Крот 3. Сага о криминале

– Все?

– Нет, теперь сюрприз.

– Только не пугайте.

– Постараюсь… Найден труп Глеба Олеговича Гордеева. Его выбросило на берег Москвы-реки.

Сергей даже присвистнул:

– Вот как?

– Судебная экспертиза установила, что смерть наступила пять дней тому назад, в крови обнаружены следы алкоголя и мощного депрессанта… снотворного, короче. Заведено уголовное дело. Комментарии?

– Пока без комментариев. Слишком любопытная информация.

Лариса в одиночестве сидела в кресле в гостиной, глаза ее были испачканы размытой тушью, она сморкалась в носовой платок, время от времени прикладывая его к щекам.

Виктор Сергеевич, войдя в квартиру, в удивлении остановился перед женой, спросил:

– Боже, что с тобой?

Она поднялась, обхватила его за плечи, прижалась и затряслась от рыданий.

– Гле… Глеб погиб.

– Как… погиб? – попробовал отстранить ее от себя муж. – Откуда ты взяла?

– Утонул… Приходили из милиции.

– Подожди, – Виктор Сергеевич все-таки усадил жену снова в кресло. – Зачем приходили из милиции?

– Они узнали, что он работал у тебя.

– Кто работал? Глеб?!

– Да, и я это подтвердила.

– Идиотка, – выругался муж. – Откуда ты взяла, что он у меня работал? Просто бывал в гостях, и все. Родственник!

Лариса продолжала плакать.

– Но я же не знала… Мне так его жаль, Витя.

Виктор Сергеевич резко одернул ее.

– Хватит реветь! Нашла о ком. Из какого отделения приходили?

– Из нашего.

Он снял трубку, набрал номер:

– Отделение милиции? Копылов Виктор Сергеевич беспокоит. Кто из сотрудников приходил сегодня ко мне на квартиру? Узнайте, пожалуйста. – Он выждал какое-то время, услышал ответ. – Хорошо, понял. Передайте начальнику, чтобы впредь подобные визиты не повторялись. Все-таки надо понимать, к кому и по какому поводу являются ваши сотрудники.

Вернулся к жене, присел на подлокотник кресла.

– Ты все поняла про Глеба? У меня не работал, никаких заданий от меня не получал, денег я ему не платил… И ступай в ванную, вымой морду, чтоб я больше не видел этих соплей.

Она поднялась, с ненавистью посмотрела на мужа:

– Я знаю, это ты его убил.

Виктор Сергеевич ударил ее по лицу с такой силой, что она отлетела метра на два и рухнула на паркет.

В ресторане было пусто и тихо.

Губернатор Сибирска Жилин, невысокий, плотный господин лет пятидесяти пяти, понимал толк в еде, брал из блюда куски самые сочные и вкусные, с удовольствием отправлял их в рот.

Зуслов сидел напротив, со спокойным видом наблюдал за гостем, жевал лениво, безразлично.

– Вот смотри, через два месяца выборы. Правильно? Но! Центр меня в упор не видит, – жуя, говорил губернатор. – Московское телевидение, газеты не поддерживают. Местная пишущая сволочь вообще обнаглела и лепит такое, что хочется журналюгам морды бить. А в сумме это почти поражение.

– У тебя что, денег нет? – спросил Алексей Иванович. – Их же всех можно купить.

– Деньги есть. Но, во-первых, не все берут. А во-вторых, если и берут, то не отрабатывают и десяти процентов. Крюков… мой главный конкурент… с такой силой прет наверх, что хрен его остановишь.

– Человек Кузьмы.

– Знаю. И есть все основания, что победит именно он. Если вы, конечно, меня здесь не поддержите.

– Как?

– Да как угодно! Ломани в Кремль, в правительство! У тебя же куча завязок!

Зуслов цокнул языком:

– Завязки были, да все от старости сгнили. Сам видишь, хожу с протянутой рукой.

– Хорошо, – Жилин отложил вилку, – денег я тебе дам. Но при условии, что ты начнешь работать на меня на полную катушку.

– У меня нет газет и телевидения.

– У тебя зато есть молодежь!

– А что они могут? – усмехнулся Зуслов. – Стадо! Страшное, сильное, но все равно стадо. Звери… Вот, к примеру, замочить твоего конкурента – пожалуйста. Но нужно ли это тебе?

– Не нужно. По крайней мере, пока. А там поглядим.

Алексей Иванович скептически посмотрел на него:

– Мочить – последнее дело. Крайнее… Чем я могу тебе помочь?

– Устрой в городе беспорядки, а я их усмирю.

– Хочешь выступить в роли миротворца?

– А что мне остается? Может, хоть на это народ купится. Буду бороться с беспределом.

– Хорошо, соберу команду.

Свет в большом подвальном помещении был приглушен. Зуслов и Гамаюн стояли на небольшой сцене. Их слушало человек сто бритоголовых молодых людей, пол которых скрывался за одинаковой стрижкой и одинаковой одеждой. Время от времени скины дружно выбрасывали вверх кулаки, скандировали:

– Бесстрашие перед инородцами – наш лозунг!

– Безжалостность к ним – наша сила!

– Беспощадность к врагам Отечества – наш смысл!

– Беззаветная любовь к Родине – наше спасение!

…Любаня стояла перед Зусловым в его кабинете, бледная и вытянутая в струнку, смотрела горящими глазами ему в глаза, молчала.

– Что, детка, случилось? – спросил он.

Она молчала.

– Ты плохо слышишь?

– Я беременна, – еле слышно произнесла она.

На лице Алексея Ивановича возникло удивление.

– От кого?

– От вас.

– От меня? – он рассмеялся. – Ты, детка, наверно, шутишь. Я давно уже потерял способность оплодотворять девушек.

– После вас я ни с кем не была, – по-прежнему тихо произнесла Любаня.

– Даже со своим парнем? Как его? С Лешей.

– Да.

– Что ты от меня хочешь?

– Хочу оставить ребенка.

– Ждешь совета?

– Разрешения.

– Я не разрешаю. И знаешь почему?

– Знаю. Я ваш воин, и это главное в моей жизни.

– Все правильно. Вскоре ты получишь задание, и на него ты должна пойти чистой и свободной. Ребенок в утробе не даст возможности решиться на подвиг.

Она стояла, не уходила. Зуслов подошел к ней, взял пальцами ее лицо, приблизил к себе, поцеловал в губы длинно и сочно.