Кровь и свет Галагара

Кин Лакк пересказал царевичу общий смысл этой витволы, произнесенной на форлийском наречии, и продолжал рассказ по-цлиянски.

— Так исстари повествовали о сотворении форлов в своих витволах форлийские клйоклиды. И надо сказать, упомянутый благородный дварт Фа Эль во все времена оставался ласковым отцом и заботливым покровителем племени. В несчастьях взывали к нему с просьбами о помощи, в радости прославляли его и выражали сыновнюю любовь.

Форлы в прежнее время не часто спускались с гор, были миролюбивы и никогда не ссорились с племенами, населявшими цветущие берега Зеленого и Дымного морей и полноводного Кора. Оно и понятно: зачем отвечать враждебностью на враждебность, когда в любой лум ты способен оторваться от земли и унестись как ветер — неведомо куда и даже следов не оставляя?

Напротив, в мирных делах и случайных бедствиях мои крылатые предки стремились поддержать любого, кто в этом нуждался. И они не смотрели, кому помогают — среброкожему вицлу или волосатому сиприку, безносому болафу или большеухому кици. Тебе незнакомы эти слова? Неудивительно. Так назывались племена, населявшие землю Форлии до того, как она стала Форлией.

Так вот, поддерживали форлы всех без разбору, но ни с кем не сходились близко: не братались, не дружили, не менялись именами. Ни войны, ни союза — и никто не позволял себе поднять руку на форла. Их побаивались и уважали за непричастность к усобицам.

Но случилось, когда я был совсем еще мальчишкой, во главе нашего племени встал юный вождь, правнук легендарного Циг Цоха, внук доброго Цох Дьара и сын щедрого Дьар Таба — Таб Рах. Он нарушил древний обычай — сдружился с вицлами, и не просто сдружился, а взял себе в жены луноподобную вицлянку Фалику.

Разве плохо было приобрести друзей? — спросишь ты, быть может. И я отвечу: да, неплохо, но плохо то, что, приобретая друзей, наживаешь врагов.

Десять зим миновало после женитьбы Таб Раха — и форлы сделались воинами, грозными и беспощадными. Одно за другим, истребляли они племена, враждебные вицлам, и благодарили своего покровителя Фа Эля за каждую победу. А настало время — покончили и с вицлами, как, верно, ты, быстрый умом, уже догадался. Таб Рах поссорился со своей впервые за зимы замужества отяжелевшей супругой, подозревая ее в неверности, и — правда или нет — говорили, что сбросил прекрасную Фалику с наследником во чреве в бездонную пропасть. Войско вицлов было разбито в одном сражении и почти без потерь с нашей стороны. Пленные за две зимы сложили из желтого сафа стены Корлогана, где Таб Рах воссел на трон, объявил себя царем Форлии, простиравшейся за пределы горных областей от Дымного моря на западе до Зеленого моря на востоке, от гор Шо и Пограничной степи на юге до скрытых непроходимыми лесами низовий Кора на севере — воцарился и повел сородичей к верной гибели.

И вновь ты спросишь: отчего же на гибель повел тот, кто приводил только к победам? А я отвечу: погибает возгордившийся, в гордости же погрязает не знающий поражений. Вздумалось царю Таб Раху требовать себе таких же почестей, какие воздавались форлами дварту Фа Элю, а после не захотел он и с ним делить свою славу.

— Мы, форлы, сами добывали победу. Мы завоевали цветущий край и очистили его от неприятелей безо всякой сторонней подмоги! — Так возопил безумный правитель в тронном зале, а он умел составить в уме и внести в души внушительную речь. — Кто хоть раз видел призрачного Фа Эля на поле боя? Кто говорит, что он вообще существует? Только выжившие из ума старики да клйоклиды в придуманных витволах! Если бы у нас и в самом деле был такой могучий покровитель, он не позволил бы пролиться даже капле форлийской крови, он не дал бы смерти отнять у нас ни одного воина. Но кровь наша лилась на пути к победе, и смерть унесла в Бездвижный Пустой Океан немало достойных и крепких мужей. Вот вам доказательство того, что никакого Фа Эля в действительности не существует!

Немногочисленны были роптавшие, недолгим был ропот. Форлы приняли новую истину и стали поклоняться только своему царю. Стыдно вспоминать, но я и сам поверил, что Фа Эль — просто выдумка предков, и с восторгом внимал своему повелителю Таб Раху, звавшему в новую битву, в новый простор, обещавшему форлам богатства всего Галагара.

В ту пору Западный край уже полностью был завоеван крианами. На верфях Эсбы они построили могущественный флот. Тридцать два крианских корабля бороздили Дымное море, рассекая таранами волны — и велико было наше опасение, что криане, поднявшись вверх по течению Кора, подойдут к стенам Корлогана. Не имея своего флота, форлы все же могли отразить такое нападение, но для этого потребны были немалые силы. Вот почему, прежде чем уводить войска от столицы в поход на Цлиянское царство (увы, царевич, наши народы были тогда на волосок от смертельной вражды!), — хитроумный Таб Рах решил заключить военный союз с крианским царем Цфанк Шаном. Начались долгие переговоры, и многие предполагали, что в случае их успешного завершения разразится война, причем наши союзники криане атакуют цлиянский флот в Зеленом море, а форлийские отряды лавиной обрушатся со склонов Шо на Айзур.

Наконец, Цфанк Шан (а вернее, тот, кого мы за него принимали) самолично прибыл в Корлоган в сопровождении небольшой флотилии. Когда четыре крианских корабля подходили к нашей столице, около черной дюжины форлов подняли в воздух множество громадных корзин, наполненных благоухающими цветами, и осыпали палубы крианских кораблей потоками белоснежных тиолей и багровых дазиар.

Таб Рах с пышной свитой вышел на временную пристань, возведенную по такому случаю из айоловых бревен и обтянутую голубым цадалом, встретил Цфанк Шана на сходнях и заключил в объятия у всех на виду. Цари (а вернее царь и тот, кого принимали за крианского царя легковерные форлы) побратались, поднесли друг другу по чаше изысканной циды и открыли праздничный пир, продолжавшийся семь дней и ночей. Веселью, играм, ласкам свободных красавиц, неслыханно щедрым дарам на улицах Корлогана, казалось, не будет конца! На восьмой день Таб Рах предложил гостю насладиться зрелищем военных игрищ. При этом тайный замысел нашего повелителя, понятно, заключался не в том, чтобы доставить удовольствие своему временному союзнику, а в том, чтобы внушить ему почтение и страх перед могуществом крылатого форлийского воинства. Именно с этой целью в окрестностях Корлогана были собраны главные силы, почти все форлийское войско, за исключением разве пограничных отрядов и личной охраны Таб Раха, в числе которой в те дни находился и я. По условному знаку царя вспорхнули по цепочке круглые сигнальные флажки — и тучи наших воинов в блеске отборного оружия и кольчатых панцирей взмыли в воздух, заслонив собою свет солнца.

В тот лум я оказался неподалеку от царского навеса и хорошо видел, как лицо Таб Раха засияло злым превосходством, а в глазах седовласого крианского раба, наряженного в царские одежды и изображавшего Цфанк Шана, качнулся непередаваемый ужас.

И тогда, в самый разгар торжества, откуда ни возьмись, вырос перед Таб Рахом разжалованный советник Су Зул. Мужеством он обладал беспримерным, честностью кристальной, вера его была нерушима, как сталь, закаленная в скарельном масле. И он возвысил голос, не дрогнув:

— Радуйся, царь крылатого племени, щедротам завоеванной земли, упивайся могуществом твоего небесного войска, насмехайся над врагом, притворившимся другом, читая в глазах его бессильную ярость и страх! Но знай, что двадцать крианских кораблей на всех парусах приближаются к Корлогану и несут на борту щедрые дары для тех, кто беспечно глядит в Бездвижный Пустой Океан и не видит опасности. Катапульты, сети, арканы, стальные петли, парные ядра, копья, стрелы, зайгалы, мечи, топоры — вот их ответ на твое гостеприимство. Ты погибнешь, нечестивый Таб Рах, и погубишь всех своих сородичей, если теперь же не опомнишься и не призовешь на помощь великого отца и покровителя форлов, щедрорукого и длиннокрылого Фа Эля!

Драгоценная чаша затряслась в руке побагровевшего Таб Раха, и он прохрипел, задыхаясь от гнева:

— Ты оскорбил подозрением нашего величественного гостя и моего названого брата! Мало того, ты упомянул при этом проклятый призрак, от коего я освободил свой народ навсегда! Ты сам себя выдал, грязный Су Зул, да поразит игва весь твой род и потомков до шестого колена! Ты — последний из форлов, кто верит еще в пустоту и смущает храбрые души, призывая поклониться зияющей пропасти вместо того, чтобы идти за своим царем к сияющей вершине!

С последними словами Таб Рах размахнулся и швырнул массивную чашу, усыпанную отборными лоэрагдами, прямо в голову своему бывшему советнику и другу. Су Зул вскрикнул и пошатнулся. Из глубокой раны по лицу его хлынула кровь.

— Опомнись, форл, сын форла! — простонал он, вытягивая дрожащую руку в сторону царя, а тот взревел в ответ:

— Излишняя просьба, вонючий шерпал! Великий царь уже опомнился и сожалеет, что прежде не приказал тебя уничтожить! Эй, форлы! Кто первым успеет навсегда заткнуть глотку Су Зулу, пускай возьмет себе царскую чашу!

Немедленно какой-то юный красавчик из свиты, спеша выслужиться, выхватил из ножен сверкающий парадный меч и попытался снести разжалованному советнику голову, но ударил плохо, неумело — даже до половины шею не разрубил. Советник рухнул, как подкошенный, и, перевернувшись на спину забился в предсмертных судорогах. Я склонился над ним и хорошо слышал, как несколько раз имя Фа Эля вышло из уст его с кровавыми пузырями — словно кипело напоследок.

В тот же лум к подножию царского трона опустился командир одного из трех немногочисленных отрядов, следивших за спокойствием в пригородах столицы. Он был ранен и, у всех на глазах выдернув из своего бедра крианскую стрелу с желтым оперением, положил ее к ногам Таб Раха. Донесение этого отважного воина полностью подтвердило правоту Су Зула: на берега полноводного Кора высадились вооруженные до зубов криане. Они заполоняют нашу землю, жгут наши дома и беспощадно уничтожают всех форлов, в том числе и наших бескрылых женщин. Ужасная весть ураганом понеслась от царского трона в толпу. Черные дюжины крылатых воинов, увидев всеобщую сумятицу, ринулись на землю, готовые немедленно вступить в сражение с вероломным противником. Из общего гвалта поднялся и повис над головами чей-то отчаянный вопль: «Фа Эль мертв! Су Зул говорил правду!»