Крот против оборотня

– Америку открыл, – снова засмеялся Антон. – Мне называться тоже резона нет, потому что я не знаю, кто ты. Мало ли что ты сказал и какое «погоняло» назвал? Мог и соврать для понтов. А то, что меточек на мне нет, так я на зоне не бывал. Фартило до сих пор.

– И что? – равнодушно спросил Марк, который или потерял интерес к разговору, или делал вид, что потерял.

– Ладно, давай о деле. – Антон сделал вид, что решился. – Этой побрякушкой я тебя проверить хотел. Цена ей двугривенный с полушкой. В «рыжье» ты и правда не волокешь. Сомнения меня берут, но рискну. Кто-то же должен это первым сделать. Ты, Марк, покумекай и скажи мне, где в округе есть лакомый кусочек. Чтобы и «цацек» было побольше, и «бабла» тоже. Я через сутки возьму точку и докажу, что со мной дела иметь можно. Чисто возьму!

– О как! – с интересом воскликнул бритоголовый. – Любую точку гробанешь?

– Любую, – ледяным тоном ответил Антон.

– Ладно, базара нет! – повернулся к нему оживившийся Марк. – Чисто возьмешь, тогда и потолкуем. Есть тут одно местечко. Первый этаж жилого дома, железные двери, решетки, «погремушка» у полицаев на пульте. Давай! Два квартала вот по этой улице. Ломбард «Екатерина».

– Годится, – кивнул Антон, поднимаясь с лавки и пряча в карман украшение. – Завтра ночью я его возьму.

Глава 5

По делам, от которых Храпова освободили, у него проходили кое-какие личности, имевшие в прошлом судимости. Из тех, что сейчас сидели в следственном изоляторе, интерес вызывали пятеро. Двое проходили по разбою с предумышленным убийством, один по заказному убийству, двое по «бытовухе» – по пьянке убили собутыльницу и ее любовника.

Все пятеро в уголовном мире были далеко не новичками, четверо имели даже по две судимости. Особенно доказывать в их делах было нечего, потому что в каждом случае улик хватало. И Храпов на подозреваемых на допросах не давил, с операми в камерах не разрабатывал. Более того, манера общения Храпова с подследственными вызывала у них уважение к следователю. Он не грубил, не унижал и не орал. Допросы и другие следственные действия выглядели как игра «кто умнее». Это было честное соперничество, и уголовники это видели, понимали и чувствовали себя полноправными участниками театрального действа. Обиды и зла на следователя они не имели, просто он оказался умнее, хитрее. У них своя жизнь, свое ремесло, а у него свое. И следователь этот оказался в своем ремесле большим мастером. Вот и все.

Не особенно вдаваясь в причины, Храпов быстро решил вопрос с документами у руководства и тут же получил доступ теперь уже к чужим подследственным. Весь предыдущий вечер и половину ночи он готовился, вспоминая психологические типы пятерых уголовников, манеру поведения и личностные особенности. К каждому нужен был свой подход. Поспать Дмитрию Владимировичу пришлось всего четыре часа. И это был уже четвертый день, в течение которого он не пригубил ничего, крепче кофе. Даже пива.

В комнату для допросов привели парня лет тридцати. Коренастый, с болячкой от ссадины во всю правую сторону лица, бочкообразной грудью и с постоянным брезгливым выражением лица.

– О! – изобразил подследственный кривую улыбку на лице, входя в комнату вместе с конвоиром. – Гражданин начальник? Че, поворот назад? А нас тут другой «следак» терзает, говорят, что вас с нашего дела сняли.

– Садись, Башмет, – кивнул Храпов на привинченный к полу железный табурет и, уловив жадный взгляд, брошенный уголовником на пепельницу, пододвинул к краю стола пачку сигарет. – Можешь.

– От спасибо, начальник, – уже теплее ответил Башмет, протягивая руку к пачке. – Передачи мне носить некому, опух без курева.

– А что же сокамерники не угостят? – усмехнулся Храпов. – Вы же там все братья, все родные по понятиям?

– Ладно, начальник, – затянувшись и блаженно прикрыв глаза, произнес уголовник, – уж вы-то знаете, что у нас законы волчьи. Пока ты при «бабках», пока тебе фарт идет, ты всем брат, а как в силках и на мели, то все. А за решеткой просить и одалживаться – себе дороже.

– Это точно, – согласился Храпов, – законы у вас волчьи. Пачку забери, все денек человеком будешь себя чувствовать.

– Вот спасибо, – нежно сгребая пачку со стола, поблагодарил Башмет. – Отец родной!

– Ты комедию передо мной не ломай, Башмет, – резко осадил его Храпов. – Ты не просто вор, а убийца. Ты не просто у людей отнимаешь их добро, еще и человека убил. Я в тебе хорошего не вижу и считаю, что тебя из колонии выпускать нельзя совсем. Опять будешь разбоем заниматься, опять убьешь.

– Эх, начальник, – затянувшись и выпустив дым в пол, серьезно и как-то грустно ответил уголовник. – Че базарить, виноват, че и говорить. Было дело. Я не в «оправданку», я просто по душе хочу сказать, что, когда на дело идешь, «мочить» никого не собираешься. А когда он… ну, сопротивляется, отдавать не хочет, то находит на меня такое. Я ведь уже соображаю плохо, что творю. Бывает, исполосуешь его «пером», а потом отходишь и думаешь, а на хрена я столько кровищи развел? Ведь… Это да, гарантировать не могу, да и че я умею? Чужое, говорите? А у кого оно свое? Все воруют, только вы не всех ловите. Че, с заводов не воруют, в магазинах не воруют? Да все, кто где может, там и тащит. Весь мир г…

– Душу изливаешь, так я тебя знаю, Башмет, не первый день знаю. Но давай-ка лучше поговорим вот о чем. Я ведь пришел не за жизнь с тобой разговаривать.

Башмет с удивлением посмотрел на чистый стол, на котором кроме зажигалки не лежало вообще ничего – ни протоколов, ни диктофонов.

– А че же… Типа без протокола, что ли?

– Без протокола. Расскажи мне, Башмет, про Сеню Морячка.

– Про Морячка? – прищурившись, посмотрел следователю в глаза уголовник.

Храпов заметил, как рука Башмета, которая держала пачку сигарет, дрогнула, а губы снова скривились в знакомой брезгливой усмешке.

– Значит, начальник, вы решили, что Башмета можно за пачку сигарет купить?

– Нет, покупать я тебя не собирался. Сигареты я тебе подарил чисто по-человечески, причем до того, как задал вопрос. Они твои, независимо от того, что ты мне ответишь. Можешь и совсем не отвечать. Я думал, что ты мне советом поможешь. Сеня Морячок убит недавно, убит странно. Его тело с пулей в груди нашли рядом с телом убитого оперативника из уголовного розыска. Я уверен, что Морячок полицейского не убивал. И очень мне хочется разобраться в том, почему Сеню убили, какие у него дела были с полицией. Точнее, с предателями из полиции.

– Убили, говорите? – с недоверием в голосе спросил Башмет. – А не врете?

– Когда я врал? – спокойно осведомился Храпов. – Я вашему брату не вру, зачем мне до вас опускаться. Так знаешь что-нибудь про Морячка?

Башмет затушил сигарету, помедлил и закурил еще одну. Он держал ее огоньком в ладонь, по-зэковски, и все рассматривал огонек, стряхивая пепел. Наконец заговорил:

– Я его видел разок, на хате одной в покер резались. Это в прошлом году было, осенью. Вы меня, начальник, извините, конечно, но я… не принято в наших кругах бывших «сидельцев»… Короче… – Видно было, что Башмет окончательно запутался в непривычной для себя ситуации, когда нужно составить несколько фраз из слов без воровского жаргона и матерщины.

– Вот и ты давай короче, – подтолкнул Башмета Храпов.

– Не любят вас… у нас. Полицию там и всех… А про Сеню Морячка стали в последнее время поговаривать, что он, типа, с полицаями стал дело иметь. Только не с обычными, а с теми, что сами… закон нарушают… вроде преступников.

– Я понял.

– Я не особенный «законник», да и с паханами не общаюсь. Но пацаны поговаривали, что сейчас и кое-кто из авторитетных тоже с полицаями стал дело иметь. Навар делят. Раньше ведь как было: или полиция «крышевала», или братва. А сейчас я все чаще слышу про какие-то совместные дела. Ну вот и не общался я с ним, с Морячком, а пацаны, которым пофиг, те с ним играли, «цацки» какие-то он на кон выставлял.