Кровь пьют руками
Шрифт:
Наконец полковник заговорил снова:
— Хочу напомнить, господа, что начальная стадия плана «Покров» предусматривает лишь пассивную оборону. О взрывах заранее предупреждается местное население и противник… То есть, извините, федеральные войска. Все минные поля обозначены указателями. На стрельбу против… то есть федеральных войск приказано не отвечать.
— Садитесь, полковник! — Бажанов встал, махнул широкой ладонью. Экраны погасли. Генерал прошелся по залу, резко повернулся.
— Вот так! Могу добавить, что эвакуация, несмотря на некоторый сбой в сроках, идет
Он помолчал, бросил взгляд на мертвые экраны.
— К сожалению, не все так хорошо. Сегодня авиация федералов трижды снижалась над колоннами, переходя звуковой барьер. Есть жертвы. С нашей стороны — пятеро. С их — один самолет.
Это я уже знала. Лихой летчик, только что перешедший звуковой барьер прямо над Салтовским шоссе, не справился с управлением и «воткнул» свой «МиГ-44» в весеннюю грязь. Не осталось даже ямы — земля сомкнулась.
— Есть и более тревожные новости. В Волчанске, Ахтырке и Богодухове, занятых федералами, идет депортация населения. Есть факты грабежей и насилия. В Ахтырке с утра действуют команды саперов, город взрывают — квартал за кварталом.
По залу пробежал шепот — испуганный и одновременно гневный.
— Я получил информацию, — генерал помолчал. — К сожалению, господа, очень достоверную информацию, что аналогичная участь постигнет и наш областной центр.
На этот раз никто даже не осмелился шептать. Значит, как на Хоккайдо, откуда пришли к нам «коропоки».
— Мы решили согласиться с предложением господина Молитвина. Активная оборона города начнется только в случае подобных… эксцессов.
Кажется, он ждал, что шаман откликнется, но тот по-прежнему глядел куда-то в сторону. Или дремал — кто его разберет?
— Госпожа прокурор, у вас есть что сказать? От неожиданности я вздрогнула. Что тут скажешь? У Прокурора Фонаря нет даже гильотины…
— Порядок в городе в целом поддерживается, -неуверенно начала я. — Правда, полной информации у меня нет…
Да откуда и быть ей, полной, если даже жорики не знают, что делается в опустевших районах! Туда посланы патрули кентов, но, увы, без раций. Не хватило раций.
— …Конституционный суд поставил наш запрос на рассмотрение. К сожалению, это состоится не раньше апреля. Попытка импичмента в Нижней палате блокирована.
Как и аналогичная попытка в американском Конгрессе. Как и заседание Совета Безопасности ООН. Сразу четыре «вето» — когда такое было?
Пресса, конечно, вопит — и у нас, и во всем мире. Даже сюда набежала — сегодня утром два интервью пришлось давать. Да что толку?..
— Значит? — нетерпеливо бросил Бажанов.
— Значит! — кивнула я. — Нам не помогут. Никто не поможет! Там, в столиц, сошли с ума! Министр обороны заявил, что справится с нами силами одного парашютно-десантного батальона…
Внезапно послышался смех — такой неожиданный, неуместный. Я резко обернулась: господин Молитвин веселиться изволили.
— Извините, Эра Игнатьевна! — шаман развел руками. — Не сдержался. Просто я однажды такое слыхал. Про батальон. Или полк, не помню
уже.— Рад, что мы не теряем присутствия духа, — невозмутимо констатировал Бажанов. — У вас все, госпожа прокурор?
— Не все, — я задумалась. — Некоторые… деяния не имеют срока давности. Мы обязаны задокументировать все факты, чтобы потом этих мерзавцев отправить в Нюрнберг.
Мне никто неответил. Я понимала — почему. Lex, он, конечно, lex, даже если dura. Да только какой Нюрнберг в нашем богоспасаемом Отечестве? Кто ответил за расстрел «Белого дома»? За Чечню? За Нагорную республику? Сами померли, при нотариусе и враче, а какие не померли — розы стригут в отставке.
— Вопросы есть? — негромко проговорил генерал.
Кажется, и он подумал о всепрощающем Отечестве, дым которого и сладок, и приятен.
— У меня вопрос!
Господин Молитвин резко встал. Куда только сонливость подевалась!
— Где сейчас находится больше всего обезьян? В зале грохнуло. Даже Бажанов не выдержал — хмыкнул. Фол-мотоцикл вообще опрокинулся на пол, дрыгая колесами, а мне почему-то вновь вспомнилось Малыжино. Веники всякие, нолики…
— Господин Старинов! Доложите! — отсмеявшись, попросил генерал.
Полковник сделал строгое лицо:
— По данным разведки, лица обезьяньей национальности, известные под кодовым названием «коропоки»…
— Это не смешно! — резко перебил Молитвин. Полковник пожал плечами:
— Извините. «Коропоки» замечены в центре. Два, гм-м, правда напали на винные магазины. Имеются жертвы… среди бутылок.
И вновь — смех,
— Но основная масса переместилась южнее — на Баварию, Новые Дома и Восточный.
— Благодарю вас, — шаман кивнул, задумался. — В таком случае предлагаю ускорить эвакуацию южных районов города. Поверьте, это не шутка! «Коропоки» — проводники между слоями. Если они почуяли…
Внезапно до меня дошло — это действительно не шутка. И, кажется, не до меня одной.
— Хорошо, я вас понял, — Бажанов взглянул на огромную карту города, развешенную на стене. — Но сейчас дороги забиты людьми, нет транспорта. Где-то к вечеру сможем начать.
— Господин Молитвин, вы хотите сказать, что эти обезьяны… чуют смерть? — тихо бросил кто-то.
Шаман не ответил, и от его молчания всем стало неуютно.
5
Обедали тут же — в маленькой столовой, украшенной поблекшим лозунгом «Решения XXVI съезда КПСС — в жизнь!» Ни лозунг, ни обед (на диво невкусный, видать, без святых готовили) меня не интересовали. Мне нужно было нечто иное. Точнее, некто…
Господин Молитвин изволили откушать первое… второе… Кофе выпить… Я спокойно ждала. Перед заседанием шамана отловить не удалось. Значит, отловим сейчас.
Столовая опустела. Господин Молитвин одиноко восседал за дальним столиком, смакуя кофе (вторая чашка, а еще инсультник!). Я огляделась.
Пора!
— Приятного аппетита, Иероним Павлович!
Его рука дрогнула. Кофе плеснул на старую застиранную скатерть.
Я постаралась улыбнуться — искренне, радостно, как учит великий Лойола.