Кроме тебя одного

— Я ее покупаю и угощаю тебя.

— Ну как вам не стыдно! — Новый знакомый покраснел, — Деньги вам пригодятся. Вы, вижу, проездом?

— Да. Поезд вечером. На БАМ еду.

— Все нынче на БАМ едут, — ответил Валерий, украдкой разлив вино.

Выпив, Геннадий и Валерий вышли в скверик напротив пивбара — перекурить.

— Вы говорите — поезд у вас вечером?

— Да.

— А не могли бы вы оказать мне маленькую услугу?

— Какую? — насторожился Мануйлов.

— Понимаете… Я вечерней электричкой еду к родителям в Первоуральск. Купил им стиральную машину хорошей марки. Не помогли бы до вокзала ее довезти?

— Господи! О какой мелочи просишь. С удовольствием!

Они долго ехали в автобусе, затем пересели на трамвай. Приехали куда-то в пригород. Между частных деревянных и кирпичных домов тянулись узенькие улочки и переулки. Возле трамвайной остановки — приземистый черный домик с выцветшей вывеской «Продовольственные товары».

Зашли в магазинчик, взяли две бутылки водки. На немой вопрос Геннадия Валерий ответил:

— Одну у меня дома выпьем, а другую отцу отвезу.

— Так дело не пойдет! — возмутился Мануйлов. — Дома у тебя выпьем мою.

— Как знаете, — согласился новый знакомый. — Вы ведь мне поможете…

— Помощь по дружбе. А жена у тебя не того?.. — с опаской спросил Геннадий.

— Что вы, Гена! Она милая женщина, вот увидите.

Они еще долго петляли по улочкам-переулочкам, пока не подошли к длинному кирпичному дому, похожему на казарму. Вошли в дом, пошли по темному, грязному коридору.

«В каких условиях интеллигентные люди живут!» — возмутился Мануйлов за Валерия и за себя.

— Меня зовут Света, — представилась некрасивая девица в замызганном халатике. Девица села на стул, выставив худые коленки, и задымила сигаретой. Геннадий начал сомневаться, что она приходится женой Валерию. В комнатенке с подслеповатым окном царил беспорядок — на стульях и спинке односпальной кровати висело белье, из-под которого вызывающе выглядывал розовый лифчик, не убран был стол, на единственном светильнике из искусственного стекла — слой пыли.

«А что я удивляюсь? Я тоже не изгой, а живу многим лучше?» — успокоил себя Мануйлов.

Света поставила на стол хлеб, соленые огурцы, нарезанные продольными дольками, чесночную колбасу. Выпили одну бутылку, может быть, и вторую — Геннадий потом вспомнить не мог.

Мануйлов пришел в себя ночью у некрашеного забора возле какой-то стройки под тусклым фонарем, который скрипуче раскачивался на ветру. Сначала он просто пытался вникнуть в ситуацию: как он оказался здесь? Потом почувствовал, что у него замерзли ноги, что он продрог до костей, — вскочил, недоуменно уставился на ноги, на которых не было новеньких модельных туфель на высоком каблуке. Он лихорадочно начал выворачивать карманы, а их осталось немного — только в брюках, потому что и пиджак исчез. Но в карманы брюк он не клал документов и почти двести рублей денег.

Оглянувшись по сторонам, он увидел пустырь, а за ним — светящийся фонарями и редкими окнами в домах огромный, чужой город. Холодный уральский ветерок сквозняком пробивался через щели забора, высвистывая тоскливую мелодию. Равнодушная Галактика склонилась над Свердловском, безразлично светясь многомиллионными зрачками звезд. Пятачок глинистой земли, на котором стоял Мануйлов, показался ему необитаемым, пустынным островом в океане, куда его забросило каким-то фантастическим образом. Геннадий прислонился спиной к забору и заплакал.

— Че ревешь-то, мил человек? — услышал он голос справа от себя.

Мануйлов вздрогнул, повернул голову на голос — перед ним стоял старик с ружьем за плечом.

— Ограбили вот!.. — Геннадий отвернулся, вытирая рукавом рубашки лицо — именно за слезы ему было особенно стыдно перед незнакомым человеком.

— С виду, гляжу, приличный человек, а перегаром шибает, как от пивной бочки! — буркнул дед. — Собутыльники раздели, али как?

— Приезжий я, дедушка, — по-детски всхлипнул Мануйлов.

— Эх, водочка!.. Пойдем-ка, мил человек, со мной.

— Куда? — испугался Геннадий.

— Ботинки у меня в сторожке есть. Иль ты желаешь босиком по Свердловску гулять?

Мануйлов послушно поплелся за сторожем.

— У тебя какой размер-то? — спросил старик.

— Сорок первый.

— Сгодится. Ботиночки, правда, не прямо с магазину, но удобней, чем в носках-то. Ты по какому делу к нам?

— Транзитом я. На БАМ ехал.

— Вот те и БАМ по голове. Поди, и документы и деньги вытащили?

— Все, — обреченно вздохнул Геннадий. — Даже билет на поезд.

— Ишь ты! Денег много было?

— Двести рублей.

— Немало! — сокрушался старик. — Вот до чего водочка-то доводит! Ты уж не обессудь, мил человек, деньгами помочь не могу.

В сторожке дед предложил Мануйлову ботинки с потрескавшейся кожей, но еще крепкие.

— Вот что, мил человек! Устраивайся к нам на стройку. Как без копейки в кармане-то?

— Куда мне без документов! На товарную пойду. Пару вагонов разгружу — и назад, домой.

— Ну как знаешь!

На товарной под разгрузкой стояли только вагоны с углем, и, хотя Мануйлову выдали халат, рубашку и брюки он испачкал до неузнаваемости. И это ладно, но работать пришлось с бичами, которые взяли его в свою компанию. После шабаша, как водилось у бичей, все скинулись по пятерке на водку. До второго вагона у Геннадия дело не дошло. Попало сто граммов в рот — и пошло-поехало.

Вот почему неприятен был Кешке новенький, Серега, — похож он был на Валерия из Свердловска. Такой же интеллигентик с виду, а внутри, наверное, — сволочь из сволочи. Неспроста же в Арнольдовой шабашке оказался.

Кешка сидел сзади новенького и с неприязнью смотрел на его детский затылочек — розовый, прикрытый светлыми, жидкими волосками. Из-за него, новенького, и сон такой привиделся Кешке, и о Свердловске он вспомнил.

«Ну его к черту! Что мне, детей с ним крестить?!» — ругнулся про себя Кешка. И забыл о новеньком, похожем на ненавистного Валерия, тем более, что автобус подъезжал к Кендыктам.

В первый день шабашники не работали — устраивали свой быт, но все равно Раткевич вручил Кешке четыре бутылки яблочного вина «Алмазар», столько же банок килек в томате, буханку хлеба. По части своих обещаний бригадир был большой педант, и за это ценил его Кешка.

Но только за это, потому что выдачу бичовского пайка он сопроводил ехидными словами.

— Прошу угощать своих бичей за пределами нашей гостиницы. Можете трапезничать в своем отеле!

Как и четыре года назад, бригаде шабашников выделили для жилья домик из трех комнат: в одной разместились Арнольд с Борькой, в другой — Сергей с Коротким, в третьей — кухня и столовая. Бичам полагалось жить в тамбуре коровника — им не привыкать спать на соломе, да к тому же Арнольд выделил подушки и одеяла, предупредив: «Если пропьете — вычту из получки».