Кровь фюрера

— А что насчет Эрхарда Шмельца?

Фергюсон поднял голову.

— А что такое?

— Есть возможность проверить его происхождение? Это может дать нам зацепку. Поскольку он часто получал деньги из немецкого Рейхсбанка, мы можем кое-что выяснить о людях, проживающих в этом доме.

Фергюсон кивнул.

— Хорошо, я попрошу Тома отослать запрос в американский Центр документации в Берлине. Конечно, Шмельц покинул Германию до того, как к власти пришли фашисты. Но кто знает? Учитывая его связь с Рейхсбанком, можно предположить, что он мог быть членом национал-социалистической партии, и тогда в Центре документации на него заведено дело. Я также запрошу информацию по Раймеру, он же Царкин, — тогда подтвердятся сведения, полученные из Асунсьона. Если то, о чем сообщил Санчес, правда, то у них должны быть такие данные. Лейбштандарт СС. Это та же дивизия СС, в которой служил отец девушки, я прав?

— Да, сэр.

— И вот еще что. Вы доверяете этой девушке?

— В каком смысле?

— Она знала Винтера по университету. Ее отец и Раймер служили в одной дивизии СС. Я не удивился бы одному совпадению, но, так как их уже два, у меня возникают определенные сомнения. К тому же существует и третье совпадение.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Она была в Южной Америке и хорошо знала того журналиста. Как вы считаете, она рассказала нам все, что ей известно?

Фолькманн покачал головой.

— Не могу знать, сэр.

Фергюсон кивнул, давая понять, что совещание закончено.

— Хорошо, на этом и остановимся. Удачи, Джозеф. И оставайтесь на связи, чтобы я мог информировать вас, если что-нибудь получим из Асунсьона.

Фолькманн встал и вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, Фергюсон посмотрел на Петерса.

— Как вы думаете, он справится?

— Простите, сэр?

— Ну, вы же знаете, как Фолькманн ненавидит немцев.

Петерс пожал плечами.

— Вы предпочли бы, чтобы этим занялся я?

— Нет. Фолькманн хорошо владеет языком, и у него есть опыт. Я думаю, что мы пока оставим это дело за ним. Кстати, эта девушка сейчас живет у него.

Петерс удивленно поднял брови.

— Да, а кто это предложил?

— Фолькманн сам так решил. — Фергюсон улыбнулся. — Либо он уже не так категоричен, либо действительно не доверяет этой девушке и хочет быть к ней поближе.

— Вы хотите сказать, что она что-то скрывает? Не рассказывает нам всего?

— Думаю, да. Но тогда возникает вопрос, зачем она сама к нам пришла. И почему она настаивала на том, чтобы этим делом занималось исключительно DSE, а не федеральная полиция? — Фергюсон помолчал. — Что-то тут не так, Том. И мне это не нравится. — Он посмотрел на Петерса. — Кстати, как она выглядит?

— Девушка? Сногсшибательно. Чтобы хоть раз увидеть такое тело, можно ползти к ней по битому стеклу.

Фергюсон улыбнулся.

— Это все на сегодня, Том.

— Хорошо, сэр.

Восточный ресторанчик в Пти Франс был практически пуст, если не считать их двоих.

Светлые волосы девушки рассыпались по плечам. Она сделала Макияж, надела голубой свитер и черную юбку, а на ногах у нее были черные чулки.

Возле их столика суетился официант, подавая мясо с хрустящей корочкой и овощи. И бутылку сотерне в ведерке со льдом.

Фолькманн рассказал ей об отчете Санчеса, подчеркнув, что это конфиденциальная информация. Он наблюдал за выражением ее лица, рассказывая о прошлом Царкина, о владельце особняка в Чако и о том, что его сотрудники теперь копаются в прошлом Шмельца и Раймера. Эрика Кранц явно была удивлена, а потом она нахмурилась.

— Но ведь контакты Рейхсбанка с Эрхардом Шмельцем осуществлялись давно…

— Все равно это нужно проверить. Возможно, что совпадение дат — на фотографии и первого перечислении денег Шмельцу — это не случайность. Кроме того, мы сможем что-нибудь выяснить о сыне Шмельца, ведь кроме имени мы о нем ничего не знаем.

Поставив стакан, девушка посмотрела на Фолькманна.

— Я не понимаю — вы хотите сказать, что в архивах хранится информация такой давности?

Фолькманн объяснил, что о прошлом таких личностей, как Раймер, можно узнать двумя способами. В Германии в свое время были созданы две службы, располагающие данными о бывших нацистах и офицерах СС. Одна служба — Берлинский центр документации — находилась в Целендорфе. Это была американская организация, финансировавшаяся немецким правительством. Там хранился архив национал-социалистической партии. В 1945 году американские войска захватили почти все документы, содержащие информацию о людях, служивших в СС, и членах национал-социалистической партии. Эти документы и многие другие хранились в Берлине в специальных подземных архивах. Они использовались во время денацификации при расследовании военных преступлений и для определения того, кто из граждан Рейха был членом нацистской партии. Вторая организация курировалась исключительно немецким правительством. Это небезызвестная «Комиссия Цет», она находилась в маленьком городке Людвигсбург в Вюрттемберге. В организации работали самоотверженные детективы и юристы, задачей которых было расследование преступлений и предъявление обвинений известным военным преступникам. Если Берлинский центр документации являлся фактически архивом документов национал-социалистической партии и СС, то «Комиссия Цет» действительно преследовала фашистов, в частности эсэсовцев, виновных в военных преступлениях и массовых убийствах. Большинство документов, хранящихся в этой организации, были копиями берлинских документов. Но так как большинство разыскиваемых за военные преступления на данный момент уже умерли или были осуждены, или в свое время сумели скрыть следы преступного пошлого, то финансирование этой организации федеральным правительством постепенно уменьшалось и проект «Комиссия Цет» постепенно сворачивали.

Фолькманн посмотрел на девушку.

— Итак, документы, содержащие информацию о большинстве бывших фашистов или эсэсовцев, могут находиться либо в Людвигсбурге, либо в Берлине, но так как в Берлине хранятся оригиналы всех документов, мы имеем шанс найти там то, что нас интересует. Возможно, там и нет ничего об Эрхарде Шмельце, поскольку он уехал из Германии до того, как фашисты пришли к власти, но попробовать стоит.

Девушка, замявшись, отвернулась, а потом посмотрела ему в глаза.

— Самолет, о котором писал Санчес в своем отчете. Санчес не может выяснить, где он приземлился?

Фолькманн пожал плечами.

— Если он приземлился не в аэропорту, то вряд ли это возможно. К тому же это мог быть вертолет. В таком случае он мог приземлиться где угодно, даже на небольшом пятачке. Мы исходим из того, что на нем летели люди, обитавшие в том доме в Чако. Но возможно, что это не так.

Девушка заправила прядь волос за ухо.

— Так что настоящих зацепок у нас пока нет?

— Может быть, и нет. А что насчет друзей Винтера по университету?

— Это вы о чем?

— Люди, близкие к Винтеру, — пояснил Фолькманн. — Вы не общались с кем-либо из них в Гейдельберге?

— У меня был другой круг общения. Но я знаю пару девочек из компании Винтера. А что?

— А вы знаете кого-нибудь, кто был с ним близок в Гейдельберге?

Девушка задумалась.

— Один парень по имени Вольфганг Любш из Баден-Бадена был, по-моему, близким другом Винтера. Я часто видела, как они гуляли вместе в центре города.

— Вы не знаете, где этот Любш сейчас?

Эрика покачала головой.

— Нет, но я хорошо знала его девушку, Карен Хольфельт. Несколько месяцев мы с ней вместе снимали комнату. По-моему, она живет в Майнце.

— Вы думаете, что сможете ее найти?

— Я могла бы созвониться со своими старыми подружками. Может быть, она уже рассталась с Любшем. Но если я разыщу ее, что мне ей сказать?

Фолькманн немного подумал.

— Можете сказать ей, что вместе с коллегой работаете над статьей для одного из ваших журналов. Судьбы студентов Гейдельбергского университета. Скажите ей, что хотите поговорить с Любшем лично, что вы встречались со многими бывшими студентами. Но сильно на нее не давите. Если не сможете найти девушку через своих друзей, я попробую ее разыскать по своим каналам. — Фолькманн помолчал. — Может быть, вы еще кого-то помните, кто мог знать Винтера?