Кризис
Шрифт:
– Нет, – вздрогнул я.
– Попробуй. – Пальцы у Максима были толстыми и короткими, он достал маленький кривой ножичек, и, сопя, начал вскрывать огромный пластиковый мешок.
– Да нет, Максим, спасибо, я как-то не хочу.
– Пожуй, пожуй, ты чего, – он уже выковыривал из сплетенных коричневых внутренностей пакета сушеное щупальце с еще различимыми присосками. – Отличная закуска, между прочим. – Максим откусил от щупальца кончик и почему-то тут же захрипел. – Очень рекомендую. Солененькие, просто класс. Как вобла. Даже лучше. Их раньше на Дальнем Востоке добывали, а теперь – бардак полный, пришлось в Малайзии бизнес организовывать. Они там этих зверей специально для меня вылавливают, технология отработана – бросаешь тухлое мясо, или
– Кажется да, – смутился я. – Нет, извини, я … Не хочу. Как подумаю про тухлое мясо…
– Да ты какой-то слабонервный. – Максим, казалось, обиделся. – А ты когда-нибудь видел, как лобстеров вылавливают? Между прочим, тоже на гнилую рыбку. А в магазине по сорок долларов за фунт продают. Вот тебе и арифметика, все просто: покупаешь оптом здесь, продаешь – там, навар идет, все довольны. Малайзийским товарищам тоже надо отстегивать, ты бы видел, как я их здесь принимаю! Как королей, в «Хилтоне» самый шикарный номер, рестораны, девочки… Кстати, напомни, в следующий раз тебя с собой прихвачу. Сейчас, я посмотрю, когда они должны приехать. Ты как, это… – Максим сладострастно засопел. – Азиаточек любишь? – Он открыл записную книжку. – Красавицы… Скажем, двенадцатого августа с трех до семи утра ты свободен?
– Да нет, спасибо, я как-нибудь в другой раз… – поборов нездоровое любопытство, я временно сохранил супружескую верность.
– Ну все равно, напомни, как-нибудь тебя свожу. – Максим заметил мое замешательство. – Застеснялся. Да ты не волнуйся, оттянись, все ведь схвачено. Всю жизнь потом вспоминать будешь. Чего там, один раз ведь живем. Так? Правильно?
– Ты про осьминогов рассказывал, – голос мой стал тонким и противным, и почему-то вспомнилось искушение святого Антония.
– Значит, эти ребята добычу организовали. Они, в свою очередь, рыбакам отстегивают, но уже поменьше. Это как перевернутая пирамида: деньги все у меня, а чем от меня дальше, тем меньше их становится.
– Ну хорошо, а что я, собственно, могу… – Я замялся. – Я не понимаю…
– А вот за это ты не переживай, свой человек еще никому не мешал. А потом, я, собственно, здесь на тебя рассчитываю, – в будущем начнем контракты заключать. Я крупным бизнесом заняться решил. Тяжелой индустрией, военно-промышленным комплексом.
– Погоди, Максим, какие контракты? Ты о чем?
– Машины там всякие, промышленные агрегаты. Ты, кстати, про самолеты что-нибудь знаешь? Или, на худой конец, про эти, как их, с винтом на крыше? Геликоптеры…
– Вертолеты. – перевел я на русский.
– Ну да, что-то вроде этого. Кстати, и прочие всякие летательные аппараты имеются… – Максим напустил на себя ореол загадочности .
– Ракеты, что ли? – Я с испугом вспомнил о том, что недавно читал статью про нелегальную продажу военной техники диктаторским режимам ближнего и дальнего востока.
– Да нет, ракеты здесь не причем. – Макс поморщился. – Здесь посерьезней дело наклевывается. Так ты с авиацией хорошо знаком? Ты в Москве, случайно, не Авиационный институт заканчивал?
– Нет, вообще-то, – нерешительно признался я.
– Жаль. У меня один знакомый был, талантливый парень, с детства самолетами бредил. И Авиационный закончил с отличием. Теперь свою компанию основал, оптовые поставки нижнего белья… Кстати, тебе трусы или майки не нужны? У него все только итальянское, хлопок, высшего качества. Партии по пятьсот штук. Нет? Я понимаю, пятьсот маек многовато. Ну, может быть знакомым перепродашь, накинешь немножко и в выигрыше останешься. В общем, я думаю, ты парень толковый, разберешься. Почитал бы про авиацию, сходил в библиотеку. Опытные люди в этой области мне понадобятся, перспектив – до хрена!
– Конечно, я почитаю, – промямлил я, вспомнив почему-то великого комбинатора, и чувствуя дурацкую
неловкость из-за собственного невежества.– Хорошо все-таки, что ты приехал. Я как раз подбираю совет директоров. – Максим извлек из портфеля папку бумажек. – Все пока что на бумаге, но когда дело закрутится, будут бабки, и немалые. Мне нужна твоя подпись, если ты, конечно, согласен.
– Это что, новые «Мертвые души»? – не удержался я.
– Ну, почему же мертвые, – нервно хихикнул Максим. – Вполне живые пока, тьфу-тьфу-тьфу.
– А как это… – Я замялся. – Не будет ли неприятностей? Я же на работе подписывал бумагу, что не имею права заниматься бизнесом…
– Сущая чепуха! – Макс широко улыбнулся, обнажив желтоватые, острые зубки. – Компания еще даже официально не зарегистрирована. Но я давить на тебя не хочу, подумай, посоветуйся, позвонишь мне через пару дней, – он сгреб бумаги и начал засовывать их в портфель.
– Да нет, зачем же, конечно, я подпишу, – в груди у меня что-то екнуло.
– Вот это по-нашему, молодец! – Макс расплылся в широкой улыбке – свой человек… А то начинается, а что, да если. Бизнес – это такое дело, кто не успел, или испугался, тот опоздал и не пьет шампанского. И адресок с телефончиком запиши, вот здесь инициалы, и здесь тоже… Да, еще твой номер социального обеспечения. Ты не волнуйся, он никому не попадет. У нас все заметано. Кредитные карточки? Давай коды, даты… Нет, ты же понимаешь, это формальность… Чтобы кредитную историю проверили. Значит, так, как только мне твоя помощь понадобится, я дам знать. Договорились?
Тоскливо стало у меня на душе после этой встречи. Приехав домой, я вышел на балкон, закурил, и долго прислушивался к неприятному, холодненькому щекотанию в груди. Какая, к черту, авиация. «То тарелками пугают, мол, проклятые, летают» – процитировал я, увидев, как маленький огонек с неправдоподобной скоростью поднимается над далекими горами, и, совершенно не подозревая себя в прорезавшихся на глазах пророческих способностях, допил остаток водки, стоявшей в холодильнике.
Глава 4
Быть может, я был чересчур суеверным, или просто вырос в социалистическом государстве, но стоило мне побывать у Максима, как жизнь начала разлаживаться. Будто собственной кровью скрепил я договор с дьяволом.
Неприятности начались на следующий же день, и с тех пор не желали заканчиваться. Но этот первый день оказался окрашенным суеверно-политическим оттенком.
Мороз до сих пор взрывается мелкими пупырышками на коже, когда я вспоминаю роковое летнее воскресенье. День выдался жарким, изнуряющим сознание и расплавляющим асфальт, над которым поднимался сверкающими струйками разогретый воздух. В машине на полную мощность работал кондиционер, мотор медленно перегревался, выходные заканчивались, незаметно перетекая в очередную трудовую неделю, и настроение у меня было самого что ни на есть препаршивейшего свойства.
Семейный отдых, заключавшийся в поездке в парк, будто мухами усиженный раскормленными представителями всех наций и народностей земного шара, разместившимися на расстеленных по траве одеялах и разжигающими чадящие жаровни, был испорчен еще при выезде из дома. Перестраиваясь в левый ряд, я слишком резко нажал на газ, машина дернулась, и супруга, старательно выщипывавшая брови перед зеркальцем, укололась пинцетом. Крики постепенно затихли, они сменились монотонным изуверским пилением души ржавыми, тупыми упреками. Подумать только, я почти что сознательно пытался ее изуродовать, выколоть правый глаз. К тому же, отпустил неудачную шутку про покойного министра обороны Израиля Моше Даяна, последний, как известно, был одноглазым, а это только усугубило ситуацию. Не говоря уже о ребенке, который все при том же злосчастном автомобильном маневре, облил себя приторным напитком подозрительного фиолетового цвета, громко заголосил, утверждая что прилип к сиденью, и единодушно присоединился к матери в негодующем осуждении своего отца и его образа жизни…