Кровь и лед

Но между местом, в котором он находился, и бледнеющей вдали стеной ледника было заметно еще кое-что — нечто, покрытое льдом и также отливающее сливовым оттенком. Однако этот предмет лежал прямо в донном грунте. Майкл отцепил фонарик от ремня на поясе и направил луч на непонятный объект.

Бутылка… Ошибки быть не может. Винная бутылка.

Майкл подплыл к ней и трехпалой перчаткой смахнул с горлышка слой тины. При этом морской еж, прицепившийся к бутылке, инстинктивно открыл и закрыл рот — собственно, все его тело представляло собой один сплошной рот, — очевидно, рассчитывая, что на зуб может попасть что-нибудь съедобное. Бутылка от горлышка до дна была покрыта льдом, но под ним Майкл все-таки смог рассмотреть клочок, который некогда был этикеткой, теперь совершенно нечитаемой.

Он попытался высвободить находку из донного грунта, однако это оказалось не так-то просто — требовались обе руки. Прежде чем сделать вторую попытку, Майкл аккуратно зафиксировал фонарь между двух кусков льда, торчащих из ила, чем нечаянно потревожил многощетинкового червя, напоминавшего перерубленный резиновый жгут длиной в несколько футов. Червь, перемещая тело волнообразными движениями, поспешил убраться подальше в поисках безопасного укрытия. Чтобы вызволить бутылку из плена ила и льда, пришлось очень осторожно раскачивать ее из стороны в сторону. Майклу меньше всего хотелось разбить артефакт, который приплыл к нему в руки бог знает из какой глубины веков. Когда наконец бутылка оказалась на свободе, он принялся и так, и этак ее вертеть, с восхищением глядя на трофей и испытывая странное чувство — будто сыграл в перетягивание каната с самим ложем океана и одержал над ним верх.

И тут, на расстоянии дюжины ярдов, еще ближе к стене ледяной глыбы, Майкл заметил еще одну бутылку.

И впрямь затонувший клад!.. В голове моментально пронесся вихрь мыслей о несметном состоянии — а как же иначе? — но что привело его еще в больший восторг, так это выпавшая возможность написать для журнала поистине убойную статью! То-то обалдеет Гиллеспи, когда Майкл по возвращении в Такому вывалит на него такую сенсацию! Еще бы — фотожурналист, работающий по заданию журнала «Эко-Туризм», на глубине сотен футов под ледяной шапкой Антарктики находит затопленный сундук. С этого момента Майкл сможет сам выписывать чеки.

Он поместил бутылку в сетчатый мешочек, привязанный к ремню на поясе, и подплыл ближе к леднику. Тюлень тем временем продолжал развлекаться неподалеку: лег на спину и, приподняв голову над блестящим животом, начал наблюдать за человеком.

По мере приближения к леднику вода стремительно делалась холоднее; Майкл тут же подумал об экстремально холодных нисходящих ветрах, которые идут вниз по сторонам ледников и дальше разносятся по полярным плато. Он поежился от холода и бросил взгляд на массивные водолазные часы на запястье. Пора уходить. Сейчас нужно уйти как можно быстрее, чтобы вернуться сюда опять.

Регулятор кислорода вдруг издал шипящий звук, и Майкл сообразил, что уже некоторое время не дышит нормально — от охватившего его возбуждения он совсем перестал следить за равномерностью дыхания. Косая стена гигантского ледника высилась над ним как белый утес — внешне мало отличающийся от того, на который он наткнулся в Каскадных горах в день трагедии, — и отвесно уходила вниз на бесконечную глубину. Ледник был весь испещрен щербинами и шрамами, словно лицо боксера, который выходил на ринг бессчетное количество раз. Майкл провел рукой по шероховатой поверхности, ощущая даже сквозь толстые перчатки суровую мощь древней ледяной громадины, которая неторопливо, но неумолимо перемалывала все на своем пути.

И тут у него перехватило дыхание — в буквальном смысле.

Под пальцами он увидел… лицо.

Майкл отдернул руку, в ужасе и смятении отпрянул назад; над головой, устремляясь вверх, заплясало облачко воздушных пузырьков. Он стабилизировал положение в воде, поддерживая себя легкими гребками рук и ластов. Тюлень Уэдделла вновь попытался вовлечь Майкла в игру, но теперь журналист не обратил на него никакого внимания. Того, что он увидел, просто не могло быть!

Майкл обернулся, выискивая глазами Дэррила, однако смутно различил лишь оранжевый силуэт вдалеке. Биолог вертелся возле ловушки, которая была закреплена на фале, свисающем из страховочной проруби.

Майкл снова повернулся к леднику, чувствуя, как сердце молотом колотится в груди. Так, надо взять себя в руки, иначе он, чего доброго, вытворит какую-нибудь глупость и утонет до того, как успеет сообщить об открытии людям. Он навел фонарь на изрытый выбоинами лед.

Но отсюда он едва ли мог что-то увидеть.

Заставив себя подплыть немного ближе, Майкл снова различил под слоем льда что-то непонятное, а когда приблизился почти вплотную, то смог рассмотреть находку более детально.

Застывшее лицо с короной разметанных каштановых волос и цепь — железная цепь? — обмотанная вокруг шеи. Ниже, там, где должна быть одежда, темнело что-то синее и черное, а в глубине, Майкл мог поклясться, плотно прижатый к фигуре, на которую он смотрел, смутно проглядывал еще один силуэт. Ничего более конкретного в подводном сумраке разобрать не удалось.

Дрожащей ладонью он легонько потер лед, приблизил маску вплотную к стене и… в свете фонаря отчетливо увидел лицо молодой женщины. Заточенная в ледяной темнице, она смотрела из глубины, словно Спящая красавица из хрустального гроба.

Но лицо ее было далеко не безмятежным. Скорее напротив.

Глаза женщины — настолько зеленые, что даже отсюда Майкл отметил их яркий оттенок и поразился его насыщенности — были открыты, открыты широко, как и рот, застывший в последнем предсмертном вопле. По телу Майкла пробежала сильнейшая дрожь, и как раз в этот момент зазвучал предупредительный сигнал датчика уровня кислорода. Потрясенный, он поплыл прочь от ледника, и вскоре ужасная находка исчезла из виду, снова потонув во мраке.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

6 июля, 1854, вечер

Брогам прогремел по Трафальгарской площади и въехал на улицу Пэлл-Мэлл в фешенебельном районе, где сосредоточены клубы для самых респектабельных джентльменов. Синклер приказал кучеру не доезжать до парадного входа в «Лонгчемпс», а остановиться на углу Сент-Джеймс-стрит. Именно здесь располагался боковой вход в клуб. Женщинам дозволялось входить в заведение исключительно через эти, более скромные двери.

Извозчик проворно соскочил с облучка, опустил ступеньки под дверцей кареты и помог дамам выйти. В тусклом свете наползающих сумерек неярко подмигивали газовые фонари по обеим сторонам улицы (в 1807 году Пэлл-Мэлл стала первой улицей в Лондоне, удостоившейся чести быть освещенной).

В мраморном вестибюле стоял швейцар в ливрее — Бентли, если Синклер правильно запомнил имя. Как только он завидел лейтенанта Копли, его лицо приняло несколько обеспокоенное выражение.

— Добрый вечер, Бентли, — весело приветствовал швейцара Синклер с максимально возможной доброжелательностью. — У нас сегодня выдался выигрышный день в Аскоте!