1973 году Graff Diamonds стала первой в мире ювелирной компанией, разместившей свои акции на бирже, но в 1976 году Лоуренс Графф выкупил все ее акции. В 1974 году открылся первый магазин в Лондоне, в настоящее время салоны Graff расположены также во Франции, Швейцарии, Монако, США, Кувейте, ОАЭ, Гонконге, Японии и России. Крупнейшая мастерская компании находится в Йоханнесбурге (свыше 300 человек), другие – в Антверпене, Лондоне, Нью-Йорке и на Маврикии. Официально финансовые показатели компании не раскрываются, ее оборот оценивается в $1 млрд в год.
Ситуация
«Я верю, что мы торгуем активами, а не просто украшениями»
– Со всех сторон только и слышно, что про кризис. Например, Tiffany & Co прогнозировала, что в четвертом квартале 2008 года ее продажи во всем мире снизятся на 13–20 %. Покупка бриллиантов не самая насущная потребность сегодня, наверное?
– Мы не вчера стали этим заниматься, нашему бизнесу более 50 лет, и за все это время я видел множество кризисов: войны, нефтяной кризис, падение экономик, 11 сентября в США. И мы все еще в бизнесе, причем успешно. Сейчас в мире проблемы с деньгами, но я вам скажу, что деньги – это всегда проблема: когда они есть, ты не знаешь, что с ними делать, а когда их нет – не знаешь, откуда их взять. И все-таки, несмотря ни на что, всегда есть люди с деньгами. Раньше считалось, что небеса обетованные для любого инвестора – это облигации, государственные казначейские бумаги и т. д. Но время показало, что это не так. С камнями у вас намного больше гарантий неприкосновенности ваших средств. И я верю, что мы торгуем активами, а не просто украшениями. Когда вы получаете золото, бриллианты или жемчуг, вы получаете что-то без срока годности, они никогда не придут в негодность, это не мода, которая меняется. Это очень редкий биржевой товар, который ждал своего обладателя миллионы лет. Как бы стремительно ни беднел человек, последнее, что он продаст, – это бриллианты. Это можно очень легко доказать: со времен сотворения мира в мире не стало больше камней, наоборот, с каждым годом их становится все меньше. Но где все те камни, которые были куплены? Свободно обращаются на рынке? Ничего подобного! В такие трудные времена, как сейчас, лучшее, что можно придумать, – это обладать такими драгоценными активами, как бриллианты. Я, кстати, думаю, что, если бы игроки на фондовом рынке вкладывали хотя бы часть средств от игры на бирже не в новые ценные бумаги, а в драгоценности, сейчас именно эти вложения обеспечивали бы им доходность.
– Но если это актив, сейчас должно быть выставлено на продажу много подходящих вам камней.
– Наоборот, люди вцепились в свои камни и ни за что не соглашаются с ними расстаться. Это международный товар, его можно очень легко продать, но как раз из-за этого с ним расстаются в последнюю очередь. Ожидаю ли я, что сейчас камни, которые я искал всю жизнь, посыпятся на меня как из рога изобилия? Такого в моей жизни пока не было. В декабре я купил один из самых драгоценных камней в мире – голубой бриллиант, которому более 5 тыс. лет. Я заплатил за него $25 млн. Это один из самых потрясающих камней в мире. Я ограню его по-своему, придам ему другую форму, лоск и сделаю его современным.
– И все-таки, если он пришел к вам именно сейчас, разве вам не стоит поблагодарить кризис за это?
– Он оказался на рынке, потому что семья, которая владела им последние 60 лет, решила его продать. Но семья – это громко сказано, продавец камня – престарелая леди. Иногда семейные ценности распродаются, так как наследников нет и семье приходит конец. Но это очень редкий случай.
– Вы покупали камень под какого-то конкретного клиента?
– Нет. Моя задача – найти подобный камень, заполучить его, придать ему современность, убрать недостатки и обнажить достоинства.
И положить его в нашу коллекцию. Когда все эти этапы будут пройдены, я уверен, на него найдется более чем один покупатель. Думаю, заплатив $25 млн, я совершил свою пока что самую выгодную сделку. После того как я с ним закончу, он будет стоить вдвое дороже. Ценность старинных бриллиантов – в их уникальности. Я наверняка найду еще один розовый бриллиант, но никогда такой, как я купил. Таких камней просто больше нет.– А какая сумма превращает поход в магазин в поход к Graff?
– Мне бы не хотелось называть эту цифру.
– Сколько приходится на магазины в продажах Graff?
– Наверное, 20 %. Но усреднять наши показатели – неблагодарное дело. Весь наш оборот может измениться из-за одного клиента, как в свое время произошло из-за султана Брунея. Показатели Louis Vuitton, Chanel, Valentino не столь волатильны.
– Вы раскрываете оборот компании?
– Нет, мы частная компания. Но, безусловно, мы компания с оборотом более $1 млрд, на такую же сумму у нас есть товарные запасы.
– Есть мнение, что торговля ювелирными украшениями – супердоходный бизнес. Говорят даже, что продавцы украшений могут позволить себе платить любые арендные ставки за свои магазины.
– То, что вы говорите, очень любопытно и наводит меня на мысль о том, что я недополучаю денег! Вы же знаете, мне принадлежит очень много помещений на Бонд-стрит и других улицах Лондона, и большую часть из них занимают ювелирные бренды. Нам принадлежат помещения, в которых располагаются Cartier, Van Cleef & Arpels, Mikimoto и другие бренды. И если бы все было так, как вы говорите, я бы мог получать космическую аренду. Но я получаю те деньги, которые устанавливает рынок. Да, ювелирные бренды готовы платить за лучшие помещения на лучших улицах с лучшими соседями, но то, сколько именно они заплатят, диктует рынок, но никто не дерет с торговцев украшений втридорога. Ведь если бы он был столь сказочно доходным, то все торговали бы украшениями! На самом деле их маржа – крошечные проценты. Когда вы идете в магазин и покупаете пару джинсов, маржа может доходить до 500 %. Мы же очень счастливы, когда удается заработаться 30–50 % на розничной торговле, иногда даже меньше – 25 %. Вопрос не в этих процентах, а в том, что мы продаем очень дорогие украшения, и когда ты продаешь много таких украшений, то даже эти маленькие проценты превращаются в очень неплохие деньги. Возможно, когда вы продаете очень недорогие украшения стоимостью $10–20 тыс., то там маржа больше, но в нашем случае речь идет о миллионах, и заложить в изделие еще с десяток миллионов прибыли значительно сложнее.
– Есть еще какие-то страны, где, Вы думаете, должен быть магазин Graff?
– Наверное, нет: у нас просто нет столько бриллиантов, чтобы заполнить магазины. Мы иногда перемещаем драгоценности по магазинам, но мы не ритейлеры, у нас нет плана по открытию 10–20 магазинов в год.
– Какие ваши магазины наиболее прибыльны?
– Все наши флагманские магазины в Лондоне, Нью-Йорке, Чикаго очень прибыльны.
Стратегия и тактика
«Моя жизнь – это бриллианты и драгоценности»
– Вы приобретаете не только камни: в прошлом году Graff Diamonds приобрел долю в алмазной шахте. Выстраивая вертикально интегрированную компанию, Вы повышаете эффективность всего бизнеса?
– Да, мы приобрели 10 % акций в Gem Diamonds. Я сделал это, во-первых, для того, чтобы попасть в совет директоров этой компании и провести ее сквозь лабиринты нашего рынка. Во-вторых, шахты этой компании – это те шахты, из которых можно извлечь «мои» бриллианты, такие, за которыми я охочусь всю жизнь. Чем ближе я физически подхожу к местам, где водятся такие бриллианты, тем комфортнее я себя чувствую. Моя жизнь – это бриллианты и драгоценности. Я ищу их везде, где только можно, – в недрах, на биржах, в коллекциях. Где бы они ни находились, я найду их. Наша компания обрабатывает больше «сырых» камней, чем какая бы то ни было. Недавно мы нашли бриллиант в 478 карат в Лесото, ЮАР.
– Власти ЮАР настаивают на том, чтобы обрабатывающая промышленность была сосредоточена там, где камни добываются, и торговля камнями происходила на местных рынках. Как это влияет на ваш бизнес?
– У нас есть фабрики по огранке в Йоханнесбурге и Ботсване. Мы уже локализовали производство там, где есть шахты, чтобы научить местное население не только добывать камни, но и работать с ними, обслуживать индустрию, гранить бриллианты. За счет этого мы номер один на рынке Ботсваны и близки к этому в ЮАР. Но, естественно, понятно, что мы только начали процесс обучения, и вряд ли было бы разумно отдавать камни стоимостью свыше $20 млн на растерзание пока еще подмастерьям. Не все камни могут быть обработаны локально, но там, где это возможно, мы это делаем. Остальные отправляются в Нью-Йорк и Антверпен на предприятия нашей компании Safdico. Там обрабатываются самые лучшие камни – от 10 карат.