Кровь артефакта

Щёголь внимательно посмотрел на меня, подкинул слиток, словно взвешивая, и протянул мне. Я собрался уже было принять золото, когда краем глаза заметил, как стоящий у двери бугай сдвинув полог жилета, тянет из-за пояса револьвер. Что ж, ловкий ход, отвлечь меня передачей слитка. Ну, посмотрим, кто кого. Резко вскочив, я скользнул рукой по поясу и мой нож с синим лезвием, уже несётся к бугаю, почему-то даже не смотрящему в нашу сторону. Щёголь удивлённо отшатнулся, выронив слиток, и проследил взглядом за моей рукой, скользнувшей в широкий карман, где лежала верная «гюрза», непонимающе перевёл взгляд на Соньку и телохранителя у меня за спиной. Я позвонками почувствовал, что они там уже держат друг друга на прицеле своих стволов. И всё это в абсолютной тишине, лишь стук нагана, выпавшего из руки телохранителя, отметил произошедшее событие.

Щёголь развернулся на стук, посмотрел на револьвер, валявшейся на полу, потом на нож, торчащий из руки бандита, хмыкнул и вновь повернулся к нам.

— Валет, опусти волыну, Гамлет дурканул. — И встав со стула, направился к зажимающему руку бандиту. На пол уже натекла приличная лужица, но от того по-прежнему не донеслось ни стона.

Я руку из кармана доставать не стал, хоть и почувствовал, как спало напряжение за спиной, видимо Валет выполнил указания главаря. Щеголь, подойдя вплотную к Гамлету и смотря ему прямо в глаза, словно гипнотизируя, резко ударил того под дых. Так резко, что я даже не заметил замаха. Удар был настолько силён, что телохранитель согнулся пополам и рухнул на пол, испачкав серые брюки в тонкую полоску в крови.

Щёголь невозмутимо подождал, когда бугай отдышится, и бросил короткое:

— Вставай. Говори.

— Хотел переложить. Давил. — Буркнул бандит, поднявшись с пола.

Щёголь вытащил из нагрудного кармана накрахмаленный носовой платок, с сожалением посмотрел на него и передал телохранителю:

— Утрись. — И резко выдернул мой нож из руки бандита.

На сей раз телохранитель сдержать стона не смог, но принялся безропотно оттирать кровь и перевязывать рану, а щёголь вернулся ко мне, внимательно рассматривая лезвие.

— Продашь? — Подкинув пару раз, поинтересовался главарь.

— Подарок. — Отрезал я, и щёголь с сожалением протянул его мне, рукояткой вперёд.

— Ты не ответил на последний вопрос. — Словно ничего не случилось, продолжил прерванный разговор главарь и поднял с пола оброненный слиток. — Как срочно?

— Очень. — Коротко сказал я.

— Хорошо. — Поднялся главарь и положил на кровать передо мной слиток. — Завтра у складов пирса в четыре часа дня. — И, развернувшись, махнул рукой Валету и направился к выходу.

— Уважаемый! — Остановил я его. — Ты не назвал цену.

— А какая разница? — Удивился, не оборачиваясь, щёголь, но всё же остановился. — Всё равно его никто больше у вас не возьмёт.

— И всё же? — Настоял я.

— Сто пятьдесят рублей за слиток. — Вздохнув, словно я выпытывал у него какую-то страшную тайну, произнёс щёголь.

Я прикинул, выходило по шестьдесят копеек за грамм, совсем уж грабёж средь бела дня.

— Сто семьдесят пять. — Поправил я его.

— Хорошо. — Вновь вздохнув, согласился главарь. — Чтобы не было недоразумений, сразу предупреждаю, что возьму комиссионные за порчу имущества.

И не прощаясь, вышел в коридор. За ним протиснулся Валет.

— Какого имущества? — Не понял я и развернулся к Соньке. Та молча указала глазами на пол, где густела лужица тёмной крови.

— По миру пойдём с такими расценками. — Вздохнул я, уже сожалея о своём плане. Может, действительно проще было сразу как можно ближе к отколовшемуся артефакту перенестись? Впрочем, гадать и сожалеть теперь бессмысленно, надо готовиться к завтрашней встрече.

— Пошли. — Подхватил я лежавший на кровати слиток, и запихивая его в вытащенный из-под кровати рюкзак к остальным. — Надо проверить, что за место, чтобы завтра не блудить.

К причалу мы подошли спустя минут сорок, потраченных в основном на расспросы горожан о месторасположении данного сооружения, нежели на саму дорогу. Опять та же ситуация: знатные горожане, коих в этой части города было не очень много, отворачивали носы и проходили мимо, не желая разговаривать с низшим классом, к которому они без сомнений нас и причисляли, а бедняки по каким-то своим соображениям отговаривались то спешкой, то занятостью. Среднего класса, как я заметил, было совсем не много. Вот тебе наглядная предреволюционная ситуация.

Тем не менее, спустя сорок минут мы стояли на берегу довольно широкой реки, по которой вниз по течению уходила баржа, гружённая лесом, а справа от нас находилась пристань и все сопутствующие ей постройки. Мы двинулись по берегу к причалу, рассматривая утлые лодочки рыбаков, стоящие на берегу, вдыхая речной влажный запах и отмахиваясь от гнуса, сразу облепившего нас не смотря на самый разгар ясного дня.

Склады располагались сразу за пристанью и имели весьма плачевный вид — старые покосившиеся сараи из потемневших от времени и сырости досок. Туда и сюда сновали грузчики, разгружающие какой-то небольшой баркас, стоявший у причала, рабочие, матросы и вовсе непонятный контингент. Ворота почти всех складов были распахнуты настежь и внутри виднелись всевозможные тюки, коробки и свёртки. Жизнь кипела.

— И как интересно он здесь собирается обмен производить? — Бросил я задумчиво. — Тут же всё на виду.

— Ты же сам хотел людное место. — Хмыкнула Сонька. — А вообще может у него всё здесь куплено.

— Вот этого я и боюсь. — Вздохнул я. — Прирежут, а все сделают вид, что ничего не видели.

— Ну, снайперов у них быть не должно. — Перешла на серьёзный лад Сонька, ну а в ближнем бою всё только от нас зависит.

— Может, ты не пойдёшь? — Неуверенно предположил я. — Опасно…

— А кто тебе спину прикроет? — Возмутилась Сонька, впрочем, другого ответа я и не ожидал, а потому и настаивать не стал, всё равно не послушает.

Мы прошлись вдоль складов, походили по узким проходам между ними и даже слазили на крышу, сделав вывод, что хоть совсем со счетов её сбрасывать не стоит, но вряд ли кто туда полезет, настолько гнилой и ненадёжной она казалась. Я достал тетрадку и сделал схему расположения складов и близлежащих зданий.

В раздумье мы вернулись на постоялый двор и, бросив Платону, чтобы подал ужин в семь вечера, заперлись в номере. Предстояло разработать хоть какой-либо план на завтра и рассмотреть всевозможные варианты развития событий. Поужинав, мы вернулись к схеме и возобновили проработку. Уснули мы глубоко за полночь.

Четыре часа приближались с неторопливостью улитки. План был разработан ещё вчера, мотаться лишний раз по городу без документов и денег с килограммом золота за спиной было опасно, да и не хотелось, поэтому мы сидели в комнате и вспоминали различные случаи, происходившие с нами или нашими знакомыми в Зоне.

Обедать мы не стали, чтобы в случае непредвиденной ситуации иметь мобильность и не отягощаться полными желудками.

Без двадцати четыре мы стояли на причале и пристально рассматривали всех проходящих и уже находящихся на пристани людей на предмет их возможного участия в будущей сделке в том или ином качестве. На самой пристани стояла пара явно из высшего слоя общества, об этом говорила и белоснежная аристократическая кожа и белоснежные же одежды. Я сперва удивился, как они рискнули прийти в этот не самый благополучный район, но потом обратил внимание, что рядом с ними постоянно никого нет, этакая аура безлюдья. Всё объяснялось элементарно просто — с обеих сторон от парочки стояло по два доверенных лица. С этими всё ясно.