Кровь фюрера

Прежде чем террорист договорил фразу до конца, Фолькманн схватил Любша за воротник куртки и подтянул его к краю настила. Уцепившись за его рыжие волосы, он сунул голову террориста в ледяную воду. Любш пытался высвободиться, его тело изгибалось, он сучил ногами.

Фолькманн, увидев пузырьки в воде, начал считать до десяти, потом поднял голову Любша за волосы. Террорист жадно глотал воздух, пытаясь отдышаться.

— Это твой последний шанс, Любш. Ну что, говорить будем?

Любш не ответил, и Фолькманн схватил его за воротник и снова сунул голову в воду.

Откашлявшись, Любш прошипел:

— Бога ради, Фолькманн… Ладно, ладно, я расскажу тебе.

Фолькманн оттащил его на середину настила и подождал, пока он отдышится. Волосы у него прилипли ко лбу, вода стекала с лица. Любша била крупная дрожь.

— Я хочу знать все — с самого начала, Любш, — сказал Фолькманн. — С того момента, как ты познакомился с Винтером. И ничего не упускай. Ничего. Понял?

Откашлявшись, Любш сплюнул на доски. Посидев несколько минут и отдышавшись, он поднял голову, посмотрел на Фолькманна, а потом отвернулся.

— Я познакомился с Винтером в Гейдельберге. Он учился на историческом факультете.

— Вы были друзьями?

— Нет, Фолькманн, мы не были друзьями. Просто знакомыми. Мы иногда встречались в студенческих кафе, чтобы выпить и поговорить.

— Расскажи мне о Винтере.

Шмыгнув носом, Любш сплюнул в воду.

— И что ты хочешь узнать?

— Я уже сказал тебе. Все.

— Мы с Винтером находились по разные стороны баррикад — в смысле политики. Он был фанатиком правых, а мне была ближе идеология левых. Но Винтер всегда был красноречивым оратором. В первое время ему даже удавалось убедить меня в том, что у нас много общего.

— Рассказывай дальше.

Любш посмотрел на Фолькманна, а потом опять отвернулся.

— Будущее Германии.

— Что ты имеешь в виду?

— Эта тема проходила красной нитью в разговорах с Винтером. Он и его друзья носились с идеей, что они могут изменить жизнь в стране.

— А кто были его друзья?

— Студенты. Те, кто разделял его взгляды.

— Расскажи мне о его друзьях, Любш.

Любш помедлил, а потом спросил:

— С чем это все связано, Фолькманн? С убийствами, о которых ты говорил, или с чем-то еще?

— Продолжай, пока я тебя не остановлю. Так что там о друзьях?

Помолчав, Любш взглянул на озеро. Шеи касалась мокрая куртка, и его худое тело тряслось от холода. Он закрыл глаза на некоторое время, а потом посмотрел на Фолькманна.

— За шесть месяцев, пока я учился на втором курсе в университете, я достаточно хорошо узнал Винтера. Когда мы пили вместе, мы всегда спорили о политике. Винтер любил выпить и поговорить, но наши беседы никогда не переходили в ссору. Это были просто оживленные дискуссии — у нас ведь были разные взгляды. Однажды он пригласил меня поехать со своими друзьями на выходные в Люнебургскую пустошь. Нас было семеро. Среди нас были и студенты, но только мы с Винтером были из Гейдельбергского университета. Все остальные приехали из других регионов Германии, да и социальный статус у них был другой — в основном рабочий класс. Была там парочка бандитов с очень низким уровнем интеллекта. Это Винтер их пригласил. Мы сняли домик в лесу и выпивали в местных трактирах. И говорили, говорили день и ночь. О политике. Философии. Истории.

— А все остальные, они были знакомы с Винтером?

Любш дернул головой.

— Конечно. Это было что-то вроде братства. Похоже, они все хорошо знали друг друга.

Любш замолчал, и Фолькманн спросил:

— А кто были эти друзья Винтера?

— Я же сказал тебе, Фолькманн. Их пригласил Винтер. Я никогда с ними раньше не виделся.

— Мне нужны имена, Любш.

Тот замялся.

— Я помню только одно имя. Он изучал естественные науки, и звали его Кессер. Лотар Кессер. Он был примерно моего возраста, родом из Баварии.

— Откуда именно из Баварии?

— Какой-то маленький городишко. — Любш покачал головой. — Я не помню, откуда именно.

— Ты сказал, что эта компания напоминала братство. Что ты имел в виду?

Любш пожал плечами.

— Между ними чувствовалась внутренняя связь. Это было весьма странно. Напоминало тайное общество. Не проси меня объяснить это, Фолькманн. Но я был вне их круга. Я не был одним из них, и оказался там только потому, что меня пригласил Винтер.

— Продолжай.

— Однажды ночью, когда все уснули, этот Кессер предложил мне прогуляться по лесу. Только я и он. Снаружи было темно и мрачно, и мы уже подвыпили, но я согласился, так как мне показалось, что Кессер хочет поговорить со мной наедине. Мы гуляли где-то час. Кессер говорил о прошлом Германии. Не вспоминал о плохом. Только о хорошем. О том, что Германия всегда стойко выносила невзгоды, возрождалась вновь и вновь, справляясь со всеми препятствиями. Как воссоздавала порядок из хаоса. Такое вот дерьмо. Казалось, Кессер произносит передо мной политическую речь. Он сказал, что Германия снова будет ввергнута в хаос. Что в недалеком будущем наверняка возникнут проблемы. И не только в Германии, но и во всей Европе. Политические. Экономические. Социальные. Но что есть другой путь. Что все немцы должны быть вместе, и, когда придет время, нам нужно объединить усилия и воспользоваться шансом — возродить фатерлянд. Я уже был достаточно пьян, но слова Кессера показались мне глупыми. Я сказал, что он болтает, как школьник, и мне все это кажется идеологическим дерьмом.

— И что ответил Кессер?

— Он разозлился и сказал, что, когда наступит время, те, кто будет поддерживать эти идеи, получат финансовую поддержку. Я попросил его объяснить, что он имеет в виду, но он ушел от ответа. Он знал, что я состою в организации «Красный восход». Кессер сказал, что они с Винтером не считают меня и моих друзей террористами. Скорее, разочарованными, немцами, которым нужна другая Германия. Он сказал, что мы можем присоединиться к ним, если хотим.

— И что ты ответил?

— Я сказал, что это очень мило с его стороны, но он ошибается, и я не состою ни в какой организации. Я был пьян тогда, Фолькманн, но я был осторожен. Кроме того, я думал, что Кессер пытается заманить меня в ловушку. Может быть, Винтер и Кессер стучали федеральной полиции. Знаешь, такое бывает. Они отсылают своих лучших кадетов в немецкие университеты, чтобы следить за студентами-экстремистами. Чтобы втереться к ним в доверие и замаять в ловушку.

— А какой была реакция Кессера, когда ты отказался?

Любш пожал плечами.

— Он сказал, что я делаю чудовищную ошибку. После этого он замолчал, и наш разговор закончился. Но после того случая Винтер стал обходить меня стороной. Мы редко разговаривали, а когда виделись, он держался отстраненно.

С озера налетел сильный порыв ветра, и Любш снова вздрогнул.

— А ты потом виделся с Кессером? — спросил Фолькманн.

Некоторое время Любш молчал. Отвернувшись, он посмотрел на воду, а потом снова на Фолькманна.

— Я видел его два года назад.