Кровь не вода (сборник)

И Лиде в который раз становилось стыдно.

Глава семьи по-прежнему относился к свояченице пренебрежительно – ну, есть и есть такой родственник, куда денешься. В конце концов, терпеть ее не приходилось долго – та приезжала максимум на две недели пару раз в год.

Однажды Лиза осторожно спросила сестру – та была, кажется, вполне в сносном настроении:

– Лидочка! А твоя жизнь с Алексеем? Ты никогда ни о чем не жалела?

Лида усмехнулась:

– Понимаю, о чем ты. То, что Алеша человек из другого теста, мужик деревенский, гораздо проще нас, «графьев», да? Мы ведь интеллигенция, да? Голубая кровь, белая кость! Ну, по крайней мере, ты так считаешь?

Лиза осторожно кивнула.

– Да о чем ты? – покачала головой сестра. – Мы женаты тысячу лет. Прошли через всякое. Трое детей. Приноровились к друг другу, привыкли. Знаешь, что в семье главное?

Лиза, разумеется, быстро замотала головой:

– Откуда мне знать, что ты?

– Главное, Лиза, почаще думать о других и пореже – о себе. Тогда и получается то, что называют семьей. Понимаешь? Ну, отодвинуть свои хотелки, свои обиды, свои привычки. А потом, – она задумалась, тяжело вздохнула и посмотрела в окно, – чего говорить! Жизнь-то почти прожита. И не самая плохая, думаю, жизнь! А Леша, – тут она оживилась, – Леша ведь совсем не плохой, поверь! Да, простоват. Груб бывает. Незатейлив, можно сказать. Но… понимаешь ли… В семье не это ведь важно!

– А что? – тихо и осторожно спросила сестра, радуясь, что интимный разговор, на который она почти не рассчитывала, наконец состоялся.

– Совсем другое, – засмеялась Лида, – совсем! Доверие, что ли. Жалость друг к другу. Привычка. Общее всякое – дети, разумеется. Поклейка обоев, покупка проигрывателя, отпуск, наконец. Грядки на даче. Семейные праздники. Ну, поняла? – с недоверием вздохнула она. – Семья – это общий стол и общие планы! А интеллект – так с годами не до него, ты мне поверь. Ценишь совсем другое. Вот поэтому я, – на секунду она замолчала, – и баб этих шумных, сестер его, столько терплю. Потому что эти дурехи – тоже семья!

Муж, конечно, Лизу терпел с трудом – Лида это видела и даже пыталась обижаться.

Он ответил резко, как ему свойственно, без церемоний:

– А пользы от нее, от этой букашки? Небо коптит, да и только. Вреда, правда, тоже немного, – добавил он, глядя на расстроенное лицо жены.

Ошибся. Ошибся насчет пользы. Когда его грохнул инсульт, Лида, совсем потерявшая голову, позвонила сестре. Не для дела – просто хотела сочувствия.

Лиза выехала на следующий день. Приехала строгая и серьезная.

– Ты, Лидочка, занимайся своими обычными делами, – почти приказала она, – а уж здесь я разберусь. Опыт, не приведи господи, есть, – громко вздохнула она и добавила: – Не приведи господи. Врагу не пожелаю.

И правда – сиделкой при зяте стала именно она. Так перестелить постель под лежачим больным не умела даже медицинская сестра, приглашенная из поликлиники. Вымыть, подложить судно, протереть, обработать кожу, поставить укол, накормить – все это она делала так виртуозно, что и предположить было нельзя, что эта сухонькая, маленькая немолодая женщина с крохотными ручками окажется такой ловкой, грамотной и умелой сиделкой.

Сильная и стойкая Лида, намаявшись за пару месяцев, надорвав спину и окончательно – нервы, только тогда чуть вздохнула: Лиза, бесполезная во всем, неумелая, неловкая, «дурноватая» и немного чокнутая, со всем распрекрасно справлялась.

Даже Тоня однажды расплакалась и попыталась поцеловать Лизину руку.

Лиза умудрилась даже поставить его на ноги – несмотря на сопротивление родни: «Лиза! Не мучай его!» – и самого больного.

– Ничего, – приговаривала она, – мамочка у меня пошла, и ты, Лешенька, пойдешь!

И терпеливо, не отступая ни на минуту, поднимала его и заставляла сделать хотя бы шаг.

И он пошел! Сначала по чуть-чуть, отказываясь и капризничая, потом медленно, очень медленно прибавляя, опираясь на ходунки, а позже на палку, он все же пошел.

Она делала ему массаж, выводила на улицу в теплые дни и героически предложила уехать в мае на дачу: «Воздух и природа творят чудеса, не сомневайся!» – убеждала она сестру.

Лида отказывалась – да ни за что! Как это – с почти лежачим больным без удобств? Без горячей воды, ванны и туалета? Без отопления, в конце концов?

Но – поехали! И там он и вправду ожил.

Прожил после этого лета он еще почти три года. А там новый удар. И все, конец.

После похорон Лиза осторожно спросила сестру:

– Лидочка! Мне уехать?

Лида махнула рукой:

– Лиза! Делай, как тебе лучше. После того, что ты для нас сделала… Да что говорить! Не знаю, как ты вообще еще держишься!

Лиза облегченно вздохнула – соскучилась по Питеру, по своей квартире, по могилкам мамы и папы.

– Я поеду, Лидочка, да?

Лида кивнула.

Не то чтобы она устала от сестры. Нет. Она была ей так благодарна, что оплаты за это нет. Нет такой цифры, чтоб поместилась в квитанции. Просто хотелось побыть одной. Очень.

Такая накатила тоска – хоть волком вой!

Ну, и выла, конечно.

Через три месяца после Лизиного отъезда раздался звонок из Ленинграда – Елизавета Никитична Коноплева попала в больницу. С различными травмами. Перелом руки, трещина коленной чашечки, перелом голени и сотрясение мозга. В общем, гражданка Коноплева попала под машину. Опасности для жизни нет, слава богу, а вот уход не помешает.

Лида подхватила Нину и внучку Светку, и тем же вечером втроем рванули в Питер.

Лиза кудахтала и бормотала, что «затеяли они все это зря», что она в полном порядке и вообще – срочно берите обратный билет!

Через две недели ее привезли домой, пожили с ней еще пару недель, первой сорвалась Светка: понятно, в Москве куча всяких неотложных и важных дел. Потом уехала Нина. А через два месяца засобиралась и Лида.

С Лизой было все в порядке. Ну, или почти в порядке. Лида отмыла квартиру, запасла продукты, договорилась с участковым врачом, что тот будет «патронировать» Лизу, и с почти легким сердцем вернулась домой.

Казалось бы, все. Совесть могла спать спокойно – Лиза стала выходить во двор и медленно доходила до ближайшего магазина – за кефиром и хлебом.

А большего ей и не надо!

Созванивались они почти каждый день, и Лиду снова закрутила ее собственная жизнь, полная трудностей, неурядиц и проблем – дети, внуки, здоровье и прочее.

Похоронили Антонину, дети женились, разводились, плодились и, как всегда, давали пищу для бессонных ночей. Уже разводились и сходились, попутно размножаясь, внуки и внучки.