Крот 3. Сага о криминале
Шрифт:
– И правда жидовская! – поддержал старший, махнул остальным парням в конце вагона: – Пацаны, жидков заловили! Сюда!
– Мы – русские, – тихо произнес Архипов. – Мы все тут русские. Честное слово!
– Врешь, сучонок! – Старший поддел главврача под подбородок. – И этот тоже русский?
С таким шнобелем?! А может, ты лаврушник?! Или лавашник!
Поплавский отбросил его руку:
– Перестаньте!
Парни снова заржали.
– Глянь! – удивился один из подошедших. – А марамой, оказывается, нервный.
– А мы его сейчас успокоим! – произнес старший
Тот от неожиданности рухнул на лавку, но тут же вскочил и, расставив неумелые руки, бросился на обидчика.
Его снова повалили.
Архипов оставил Марину и ринулся на помощь доктору.
– Глянь, псих очнулся, – выкрикнул кто-то и сильным ударом сбил Архипова с ног.
И тут понеслось. Доктора и больного били со всех сторон, не давая опомниться. Били с таким удовольствием, что выстроилась даже своеобразная очередь из желающих приложиться.
С Мариной случился припадок. Она отчаянно кричала, бросалась на защиту избиваемых. Лупила кулачками, царапала лица бритоголовых, выкрикивала что-то невнятное, а они отвечали ей мощными ударами.
Потом парни подхватили обессиленные и окровавленные тела жертв, потащили в тамбур.
В тамбуре Архипов вдруг очнулся, снова кинулся в драку, пытаясь оттащить Марину или хотя бы главврача, и тогда парни повалили его на пол и били ногами до тех пор, пока он не затих окончательно.
Четверо парней с двух сторон с трудом раздвинули пневматические двери электрички, подтащили тела Архипова, Виталия Дмитриевича и Марины к образовавшемуся проему и сбросили на мелькающие рельсы.
Лицо Германа было бледное и осунувшееся. Он с отсутствующим видом смотрел на Кузьмичева и Старкова, отвечал коротко, негромко.
– Вы ведь знали о ситуации в неврологической больнице? – с трудом сдерживая гнев, спросил Кузьмичев.
– Знал, – кивнул Герман.
– Ваши люди несли там дежурство?
– Нет.
– Почему?
– Наверно, не придали особого значения.
– Кто не придал?
– Считайте, я.
Старков бросил короткий взгляд на шефа, вступил в разговор:
– У тебя есть версии по случившемуся в электричке?
– Нет, – мотнул головой Герман.
– Это могли быть люди того же Виктора Сергеевича?
– Вряд ли.
– Почему ты так считаешь?
– Доктор и его пациенты сначала ехали в машине, затем, думаю, из соображений безопасности пересели в электричку.
– То есть они от кого-то бежали?
– Похоже, что да.
– От кого?
– Постараюсь узнать.
Сергей снова выступил вперед, не без издевки поинтересовался:
– Вы не желаете подать прошение о расторжении контракта со мной?
Герман поднял голову, внимательно и холодно посмотрел на Кузьму:
– Нет, не желаю.
– И вы уверены, что поступаете правильно? По совести?
– Абсолютно уверен. И, надеюсь, скоро вы это поймете.
Герман резко поднялся и быстро покинул кабинет.
Автомобиль катил по Кутузовскому проспекту.
За рулем «мерса» сидел сам
Виктор Сергеевич, рядом с ним расположился Глеб.– Видишь, хлопчик, – говорил шеф парню, – как все гарно сложились. И дело сделано, и тебе не нужно рисковать.
– Да, – вяловато согласился Глеб, – сложилось.
– Не вижу особой радости, племянник! – повернул к нему голову шеф.
– Радость не снаружи, а внутри.
Виктор Сергеевич не без удивления хохотнул на столь умную фразу родственника и некоторое время вел машину молча.
– Запомни, дружок, – снова повернулся он к Глебу. – Существует одно правило… если кто-то делает мне плохо, наказание обязательно догонит его… Потому что есть Бог на свете.
– Доктора жалко, – проговорил тот.
Шеф удивленно хмыкнул:
– А ты знал его?
– Нет. Но все равно жалко… Видать, хороший мужик был.
– Нет! Редкая была гнида. Я ему сто раз вбивал – отделайся от этой парочки как можно скорее. Однако плел интриги, выкраивал, выгадывал… Вот и поплатился… – Виктор Сергеевич помолчал какое-то время, печально заметил: – А вот кого мне по-настоящему жалко, так это Марину… Отличная была деваха – и как человек, и как женщина… А уж как профессионал – вообще молчу.
– Вас не поймешь, Виктор Сергеевич, – улыбнулся Глеб. – То вы заставляете убивать, то тут же жалеете.
– Сам себя не понимаю, дружок… Видно, загадка русской души. Вот и опять: нужно человека завалить, а как подумаешь, так жалко.
Глеб удивленно посмотрел на него:
– Вы о ком?
– Угадай.
– О Ларисе Петровне?
Шеф легонько хлопнул его по лбу.
– Глупец ты, хлопец… От жены избавляются знаешь когда? Когда чувствуешь у виска или возле горла холод металла. То есть или она тебя, или ты ее… Вот тогда не тяни время, действуй решительно и точно.
– Так кого жалко завалить? – напомнил Глеб.
– Кузьму. То есть Кузьмичева.
Олег присвистнул:
– Вы до этого уже созрели?
– Представь, – кивнул шеф. – Вот если этого зверя завалим, оба будем в сахарной пудре. Ты меньше, я – больше. Так что готовься, дружок… – Он хитровато взглянул на парня. – Но вначале мы подергаем ему нервишки.
– Как?
– Есть у него одно уязвимое место. Родная доченька!
Глеб пересел в свою машину и покатил по широкой московской улице. Заметил, что за ним хвостом идет темная иномарка с тонированными стеклами. Пригляделся внимательно – за рулем кавказцы. Прибавил газу, иномарка проделала тот же прием, снова пристроилась сзади.
Глеб стал выкручивать кренделя, бросаясь из ряда в ряд, набирая скорость и явно провоцируя нарушение дорожного движения.
На одном из перекрестков его маневры заметил ДПСник. Резко засвистел, палкой приказал причалить.
Глеб с радостью выполнил приказ. Иномарка с кавказцами пронеслась вперед и метрах в ста тоже остановилась.
– Документы, – распорядился капитан, козырнув.
Глеб передал права и техпаспорт, стал ждать.
Тот поизучал, поинтересовался:
– Чего это вы кренделя выкручиваете?