Кровь и туман

“не за что”;

“не за что”;

“не за что”.

Это не милость. Не слабость. Я поступила так, потому что из них только Магдалена уже давно потеряла право на второй шанс. Теперь остаётся надеяться, что Руби, Тоня и Лука достаточно умны, чтобы воспользоваться своим по назначению. А если я ошибаюсь… что ж. Тогда, благодаря заключённому договору, я буду не единственная, кто придёт за ними.

В штабе нас встречают как званых гостей. Дмитрий лично берётся проводить стаю туда, где проходит основное пиршество. Я тоже являюсь частью этой процессии, правда, не долго: притормаживаю, чем сбиваю плетущихся за мной оборотней, когда замечаю идущего мимо нас, но в другом направлении, Артура.

Он улыбается мне, приветствует коротким кивком. Я улавливаю приятный запах кремового мыла и вяленой свинины, и пока Дмитрий заводит с кем-то разговор, я отстаю и спускаюсь вслед за Артуром, продолжая при этом держать достаточное расстояние между нами.

Он выходит на задний двор. Я немного жду, затем приоткрываю дверь и выглядываю наружу. Артур следует к крытому небольшому зданию овальной формы, чьи стены напоминают стекло, но при этом непрозрачны и более крепки на вид. Когда Артур проникает внутрь, я выхожу и, стараясь громко не хрустеть снегом под ногами, прокладываю себе тропинку по уже видимым следам чужих ботинок.

Овальное здание – не что иное, как огромный крытый сад. Через крошечное окошко я могу разглядеть разноцветные деревья, цветы и плоды чудаковатой формы. Некоторые из растений даже мне знакомы, но это сейчас интересует меня в последнюю очередь.

Внутри Артур не один. Напротив него эта тёмненькая девчонка с курчавыми волосами, вечно собранными в высокий хвост, которая была на наших переговорах и чьё имя мне никак не запомнить.

Одна рука Артура заведена за спину, а второй он активно жестикулирует, когда что-то говорит.

Полнейшая звукоизоляция. К счастью, окошко, перед которым я стою, открывается в обе стороны. Осторожно тяну за щеколду. Появляется крошечный зазор, но мне и этого вполне достаточно.

– Я очень старался, – слышу голос Артура. – Поэтому даже если тебе не понравится, сделай, пожалуйста, вид, что лучшего подарка в мире нет.

Девчонка смеётся. Кажется, Дмитрий называл её по имени, когда приглашал на переговоры, но память отказывается мне помогать. Артур выставляет между ними до этого спрятанную за спиной руку. В ней плоская коробка. Или нет? Кажется, книга. Секунду девчонка глядит на обложку, затем подпрыгивает на месте.

– Это же сборник стихотворений Ахматовой! Как… как ты узнал?

Облегчение на лице Артура я бы прочитала и без слов.

– Лена сказала, что книги с поэзией в вашей комнате – не её хозяйство. Я решил – значит, твоё.

Девчонка хватает книгу, прижимает её к груди. Артур прячет освободившиеся ладони в карманах джинсов, вот только зря и крайне опрометчиво, потому что уже спустя мгновение они нужны ему, чтобы обнять повисшую на его шее девчонку в ответ.

Я хочу сделать шаг назад, но спотыкаюсь о собственную ногу и валюсь на спину. Снег хрустит подо мной, холодит голую шею и поясницу, открывшуюся из-за задравшейся куртки. Не знаю, слышали ли меня эти двое, да и выяснять не хочется. Быстро поднимаюсь на ноги и пускаюсь бегом в сторону штаба.

Только оказавшись внутри, я успокаиваюсь. Даже если они слышали меня или успели увидеть, это ничего не значит. А подойдут и спросят – я что-нибудь придумаю.

На крайний случай всегда можно уйти в нападение и сказать, что им показалось.

Внезапно понимаю, что тяжело смотреть вокруг себя. Когда мы только пришли, свет в коридоре горел обычный – в лампах под потолком. А сейчас выключено всё, кроме ярких огней, развешанных по стенам, и именно они, разноцветные, мигающие, давят на глаза. Они слезятся, и я тру их, но этим вызываю лишь ещё больший дискомфорт.

Зато секундная потеря зрения усиливает слух, поэтому кого-то, кто спускается по ступенькам, я слышу уже на самой первой из них.

– Чего ты там крадёшься? – спрашиваю я.

Подтираю слёзы рукавом куртки. Пытаюсь не останавливать взгляд на самых ярких лампочках, смотрю только на лестничный пролёт. Скоро там появляется фигура.

– Я не крадусь, – отвечают. Узнаю Рэма. – Ты почему не со всеми? Твой брат в центре внимания. Рассказывает смешные истории, поедает рулетики с ветчиной в огромных количествах и, кажется, я даже видел, что он отпивал шампанское из чужого бокала.

– Я здесь по работе, а не ради развлечения.

– Одно другому не мешает.

– А сам-то почему ушёл?

Рэм качает головой. Делает ещё несколько шагов мне навстречу. Теперь я хорошо вижу его лицо, подсвеченное красными и жёлтыми огнями, и выражение его лица заставляет меня насторожиться.

Он… напуган?

– Я нашёл сестру, – говорит, постукивая ногтем по бокалу, который держит в руке. – Точнее, искать даже и не пришлось… Я поспросил у Славы узнать у директора, возможно ли вскрыть какие-нибудь записи или архивы, а она… ответила, что со всем сама разберётся. Привела меня к девушке по имени Виола и говорит, мол, знакомьтесь: брат – сестра, сестра – брат. Я, конечно, не поверил сначала, но потом в ход пошли семейные фотографии и женщина на них, которая очень похожа на ту, что я видел на кадрах с родительской свадьбы…

Рэм тараторит запоем. Я слушаю молча, безучастно.

Люди странные. Он только что узнал, что у него есть сестра, а выглядит так, будто перед ним разворачивается настоящая трагедия.

– Она тоже не знала о моём существовании. Мы позвонили родителям, но отец не смог отпроситься с работы, и тогда Виола сказала маме приезжать в больницу, где он работает. Очная ставка, так сказать.

– И?

– Они рассказали нам правду. О том, что так официально развод и не оформили и что были вынуждены разделить нас, а иначе разбирательства, суд, и чёрт знает, чем бы всё кончилось. Ничего не говори, – добавляет Рэм после секундной паузы. – Сам до конца ничего не понимаю.

– Родители не стали бы специально причинять вам вред, – говорю я. – Да и никто не узнает уже, как было бы, поступи они иначе. Может и правда самого плохого удалось избежать.

Рэм согласно кивает. Молчит. Ждёт от меня ещё чего-то?

– У тебя теперь сестра есть, – подытоживаю я. – Думаю, это определённо радостная новость. Если девчонка, конечно, нормальная.

– Да, – протягивает Рэм. Улыбается. В его глазах играют зелёные и синие огни. – Вроде хорошая.

Улыбку Рэм скрывает за тем, что делает глоток из своего бокала. Морщится. Причмокивает губами.

– Пузырьки – мерзость, – заявляет он.

А затем снова прикладывается к стеклянному краю.

Люди странные. Они легко мирятся с плохим, но до последнего не верят в хорошее. Они ненавидят себя, но когда кто-то со стороны начинает причинять им дискомфорт, они вступают в борьбу. Они становятся палачами, но ещё они соглашаются быть мучениками, если это станет чьим-то спасением. Они не стыдятся просить помощи в невозможном деле, но потом оказываются готовыми платить за оказанную услугу до конца своих дней.