Кровь черного мага 1

— Что они сказали тебе?

— Кто?

— Полицейские.

— А подумал, что вы про ваших знакомых из Гильдии, — произнес я ледяным тоном. — Может быть, сами расскажите, что происходит?

— Можно?

Она потянулась к паспорту.

— Нет. Вам достаточно пока увидеть только это.

Я показал ей гербовую печать.

— Что в коробке? — спросила она.

— Старые справки, свидетельства о рождении, генеалогические древа и несколько семейных фотографий. Никаких доказательств, на каком основании мне выдан этот паспорт. И урна.

Цецилия посмотрела на меня с непониманием. Я пояснил. Она вздохнула, покачала неодобрительно головой.

— Я думала развеять прах детей над морем, — произнесла она. — Но… нашла сегодня у Алике в завещании конкретное пожелание. Мы не можем его не выполнить.

— Давайте-ка лучше вернемся к моей проблеме, — я начал злиться.

— Выполни её последнюю просьбу, Эгихард. Она тебе не понравится, но у нас нет выбора. Нам не нужен тут неупокойившийся дух. Я пока поговорю с Доротеей и отвезу её домой. За это время ты, думаю, успеешь всё сделать.

— А вы не забыли, что собирались сегодня уплывать в Ирландию? — напомнил я.

— Я договорилась с капитаном — лодка нас будет ждать в любое время. Но лучше, конечно, не задерживаться.

Цецилия передала мне конверт. Я вынул оттуда завещание, прочел. Вопросительно посмотрел на тётю.

— Да, я тоже себя спрашивала почему.

— Они смешали прах в одной урне.

— Это не проблема, так как остальные двое детей ничего просили. Выполнить надо только просьбу Алике.

Цецилия ушла. Я поднялся наверх, переоделся в повседневное, положил урну в заплечный мешок, куда позже из кладовки добавилась маленькая садовая лопатка. Я вышел на улицу, сел в машину и направился в Гретзиль. Оставив машину на въезде в город, чтобы не привлекать лишнего внимания, я отправился пешком дальше.

Я дошел до старой церкви. Это было старое краснокирпичное приземистое здание, у которого несколько лет назад имелась прохудившаяся крыша, побелевший от соли из-за частых наводнений фундамент. Внутри было более-менее в порядке, если не считать поломанного органа. Который теперь был починен и исправно работал. Крыша давно была заменена на новую, фундамент очищен. Да и внутри полностью сделан ремонт. Впрочем, церковь меня сейчас не интересовала.

На прилегающем дворе, где стоял старый церковный колокол и находилось несколько могил, росла единственная в Гретзиле магнолия. Именно под ней и пожелала Алике захоронить себя. Я представил, что было бы, если бы тела детей не кремировали. Тут бы собралась толпа с факелами и вилами. А закопать урну под деревом сейчас можно было незаметно.

С другой стороны… Я обозвал себя идиотом. Что будет, когда начнут рыхлить по весне землю и найдут?

Чертыхаясь, я направился ко входу в церковь, открыл дверь и зашел внутрь. Священник нашелся где-то за алтарем. Глаза его разве что на лоб не полезли, когда он меня увидел.

— Харди? Что ты тут делаешь?!

— Да так, — я оглядывался. — Зашел посмотреть, все ли у вас в порядке, не нуждаетесь ли в чем?

— Тебе и твоей тёте не обязательно приходить в церковь. Точнее, лучше вообще не приходить.

— Вы же, надеюсь, понимаете, что мы не верим ни в чертей, ни в дьявола, — произнес я и, увидев как он осенил себя знамением после моих слов, добавил. — Хотя вы, похоже, верите.

На лице священника отобразилась досада.

— Нам ничего не надо, Харди. Спасибо.

Это «спасибо» он прямо выдавил из себя. Словно сделал мне огромнейшее одолжение. Я еще раз огляделся. Вот такое вот «спасибо» за всё что тут было сделано за мой счёт?

— Если что-то будет нужно, всегда обращайтесь, — произнес я, не спуская с него взгляда. — А могу ли я вас попросить оказать нам небольшую… услугу. Которая вам ничего не будет стоить.

Священник смотрел на меня так, словно мечтал, что я вот-вот в мгновение ока провалюсь под землю.

— Вы наверное слышали, от обер-комиссара, что вчера случилось.

— Да, мне рассказали об конях-оборотнях и… о том что убитых приёмышей Цецилии забрали, чтобы сжечь.

Я опустил взгляд, чтобы он не увидел моего бешенства. Если бы я мог колдовать, тут бы уже всё полыхало в огне.

— Алике оставила последнюю просьбу захоронит её прах под магнолией, что растет в вашем церковном дворе, — произнес я ровным голосом.

— Это невозможно.

— Это всего лишь прах девушки, которая ни одного дня в своей жизни не была ведьмой, ни одного дня не колдовала, потому что в ней не было магии.

— Вон!

Я уставился на побагровевшего священника, не веря своим ушам.

— Вон! Убирайся отсюда, Харди! И чтобы духу твоего тут никогда больше не было.

Внутри меня затопило бешенство.

— Будьте вы прокляты! — прорычал я, не сдержавшись. — Будь проклята ваша церковь, Гретзиль и каждый его житель, кто думает так же как вы!

Священник побледнел. Осеняя все вокруг знамениями он бормотал под нос «Отче наш».

Я вышел вон, вдохнул холодный воздух. Меня трясло от злости. Я направился прочь, думая, что теперь делать. Дошёл до другого конца города. Небо уже полностью заволокло тучами. Над головой громыхнуло и в следующий миг полило. Я нырнул в пивную, расположенную в здании ветряной мельницы, уселся за крайнем столиком. Через минуту ко мне подошла официантка.

— Здравствуй, Харди. Слышала, что случилась с воспитанниками Цецилии. Соболезную.

— Спасибо…

— Вообще, ты зря пришел. Отец будет недоволен, когда увидит тебя здесь.

— Дождь кончится — уйду. Выгонять колдуна в непогоду — плохая примета.

Девушка охнула, поглядела назад.

— Пить что будешь?

— Как обычно.

Она кивнула. Вернулась за стойку откуда уже сверлил меня тяжелым взглядом её отец.

Она вернулась с кувшином пива и зонтом.

— Отец сказал, одолжить тебе зонт. Точнее — подарить.

— Не пойдет. Я должен сам по своей воле отсюда уйти.

— Ты хочешь, чтобы у меня были неприятности, Харди?

Я посмотрел на нее с недоумением.

— После того как ты закрутил тут с дочками мельника, кузнеца и рыбака, все думают, что…

Я на этих словах подавился пивом, закашлялся. Кашель едва не перерос в смех.

— Прости, Грета, но ты… не в моем вкусе. Можешь так и передать своему папаше. Путь не беспокоится за твою девственность.

Девушка покраснела.

— Ой, прости. Не знал, что ты завела себе дружка.

Она едва не расплакалась от обиды.