Кронштадтский детектив

– Я готова, – мужественно пообещала барышня.

– Могу составить компанию, – сразу предложил Семен. – Всякие переговоры – это по моей части.

«Барышня красивая по твоей части, – мысленно возразил я. – А тут дело серьезное».

– Идея хорошая, – произнес я вслух. – Но мне надо бы на месте осмотреться как следует. И еще. Маргарита Викторовна, у меня к вам будет просьба.

– Какая?

– Пожалуйста, ничего сами не предпринимайте и не провоцируйте вашего дядю. Будет лучше, если он вообще пока не узнает, что вы дали столь подробные показания.

– Понимаю, – послушно кивнула она.

– Ну и отлично. Семен, подбери Маргарите Викторовне накинуть что-нибудь потеплее. На улице, чай, не май-месяц.

– Будет сделано, – пообещал Семен.

Они вышли. Я оглянулся на инспектора. Тот по-прежнему держал в руках какой-то отчет, но внимательно смотрел поверх бумаги на меня.

– Что скажете, Вениамин Степанович?

По правде говоря, я ожидал услышать в ответ на свой вопрос всё ту же сентенцию о том, кто тут инспектор, а кто – агент сыскной полиции, которую, при должном нахальстве, вполне можно было в дальнейшем трактовать как карт-бланш на переговоры с купцом. Однако инспектор отложил лист в сторону и сказал:

– Это, Ефим, убийство. Тщательно продуманное убийство.

Должно быть, моё удивление отразилось на лице. Инспектор покачал головой:

– А я думал, Ефим, вы и сами обо всем догадались. Тут же всё просто.

– Ну, слово «заподозрил» будет ближе к истине, – ответил я.

Еще ближе к истине было бы слово «сомневаюсь», причем в значении: «сомневаюсь, что здесь имело место хотя бы целенаправленное доведение до самоубийства». С другой стороны, дело о краже у Фроловых тоже представлялось мне простеньким, а на практике я целую ночь мок и мерз в засаде, а воз, как говорится, и ныне там. Не хотелось бы второй раз подряд оплошать.

– Но… – я начал фразу, еще не будучи уверен, что именно «но», однако мозг отработал в правильном направлении; и это направление мне не понравилось: – Но тогда в ближайшие две недели может произойти еще одно убийство.

– Маловероятно, – немного подумав, ответил инспектор. – Тем не менее полностью исключать такую возможность нельзя. Поэтому вам следует разобраться с этим делом сегодня же. Действуйте, Ефим.

Я потратил еще минут десять на то, чтобы выудить у него хоть какие-то догадки. С таким же успехом я мог бы попытаться переспорить египетского сфинкса. Вениамин Степанович еще раз напомнил мне, что он тут инспектор. Я, в свою очередь, напомнил ему, что он тут еще и начальник сыскного отделения. Точнее, временно исполняющий его обязанности.

Сыскное отделение создали всего с месяц назад, и должность начальника отделения пока что оставалась вакантной. Кронштадт – город военный. У нас каждую серьезную должность надо вначале по всяким министерствам согласовать. Зато инспектора прислали чуть ли не в первый же день. Вот ему заодно и вручили бразды правления, пока настоящего начальника утвердят, и уже в качестве начальника отделения Вениамин Степанович мог бы принять самое деятельное участие в расследовании.

Увы, все мои доводы оказались тщетны. Инспектор остался непоколебим.

НА МОЙ ВЗГЛЯД, у сыска и воздухоплавания есть одна общая черта – успех во многом зависит от предварительной подготовки. Слишком уж велика цена ошибки. Импровизация по месту, конечно, штука хорошая, да только с ней, как говорится, раз на раз не приходится.

Вон, к примеру, этим летом дирижабль в воздухоплавательном парке испытывали. Мотор в полете отказал, и как ни импровизировали пилоты, а несколько заводских труб посшибали. Повезло еще, что летуны были люди военные и при исполнении, а то бы за такую импровизацию заводские им бы бока-то намяли. Обратно свой дирижабль они, точно бурлаки на Волге, доставляли волоком.

Поэтому, оставив барышню на попечение Семена, я первым делом отправился проведать Клауса Францевича.

Его практика располагалась рядом с полицией, в соседнем доме. Я прошел через двор. Так короче, хотя нельзя сказать, что удобнее. После дождя двор больше напоминал озеро. В дальнем углу, подобно серым карельским скалам, вставала у стены помойка. Над ней вились чайки. В отдалении рядком сидели голуби – ждали своей очереди. Высоко в небо ударил и тотчас пропал луч света. Вначале я подумал, что это пожарники всё еще пытались наладить свой прожектор, но потом решил, что нет, это где-то дальше.

Поднявшись на второй этаж, я старательно вытер ноги и только после этого позвонил. Доктор, по счастью, не был занят.

– Ох, Ефим, – приветствовал он меня. – Я ведь сказать вам: оставаться в тепле.

– Что поделаешь, Клаус Францевич, служба, – развел я руками.

Он покачал головой и пригласил меня в свой кабинет. Тот больше походил на рабочее место естествоиспытателя, а уж ряд черепов за стеклом и вовсе должен был отпугнуть от доктора любого случайно заглянувшего к нему больного. Ан нет! Клаус Францевич имел такую обширную практику, что мог позволить себе снимать квартиру на Николаевском проспекте. Доктором он был отличным, и всё же главной его страстью были всякие легенды да сказания.

Клаус Францевич ими полжизни занимался. Собственно, он и в Кронштадт-то приехал в погоне за какой-то легендой, да так и остался. Сам же доктор рассказывал, что по большому счету свои тайны в каждом приличном городе есть – где-то забавные, а где-то зловещие, со всякими мертвецами – и только у нас, мол, в России они все исключительно добрые. Не иначе, молитвами отца Иоанна.

Увы, смерть Золотова-младшего в эту благостную картину никак не вписывалась.

– Я так понимать, – вздохнул доктор. – Вы прийти спрашивать меня о бедный мальчик? Я очень его жалеть.

Он сокрушенно вздохнул.

– В общем, да, – ответил я. – Скажите, Клаус Францевич, не заметили ли вы на теле следы побоев?

– Нет, Ефим, – доктор покачал головой. – Никакой следы. Только есть ссадина на левом колене, и я полагать тут след падения. Больше ничего.

Другими словами, доказать факт избиения юноши его отчимом не получится.

– Ладно, тогда второй вопрос, – продолжал я. – Точнее говоря, мне нужна ваша консультация по поводу одной легенды.

– Вот как? Слушаю вас, Ефим, – сразу оживился доктор.

Я пересказал ему ту сказку, что поведала нам барышня. Клаус Францевич слушал молча и очень внимательно. Когда я закончил, он покачал головой и сказал:

– Удивительно.

– Не то слово, – хмыкнул я. – Но вот какая штука, Клаус Францевич. Я всегда считал, да и вы говорили, что тайнами окутаны старинные строения, а тут строение, так в старину и не построенное. Какая-то неправильность получается, вы не находите?

– Здесь всё есть неправильность, – уверенно заявил доктор. – Весь ваш рассказ.