Кровь королей

– Давай попробуем. Пусть ведут его сюда. Только вели, чтобы стол этот накрыли яствами посочнее да вином подушистее. И еще мне нужен кожаный мешок из тонкой, но прочной кожи. Что-то вроде меха для вина, но помягче.

– Большой?

– Такой, чтобы быстро и без труда человеку на голову натянуть. Как стол накроют и мешок принесут, пусть ведут его сюда. Но скажи, чтоб никто с ним не говорил. Ни единого слова.

– Не хотел бы я к тебе в плен попасть, безумец из Зеленого ордена, – засмеялся лесной король.

– Я тоже рад, что мы не враги с тобой, Роберт. Да! И еще мне нужны весы…

* * *

Перемены, даже если они грозили худшим, были в радость. Деранс Ментан сиял от счастья, когда его выпустили из ямы и куда-то повели. Ему казалось, что он провел в яме целую вечность, однако в короткий миг между тем, как он оказался снаружи, и тем, как ему завязали глаза, он увидел, что в мире все та же осень. Разве что бронзовых тонов на многовековых деревьях стало больше. Ведь осень все та же? Не может быть, чтобы прошел год с лишним. Впрочем, Ментан совсем потерялся во времени, порой не помнил, сколько ему лет, и иногда казался себе испуганным мальчишкой, чьи детские страхи перед темнотой воплотились в подземную неволю.

И опять ни единого слова. Просто двое выволокли пленника, прервав его тягостную дремоту, из гнилой норы и завязали глаза. А затем грубый толчок в спину. Даже не приказали идти.

Боясь споткнуться, он шагал осторожно, нащупывая дорогу. Но молчаливые конвоиры продолжали толкать.

– Куда вы меня ведете? – не выдержал Деранс.

Молчание.

– Почему вы молчите?

В ответ ни слова.

Он сделал еще несколько попыток вызвать их на разговор, но безуспешно. Конечно, клиры-хранители, особенно в братстве вестников, были люди малообщительные, нелюдимые. Уж таков их удел. Но клир легко мог нарушить свое уединение. Стоило дернуть за плетеный шнур, как где-то звонил колокольчик и в дверях появлялся сенешаль. А уж он, по распоряжению клира, вызывал к хранителю цитадели того, кого начальство пожелает увидеть. И каждый отвечал на вопросы клира без промедления.

Они молчат умышленно? Глухие? Или немые? А может, ему только кажется, что он говорит? Может, рассудок помутился настолько, что все слова звучат лишь в его голове? Должно же быть объяснение! Обычно тюремщики хоть как-то общаются с узниками. Оскорбляют, злорадствуют, но – говорят!

Деранс стукнулся головой. Его даже не предупредили о низкой притолоке. Лишь настойчивые тычки в спину. Что им стоило сказать: «Пригнись!»

Еще один удар. Другая притолока.

– Будьте вы прокляты! – прорычал Ментан. – Именем Двенадцати проклинаю вас и ваши семьи!

Может, хоть на это они ответят? Разозлятся и ответят?

Нет. Молчание…

Вдруг он почуял невыносимый при его постоянном голоде запах. Пахло жареным мясом, только что снятым с огня. Пахло овощами и маслом. Пахло свежими лепешками, вином и шкварками. Рот заполнился тягучей слюной, и свело пустой живот. Повязку с глаз сняли. Он находился в отделанном деревом помещении без окон и с низким потолком. Горели свечи. Перед пленником стояло два стола. Один большой, другой, чуть в стороне, поменьше. На малом столе какие-то предметы были прикрыты тряпицами. Но на малый стол Деранс и не смотрел. Его взгляд прилип к тому столу, за которым сидел Олвин Тоот собственной персоной.

Этот стол ломился от яств. Все они источали ароматы, мучающие разум и плоть. Олвин неторопливо резал ножом горячее мясо, придерживая его вилкой. Отправлял в рот, смакуя и тщательно прожевывая каждый кусок. Затем поднимал серебряный кубок и отпивал душистого вина. При этом он даже не смотрел на пленника. Будто и не было его здесь. Просто ел, всем видом давая понять, что получает от этого неслыханное удовольствие.

Перед Ментаном поставили стул и усадили, после чего завязали руки за спиной. Лесной король Роберт, Шон Арчер Покойник и Карл Лысая Гора стояли позади, в полумраке, и с любопытством наблюдали, что же будет делать Олвин дальше.

А он все наслаждался трапезой, глядя мимо пленника. Клир тем временем тяжело сглатывал и не отрывал глаз от стола.

Кубок опустел. Олвин неторопливо взял штоф с вином и столь же неторопливо подлил себе. Сделал большой глоток и шумно выдохнул.

«Вот она, пытка, – думал Ментан. – Не железом и огнем истязают – голодом. Просто привели меня поглазеть, как он жрет!»

Вдруг Олвин вперил взгляд в Деранса.

– Ты голоден? – произнес опальный вестник.

Ментан вздрогнул. Слова? С ним говорят? Он завертел головой, словно искал тех, к кому мог обращаться Тоот на самом деле.

– Клир девятого пера Деранс Ментан, что ты башкой вертишь? Ты голоден? – строго повторил вопрос Олвин.

– Д-да… конечно… – закивал пленник. «Еще спрашивает, будь он проклят!»

– Тогда я могу предложить тебе выбор. Возможность первая.

Олвин протянул руку и сдернул одну из тряпиц на малом столике. Под тряпицей оказались весы. Тяжелая подставка из бронзы и две покачивающиеся плоские чаши.

– Ты выберешь еду с этого стола. Любую. И сколько пожелаешь. Мы положим ее на одну чашу весов. Затем я возьму нож, отрежу кусок твоей плоти и положу на другую чашу. Если чаши не уравновесятся, мы добавим еды на одну или твоей плоти на другую. Ты получишь еду, когда чаши будут весить одинаково.

– Что-о? – Ментан дернулся на стуле. – Зачем! Вы не можете!

– Хм, – нахмурился Олвин. – Ты сидишь привязанный к стулу и говоришь мне, что я могу, а чего не могу?

– Вы не так меня поняли!

– Ты сказал, что я дурак?

– Нет!!! – заорал Ментан. – Чего вы хотите?!

– А вот это хороший вопрос. Я хочу не так уж и много. И если ты пойдешь мне навстречу, то получишь еду, а твое бренное тело не пострадает.

Олвин сдернул вторую тряпицу. Под ней была серебряная чаша, похожая на те, в коих подавали на пирах фрукты и ягоды. Рядом с ней лежали серые бруски и шар с иглой.

– Скажи для начала, что это.

Ментан снова сглотнул, уставившись на чашу и бруски.

– Так вот оно что… Вот зачем все… Ты выкрал… это…

– Что – это?

– Самописец! – обреченно выдохнул клир.

– Самописец? И для чего он?

– Это великая тайна…

Олвин перевел взгляд на Шона Арчера:

– Отрежь ему ухо.

За спиной Деранса послышался шорох вынимаемого из ножен клинка и скрип половиц под ногами Шона.

– Нет! Подождите! – задергался Ментан.

Тоот поднял руку.

– Ты же сказал, что это великая тайна. Мне теперь хочется узнать, насколько она велика. Стоит ли она твоего уха? А может, двух? Какова цена? Добавить к ушам десяток пальцев? Оскопить тебя? Выколоть глаза? Насколько дорога для тебя эта тайна?

Олвин говорил совершенно спокойно, и это спокойствие наводило ужас.

– Я скажу! Не отрезайте ничего!

Ментан наклонился так, что едва не рухнул вместе со стулом, но Арчер, схватив за спинку, удержал.