Крот 3. Сага о криминале

Быстро проникли во двор.

Герман и его группа тоже покинули машину, перебежками достигли забора дачи, легко и тренированно перемахнули через него.

Из дома никто не выходил.

Два парня метнулись к входной двери, рванули ее, влетели в дом.

– Не двигаться! Стоять!

Оглядываясь и прижимаясь к стенкам, прошли на кухню, в гостиную, еще в какую-то комнату. Пусто…

В дом через окна и запасные двери бесшумно проникли остальные бойцы, поднялись на второй этаж.

Здесь тоже никого не было. Разбросанные вещи, гитара на полу, невыключенный музыкальный центр, смятые постели.

Герман прошелся по нескольким комнатам, подцепил ногой стоптанные кроссовки, наступил на что-то хрустящее. Поднял – использованная ампула.

На одной из стен висела большая фотография длинноволосого парня с гитарой. Герман содрал ее, свернул вчетверо, сунул в карман. Распорядился:

– Трое остаются здесь, остальные со мной.

Вышли во двор. Собаки по-прежнему хрипло лаяли за забором.

Герман прошелся по двору, внимательно глядя под ноги, будто разыскивая что-то, дошел до того места, где был зарыт Жора, поковырялся в листьях носком ботинка.

Из-под листьев показалась сырая свежая земля, Герман наклонился, взял ее в руку, понюхал.

Повернулся к наблюдающим за ним парням, негромко произнес:

– Здесь труп…

Увидел человека, робко входящего во двор. Это был сосед Грязновых.

Герман направился к нему.

– Здравствуйте, – снял шляпу тот, – я сосед.

– Здравствуйте. Не знаете, где хозяева?

– Уехали. Давно уже. Утром.

– Кто здесь был?

– Сын Петра Петровича… Гриша! И с ним еще один человек. Восточный.

– Больше никого с ними не было?

– Не видел. Старые «Жигули» из ворот выехали, а кто был внутри – не видно.

– Какие «Жигули»? Номер не запомнили?

– Черные. А номер постараюсь сейчас вспомнить. По-моему, Х 357 СМ. По-моему, так.

– Все, что можете сказать?

– Наверно. Разве что вот такая деталь. Прошлую ночь невыносимо лаяли и выли собаки. Как будто по покойнику. Я спросил у Гриши, он успокоил, что все нормально… – Сосед внимательно посмотрел на Германа, поинтересовался: – А вы, простите, кто?

– Из органов, – усмехнулся тот.

– Отец Гриши тоже из органов. В прошлом, правда. Большой был человек.

– Здесь останутся наши люди, так что не беспокойтесь.

– Очень хорошо. А то Гриша как-то странно себя ведет.

Герман отошел в сторонку, набрал по мобильнику номер.

– На даче никого. Задержать их – дело техники. Надо, думаю, нанести визит Грязнову.

Страх

Был теплый, безветренный и чуть ли не по-осеннему печальный вечер. «Жигуль» Грэга и Кулиева мчался к дачному поселку. Никитка крепко спал на заднем сиденье, подельники молчали.

Когда свернули на дорогу, ведущую к самой даче, навстречу им выскочил джип, с визгом затормозил. Из него высунулся браток в перстнях и с цепью на толстенной шее.

– Привет, братан! Что там у тебя за пятнистая шушера ошивается на даче?

– Какая шушера? – побелел Грэг.

– Парни в пятнышках! По-моему, менты!

– Без понятия.

– Если без понятия, разворачивай тачку и жми к пахану. Пусть для разборки пришлет ОМОН.

Браток умчался, Грэг повернул голову к Кулиеву.

– Вот и приехали, – ухмыльнулся тот и стал круто выворачивать баранку. – Теперь жизнь у нас будет заячья. Мы бежим, а следом собаки. Даже в ушах свистит.

«Жигули» помчались прочь от поселка. Никитка спал по-прежнему крепко, спокойно.

…Была уже глубокая ночь – тихая, черная. Грэг продолжал вести свой «жигуль» быстро и бессмысленно – в никуда. Кулиев рядом мрачно молчал, проснувшийся пацан беспрерывно плакал и ныл на заднем сиденье:

– К маме… Хочу к маме… Отпустите меня.

Неожиданно Кулек развернулся и с размаху ударил его по лицу.

– Заткнись, сучонок!

Никитка от боли и испуга заплакал еще громче:

– Мама! Больно!

Кулиев перегнулся через спинку сиденья, схватил его за глотку:

– Выброшу! Как гаденыша выброшу из машины! Заткнись, сказал!

– Зачем ты его? – безразлично спросил Грэг.

– Пошел ты… – огрызнулся Кулиев.

Мальчишку вдруг стало рвать.

– Плохо… Мне плохо… Помогите, плохо.

– Вот уже и ломка у него, – оскалился Кулиев.

– Рановато что-то… – пожал плечами Грэг.

– Неокрепший организм.

– Мама, плохо… Мамочка… Голова болит, мама…

Никитка все плакал и плакал, Кулек не выдержал, повернулся к нему:

– Укол, что ли, хочешь?

– Да… Плохо… Тошнит и голова кружится.

Кулиев достал из кармана шприц и ампулу и приказал Грэгу:

– Остановись.

Тот затормозил, Кулек наполнил шприц, перегнулся снова к ребенку.

– Давай руку.

Тот послушно выполнил команду, вскрикнул негромко, когда игла вошла в вену, забился в угол, свернувшись калачиком.

– Будет спать, – сказал Кулиев.

Никитка действительно скоро успокоился, затих.

– Куда? – повернулся Грэг к приятелю.

Тот взглянул на наручные часы – было два часа ночи.

– К твоему батьке.

– Двинулся?

– Надо.

– Два ночи!

– Пойми, кретин… Надо понять, кто нас ведет. Если менты, он может отмазать.

– А если?

– Если другие… например, Кузьма… тогда полная хренатень.

Остановились за углом, метров за триста до дома, в котором жил Грязнов. Никита спал крепко и безмятежно.

Кулиев внимательно огляделся по сторонам, прислушался – было пустынно, тихо. У тротуаров стояло несколько оставленных машин с выключенными фарами, в домах почти все окна были погашены.

– Я один пойду? – спросил Грэг.

Подельник оскалился:

– Хочешь и меня захватить? Если что, и папашку замочим… – Посмотрел на свои часы. – Давай, двигай! И не чаевничай особенно. Полчаса от силы. Скоро светать начнет… – Кулек достал пистолет, положил рядом с собой.

– Зачем волыну вытащил? – насторожился парень.