Кровь королей

– Я читал разные книги…

– Ах, книги, – махнул рукой Нордвуд.

– В книгах, господин, есть все сущее, а также все вероятное и все невозможное. Они позволяют видеть дальше, чем могут глаза, слышать больше, чем могут уши, и знать больше, чем может разум.

– Как это? – с сомнением взглянул на раба Кристан.

– Посредством букв, молодой господин. Вы не представляете, на что способны две дюжины закорючек, расставленных на пергаменте определенным образом.

– Сестрица моя зато представляет, – тихо произнес Леон. – Любит она чтение. Только не заумное, как ты, а сказки. Про героев и любовь.

– Герои и любовь – это, конечно, сказки, – многозначительно покачал головой Кергелен.

Леону было грустно. Он тосковал по Инаре. А как вспомнил изумрудные глаза Элиссы, широко распахнутые, как руки для объятий, затосковал и по дому. По матери с отцом, по безобразному палачу Блэйду со скрипучим голосом, по древнему садовнику Мортимеру Фишу. Ну и конечно, по волчаре Вэйлорду. Не вспоминал он лишь о тупике на улице Роз, где прошло много вечеров в доме удовольствий мамаши Сиргаритки. Стыдно было за хмельные часы, проведенные на ложе с визгливыми блудницами. Несколько ночей, что они с Инарой смотрели на звезды, были стократ дороже всех былых похождений. Оттого не терпелось поскорей покончить с охотой и вернуться в Эль-Тассир. Но здесь, в охотничьем лагере, в мире пеших драконов всеми как будто овладела странная вялость. Вроде слуги и проявляли расторопность, но это ни на миг не приближало Леона к возлюбленной. Ведь охота еще и не начиналась. Даже отряд во главе с ниччаром Залманарри пока не скрылся из виду.

– Как же мы охотиться будем, если дымом пропахнем? – вопрошал тем временем Кристан Брекенридж.

– Видите водопад и пруд под ним? – указал кивком Фатис. – Всем причастным к охоте перед выходом надлежит совершить омовение. Затем облачиться в новые, особые одежды. И обмазаться прибрежной глиной из речки.

Раб присел рядом с молодым сквайром, глядя, как Нордвуд точит клинок.

– Мечи едва ли пригодятся на охоте, – сказал он после долгого молчания.

– Догадываюсь, – отозвался охранитель, которого тоже угнетало нетерпение, хотя едва ли так же сильно, как гринвельдского принца.

– Будем надеяться, что ни гапторы, ни драконьи львы сюда не пожалуют. Тогда не помогут ни мечи, ни арбалеты, ни гастрофеты [4] .

Молодой Брекенридж уставился на раба.

– О чем ты толкуешь, Фатис? Драконьи львы?

– Да. Есть такие пешие чудища. Они меньше тиранодракона. Но опасней тем, что умеют устраивать засады. Тиранодракон огромен и могуч, но глуп. Он видит жертву и с воплями кидается на нее, круша все на своем пути. А драконий лев замрет в чаще и не шелохнется, пока жертва не окажется на расстоянии пары скачков. Тиранодракон считается королем пеших драконов. Но и у людей король часто бывает глупым и безобидным, в отличие от тех, кто менее заметен, но наделен умом.

4

Гастрофет– арбалет с рычажным взведением. – Прим. ред.

– О глупых королях ты тоже в книжках вычитал? – рассеянно проворчал Леон, глядя в темнеющее небо. – И как это раб смеет произносить подобные речи?

– Я знаю, что вы не донесете на меня. А еще знаю, что вы предпочитаете откровенность подобострастию.

– Погоди-погоди, так твари могут прийти сюда? – перебил Кристан. – Ты же говорил, они боятся дыма.

– Драконьи львы боятся. Но есть в этом краю существа, которых дым не пугает. Гапторы. Они немногим выше человека, но опасней тиранодракона.

– Это чем же?

– Тем, что они очень умны, юный господин. Дым гапторов не страшит, поскольку их далекие предки редко становились жертвами истых драконов. Столь мелкая добыча не привлекала огромных крылатых тварей. А если дракон и замечал их, они умели от него уйти. И в охоте им нет равных. Даже драконий лев не может соперничать с гапторами. Они охотятся небольшими стаями, как волки. Только они гораздо терпеливее волков. Тиранодракон кидается на все, что шевелится, кроме разве что «шагающей горы». А гапторы могут целый день выслеживать жертву, оставаясь незамеченными. Они способны оценить жертву. Что делает лев, если видит буйвола и человека? Он выберет буйвола, ведь тот крупнее, а значит, сытнее. Гаптор же всегда выберет человека. Потому что понимает: человек опасен.

– Человек опасен? – удивился молодой Брекенридж. – Для него? Я что-то не пойму.

– Да, юный господин. Вы помните, что стало с могучим тиранодраконом на потешной травле во время пира? Помните, как люди закололи чудовище, перед которым трепещет все живое? Гапторы не терпят соперников. Они умны и скрытны. Они могут часами находиться в десяти шагах от вас, но вы их не заметите.

Кристан невольно уставился на ближайшие кусты, а раб тем временем продолжал:

– И передние лапы у гаптора развиты прекрасно, не чета скрюченным, чахлым ручонкам тирана или драконьего льва. Их когти с легкостью вспарывают кожу трирога. Прыжку их позавидует пума. И если гаптор дал вам себя увидеть, значит у вас за спиной другой гаптор уже занес свою лапу…

– Фатис, – негромко засмеялся сир Нордвуд, – хватит нагонять на мальчишку страх. Гапторы водятся далеко на западе. Здесь владения тиранодраконов. Ибо здесь обитают «шагающие горы», на которых охотятся тираны. Как бы ни был глуп тиранодракон, он не потерпит в своих охотничьих угодьях гапторов. И твои разумнейшие убийцы это прекрасно понимают. Нет их на сотни лиг вокруг.

– Вижу, сир Нордвуд, – хитро улыбнулся Кергелен, – вы хорошо подготовились к путешествию в драконий край. А вот вы, юный сквайр, неважно.

– Чего? – захлопал глазами Брекенридж.

– Плохо вы подготовились, молодой господин.

Харольд снова тихо засмеялся. А Кристан переводил непонимающий взгляд то на него, то на евнуха.

Ночь спустилась почти незаметно. В тени каменной стены сумерки и так царили большую часть дня. Кроме того, лагерь окружали непролазные чащи. В основном причудливые растения напоминали папоротники и хвощи, но были гораздо крупнее. Может, и не столь высокие, как корабельные сосны Абертинского леса или Волчьего мыса, но повыше гринвельдских дубов и кленов. Они тоже мешали свету проникнуть в небольшую долину, где расположились охотники. По-настоящему светло здесь бывало редко – лишь когда солнце стояло в зените.

На небе одна за другой зажигались яркие звезды. С закатом не пришел холод, как это было в Море Зноя. Здесь, в краю гигантов, ночь хранила дневное тепло, лишь немного разбавляя его приятной прохладой.

Леон выбрал место поровнее, разложил циновку. Бросил сверху набитый овечьей шерстью мешок и улегся, устремив взор в звездное небо.

– Леон, ты что же, снаружи спать собрался? – удивился Харольд Нордвуд.

– Хочу глядеть на звезды, – негромко отозвался принц и вздохнул.

Без нее звезды казались такими холодными. Но когда он смотрел на них вместе с Инарой, было тепло на сердце и спокойно на душе. И весь мир исчезал, оставляя им двоим вечность любви и бесконечность пространства.

Где-то далеко затихало раскатистое урчание «шагающих гор». Даже им требовался сон. Из чащи доносились новые причудливые звуки. Просыпались звери-полуночники. Заливались сверчки и кузнечики. Судя по звуку, здесь они были куда крупней, чем где бы то ни было. Мягко журчал водопад. Потрескивали поленья в кострах, изредка легкая дымка проплывала над головой, закрывая на несколько мгновений звезды.