Кроссовки для Золушки

– Кажется, тебе пора на боковую, - посоветовал Кросс.

Тут он был абсолютно прав, потому что мне и в правду стало как-то плоховато. Наскоро приняв душ, я рухнула в постель и подумала, что хотя мне и плохо, но все равно хорошо. Потому что раз Кросс вспомнил такую историю, он уже никак не мог быть женщиной.

Ну и сны мне снились!

Проснувшись, я покраснела и даже под одеяло спряталась, словно кто-то мог подсмотреть, что же это я такое вспоминаю. Разумеется, Кросс был в этих героико-эротических сновидениях главным персонажем. Кто бы сомневался! Внешностью его мое ночное воображение не обидело, пойдя по пути Агафьи Тихоновны: базовая фактура Юрия Васильевича Седова была облагорожена отдельными чертами Димки и еще пары-тройки симпатичных мне мужчин. В результате получилось ого-го! А уж чего мы с ним вытворяли! И на лошадях скакали, и с бандитами сражались, и на дельтаплане летали. А уж в каких романтичных местах любовью занимались! В сосновом бору, например, на зеленом бархатном мху. Или на морском берегу.

Фыркнув, я подумала, что только во сне подобные эпизоды могут казаться романтичными. В бору, между прочим, муравьи и комары. А на морском берегу – песок, который даже при неподвижном загорании оказывается во всех возможных и невозможных местах. Со всеми вытекающими последствиями.

Тем не менее, смотреть на Кросса мне было как-то неловко. Буркнув что-то про доброе утро, хотя было уже за полдень, я юркнула в ванную и с ужасом увидела в зеркале нечто страшное и опухшее. Пришлось спешно наводить красоту.

Кому сказать! Я прихорашиваюсь, чтобы не выглядеть пугалом перед кроссовками!

Наскоро перекусив без аппетита, я вымыла посуду и отправилась в магазин, размышляя попутно, как бы заставить Кросса вспомнить что-нибудь еще и что будет, если я ошибусь с его именем – у меня навечно останутся в женихах говорящие кроссовки? Жара продолжалась, так что сам он скучал дома.

Покупая хлеб, я вдруг заметила маленькую кругленькую бабульку с огромной сумкой. Не узнать ее было невозможно. Звали ее Лариса, она была постоянной прихожанкой церкви на Шуваловском кладбище, в которую я ходила до того, как Димку перевели в Питер. Трудно поверить, но эта тихая и скромная старушка была для всех церковных настоящим геморроем. Дело в том, что при полном отсутствии слуха и голоса она страдала невероятной любовью к хоровому пению. Общенародных «Верую», «Отче наш» и «Царю Небесный» ей катастрофически не хватало, и она громко подпевала хору. Тщетно ее просили если не замолчать, то хотя бы петь потише, тщетно дьякон цитировал ей церковные правила, запрещающие «неблагочинные вопли» во время службы. В конце концов на нее просто махнули рукой.

– Здравствуй, миленькая, - приветливо поклонилась она в ответ на мой кивок. – Вот имя твое забыла только.

– Катя.

– Да-да, Катенька. Что-то давно тебя не видно в храме.

– Я в другой хожу. У меня там духовник. Давайте, помогу.

Иногда во мне просыпается такая вот добрая самаритянка.

Перекинув свою сумку в левую руку, я сгребла бабкину торбу в правую, и меня сразу перекосило. Камни она там тащит, что ли?

– Мне недалеко, миленькая, вот сюда, через дорогу и во дворик.

Ага, в тот самый дворик, где я побывала в субботу. Проспект Художников, дом тридцать три.

– Вы здесь живете?! – изумилась я совпадению.

– Да. А что?

– Это у вас в доме недавно колдуна убили?

Бабка Лариса начала старательно креститься.

– У нас, у нас, миленькая. В моем подъезде. Ты представляешь? Вот Бог-то его и наказал за дела сатанинские! Не поверишь, сколько к нему народу шастало. Я выйду на улицу, сяду на лавочку – обязательно кто-то подойдет и спросит, в этом ли подъезде его квартира. Ну, не его, конечно, снимал он у Вовки. Хотя и сам Вовка такой же нехристь.

– А звали его как?

– Колдуна-то? – бабка снова перекрестилась. – Не знаю и знать не хочу. А тебе на что?

– Теть Лариса, - у меня даже голос сел от волнения, и я заговорила шепотом. – Мне нужно вас кое о чем спросить. Можно я сейчас домой сбегаю, а потом зайду к вам ненадолго?

– Да конечно, заходи, - обрадовалась неизвестно чему бабка. – Чайку попьем. А то мне одной скучно. А чего не прямо сейчас?

– Да у меня там суп на плите варится.

Дотащив сумку до лифта, я узнала номер квартиры и бегом помчалась домой. Никакого супа у меня на плите, конечно, не было, зато в голову пришла замечательная мысль.

Через пятнадцать минут я уже звонила в бабкину дверь, зажав под мышкой папку с «потеряшками».

От выставленного передо мной кусища вафельного торта с орешками у меня просто глаза на лоб полезли. Под стать ему была и кружка с чаем – примерно литровая.

– Ты кушай, миленькая, кушай, - подбадривала бабка Лариса. – Я еще отрежу.

Пока я мужественно заталкивала в себя скрипящий на зубах торт, она вываливала на меня ворох церковных новостей, преимущественно о тех прихожанах, с которыми я была категорически не знакома и даже приблизительно не представляла себе, кто это. Но приходилось вежливо кивать головой, рискуя подавиться. Наконец я решила, что вытерпела достаточно, можно и к делу приступать.

– Теть Лариса, - произнесла я таинственным полушепотом, вращая глазами, как андерсоновская собака, - я про колдуна еще кое-что хочу вас спросить.

– Да на что он тебе сдался? – от досады бабка едва не плюнула на потертый ковер.

– Понимаете… - еще более таинственно протянула я, - надо ведь с этим бороться. Разве нет?

– Ну… да, - вынуждена была согласиться она.

– Мы и боремся, - я постаралась, чтобы «мы» прозвучало так, чтобы не возникло желания любопытничать, кто именно. Но, кажется, перестаралась.

– Так это… вы... его?.. – она ахнула и схватилась за сердце.

– Да нет, что вы. Как вы только могли подумать! – очень натурально возмутилась я. – Мне просто надо знать, кто к нему ходил. Вдруг, им еще можно помочь. Вот посмотрите, - я протянула ей папку, которая до сих пор сиротливо лежала на краешке стола. – Может, видели кого-то из них?

Бабка нацепила на кончик носа висящие на шнурочке очки и принялась внимательно рассматривать фотографии. Пересмотрела всю пачку несколько раз и вздохнула с сожалением:

– Нет, никого, пожалуй, не видела. Ну ведь я же не сижу у подъезда весь день, так?

Она собрала фотографии в стопочку и хотела уже вернуть мне, но задержалась взглядом на верхней.

– Ты знаешь, миленькая, - подумав, сказала бабка Лариса, - а ведь видела я эту девчонку. Сразу не признала, а сейчас посмотрела хорошенько и вспомнила. Точно-точно.

Я бросила взгляд на «девчонку», и у меня потемнело в глазах.

Это была, разумеется, Алла Румянцева.

– Точно-точно, - тараторила бабка Лариса, а я тупо кивала головой, как китайский болванчик. – Она на машине приехала, черной такой. Кажется, на иномарке. Прямо к подъезду подкатила. Только вот я не знаю, к колдуну она шла или нет. Я в магазин шла, а машина во двор въехала и остановилась. А потом я возвращалась, а она как раз несется по двору, как сумасшедшая, в машину села, дверью – бах и уехала.

– Она одна была?

– Ну… Водителя-то я не видела, врать не буду. Но сама она на пассажирское место залезала. Значит, не одна.

– А когда это было, не помните?

– Точно не скажу. Где-то месяц назад. Может, больше.

Пообещав заходить иногда в гости, я наскоро распрощалась и ушла. Настроение упало, что называется, ниже плинтуса.

Выйдя из подъезда, я вдруг почувствовала странную дурноту. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли темные пятна, рот наполнился противной кислой слюной. Я испугалась, что упаду в обморок, и шлепнулась на скамейку, спугнув двух облезлых кошек.