Когда я вижу, как начертана на карте Латинская Америка моя, мне кажется, любовь, что это ты: вот медная вершина головы, вот грудь твоя — созревшая пшеница и только что упавшие снега, твой тонкий стан — трепещущие реки, душистые луга и мягкие холмы, и эту географию венчают на самом крайнем и холодном юге два длинных слитка — золотые ноги. Любовь, когда к тебе я прикасаюсь, не только сладость ощущают руки, касаются они земли и веток и ощущают воду и плоды, любимую весну, луну пустыни, лесной голубки шёлковую грудку, атлас камней, обточенных волнами морей и рек, багряную чащобу кустарников непроходимой сельвы, где голод ждёт меня, подстерегает жажда. Вот так моя просторная отчизна меня в свои объятья принимает, — ты, плоть твоя — Америка-малютка. Когда полулежишь ты, различаю на коже цвета спелого овса происхожденье нежности моей, и на меня глядит из-за твоих плечей срезающий тростник кубинский мачетеро, пылая, обливаясь тёмным потом, и рыбаки в сырых лачугах побережий поют мне голосом твоим о самом сокровенном. Так стелется вдоль тела твоего любимая Америка-малютка, и вдруг перебивают поцелуи её пейзажи, земли и народы, и зажигает красота твоя не только в нас всегда горящий пламень, а тот, что светит сквозь любовь твою, зовёт меня и щедро дарит мне ту жизнь, которой мне недоставало, и усиляет вкус любви твоей, к ней в малой дозе прибавляя глину и еле ощутимый поцелуй возлюбленной земли, меня хранящей.