Кровь и туман

Бен кивает.

– Конечно, жив, – говорит Анита. – Что с ним будет, парень ведь в университете преподаёт? Умереть он может разве что от скуки.

– А сестра? – когда Анита проходит мимо меня, я хватаю её за халат, останавливая. – О которой из сестёр ты спрашивала?

Анита вопросительно приподнимает бровь, глядя на зажатую у меня в пальцах белую ткань. Виновато вжав голову в плечи, я распрямляю ладонь.

– Ну не о Шиго же, – отвечает Анита с осторожностью, словно боится, что её последующие слова могут только снова спровоцировать мою не совсем адекватную реакцию. – Добровольцам отмечаться не надо. Я о Лане. А остальные дети Доурины живут в Огненных землях вместе с матерью, и всё, что я о них знаю – это то, что их там около шести, включая приёмных.

– Среди них есть парнишка по имени Зоул? – не унимаюсь я.

Раз уж мы коснулись темы этого семейства, мне необходимо узнать все подробности.

– Нет, – Анита явно удивлена моему вопросу. – Потому что Зоул родился и живёт в Дуброве вместе со своим родным отцом. Наша Лена к нему ещё репетитором по каким-то школьным предметам ходит, ты что, забыла?

Я трясу головой.

– Да, наверное.

– Тебе бы выспаться, Слав, – Анита дарит мне снисходительную улыбку. – Усталость ещё никогда в истории не оказывала положительный эффект на продуктивность.

Бен учтиво открывает Аните дверь, выпуская её из гостиной. Я плетусь к дивану. Падаю, проваливаясь в мягкую кожаную подушку, откидываюсь на спинку, прикрываю глаза. Касаюсь пальцами своих щёк. Они горят и пульсируют; организм от полученной информации явно в шоке не меньше разума.

– Я так боялась, что больше не увижу Лукаса живым, – выдыхаю я. – Он ведь спас меня там, в Огненных землях.

– Ну, как видишь, парень здоров и счастлив, – половицы скрипят, когда Бен шагает по гостиной. – Ладно, с последним я, может, и перегнул, потому что по его лицу и тогда не было понятно, что у него творится в душе…

– И отец Зоула тоже жив, – продолжаю я, не давая Бену договорить.

– Это ведь хорошо, – где-то рядом со мной продавливается диванная подушка. – Разве нет?

– Да, но… – я открываю глаза. Бен сидит, забравшись на диван прямо в ботинках, и внимательно меня разглядывает. – Ты не думаешь, что слишком много тех, кто должен был не дожить до настоящего момента, сделали это?

– До того, как ты волну начала нагонять – нет. Или это твой способ радоваться чужому спасению?

– Я не радуюсь, – вскакиваю на ноги, но не знаю, зачем. Просто хочется себя куда-то деть, чем-то занять, чтобы избавиться от вновь заполонивших голову ненужных домыслов. – Я сужу рационально.

– Давай ты завяжешь так делать, потому что это нагоняет на меня тоску! – Бен вертится на месте, следя за моими передвижениями по комнате.

– Бен! – я хочу просто акцентировать внимание на своих словах, но с губ почему-то срывается крик. – Если они выжили, ты не думаешь, что история захочет взять реванш и отыграться на ком-то другом?

Сначала Бен в ответ мне лишь фыркает. Потом, чем продолжительнее становится пауза, тем сильнее меняется его реакция. Под конец, когда я готова разразиться тирадой, объясняющей мою правоту, его уже не узнать.

– Вот ты мастер испортить сюрприз, блин, – тихо сообщает Бен.

Тихо и, как мне кажется, немного расстроенно.

– Я просто напоминаю, что бдительность терять нельзя. На одну хорошую минуту может приходиться двадцать плохих.

– Да знаю я.

– Ну вот…

Снова молчание. В этот раз – нестерпимее обычного. Оно буквально колет нас обоих миллионами игл, и хочется что-то сказать, чтобы его нарушить, но не знаешь, что, а потому остаётся лишь смотреть в разные стороны, размышляя каждый о своём.

Я достаю из кармана телефон. На экране горит непрочитанное сообщение, сигнал о приходе которого я не слышала:

“Он снова нажрался. Поможешь?”.

Номер обозначен в контактах буквой “Ш” с огненным смайликом на конце, и если бы я не успела изучить свой телефон и не обнаружила бы, что у здешней Славы была странная привычка записывать некоторых только по первой букве имени, я бы подумала, что она просто не очень любит этого абонента.

– Бен, – зову я, приманивая его к себе движением свободной от телефона ладони. – Глянь-ка.

Бен подходит ближе, я демонстрирую ему сообщение.

– От кого это?

– Я знаю только одного моего знакомого, чьё имя может начинаться на эту букву.

Бен на секунду хмурится. Вместе с тем, как приходит прозрение, морщины на его лбу разглаживаются.

– Шиго?

– Ага.

– И о ком она, как думаешь?

– Понятия не имею.

Единственный способ узнать – ответить на сообщение согласием. Это я и делаю, быстро набирая: “Куда подойти?”.

“Центральный бар на Московской”.

– Я знаю, где это, – Бен чешет подбородок ногтем большого пальца. Это действо привлекает моё внимание, и я замечаю, что кое-кто давно не брился. – Я там восемнадцатилетние отмечал.

– Московская – это вроде где-то недалеко, – я пытаюсь вспомнить, была ли когда-нибудь на этой улице.

– Я пойду с тобой.

– Не, лучше просто сориентируй.

Бен удивлённо приподнимает брови.

– В каком месте моего предложения ты вопрос услышала?

Бен направляется к двери. В этот же момент, она распахивается сама, и гостиную заполняют стражи. Они не обращают на нас никакого внимания, увлечённые своими разговорами. Среди них я вылавливаю и Марью. Она радостно машет и, бросив своих друзей, выбирает направиться ко мне.

Я вскакиваю, успевая бросить: “Увидимся позже” раньше, чем Марья открывает рот, чтобы поздороваться, обхожу её и нагоняю Бена в дверях.

– Ладно, – вздыхая, сообщаю я. – Но знай: это лишь потому, что у меня нет другого выбора.

– Выбор есть всегда, коротышка, – Бен, метафорически подкидывая дровишек в костёр, а фактически выводя меня из себя, цокает языком. – И сейчас ты сделала самый верный.

– О котором уже жалею. Пошли, – я киваю в сторону лестницы. – Как ты там говорил? Шементом!

***

Ещё нет и шести часов, а потому на улице достаточно светло, чтобы увидеть ждущую нас знакомую фигуру уже на подходе к нужному кварталу. Я не ошиблась – это Шиго. Укутавшись в бесформенный то ли плед, то ли парку, она стоит, обхватив себя за корпус, и выглядывает людей на противоположной стороне дороги. В нашу сторону она поворачивается, только когда я зову её по имени.

Первое, что она делает, когда мы подходим ближе – критическим взглядом осматривает Бена.

– А этот чего припёрся? – спрашивает Шиго с явной неприязнью.