Кровь Рима

– Очень здоровая позиция!
– Радамист кивнул.
– Вижу, вы заметили баранину с пряностями. Настоящий деликатес этого региона. Вы должны попробовать его.

Макрон весело ухмыльнулся, но при этом упорно отказывался встретить суровый взгляд Катона.
– Обязательно попробую, Ваше Величество!

Он положил в рот один из больших кусков баранины и некоторое время энергично жевал, после чего его челюсть перестала работать, а затем отвисла, и он пробормотал.

– С пряностями? Да, эта долбанная штука просто горит.

Макрон без тщательного пережёвывания проглотил кусок мяса, затем налил в кубок вина и быстро выпил его, а затем налил еще, при этом пот выступил у него на лбу.

Катон неодобрительно прищелкнул языком.

– Центурион Макрон только что продемонстрировал, почему римские солдаты должны придерживаться простой диеты, Ваше Величество.

Радамист усмехнулся, наклонившись вперед, он взял кусок баранины и с удовольствием прожевал, глядя Макрону прямо в глаза.

– Возможно, наша еда иногда слишком сложна для тех, у кого более тонкий вкус. Не бери в голову, центурион. Налегай на хлеб, как трибун Катон, а?

Макрон слегка нахмурился, отвернувшись и втянув холодный воздух губами, которые все еще пощипывало.

– Как ты собираешься начать осаду завтра?
– Радамист направил свой вопрос на Катона.

Катон проглотил кусок хлеба, который он задумчиво жевал, и прочистил горло. Он уже решил не информировать иберийца о ночных действиях, поскольку не доверял хозяину вечера в том, что тот будет осторожен с полученной информацией. Если слухи распространятся и дойдут до врага, то у парфян может появиться возможность устроить ловушку или, по крайней мере, произвести сокрушительную контратаку. Лучше было захватить дальние здания под покровом темноты, а утром сообщить об этом Радамисту.

– Ваше Величество, первым шагом будет послать вперед глашатая, чтобы потребовать сдачи города. Я предлагаю, чтобы вы предложили жителям Артаксаты помилование в обмен на то, что они откроют вам ворота.

– Помилование? Я скорее поступлю с ними так же, как мы поступили с этими вероломными псами в Лигее. Жаль, что я не могу убить всех своих врагов.

Катон подавил свой гнев при воспоминании о том, как им манипулировали, чтобы разрушить Лигею, и заставил себя ответить нейтральным тоном.
– Согласно общепринятым принципам, лучше, чтобы царь пощадил хотя бы некоторых из тех, кем он собирается править. Поэтому лучше всего было бы предложить помилование.

– А если жители Артаксаты откажутся воспользоваться моим великодушием? Что тогда?

– Тогда мы поступим так же, как в Лигее. Используя осадные механизмы, мы ворвемся в город. Затем мы убьем Тиридата и его парфян и восстановим вас на троне.

– Ты говоришь об этом очень просто, трибун.

– В принципе, это достаточно просто, Ваше Величество, но, конечно же, это потребует немалых усилий: придется много копать, чтобы возвести укрепления для наших метательных орудий. К счастью, это то, в чем римские солдаты хороши, даже если они не особенно любят тяжелую работу и опасности, которые с ней связаны.

– Могу себе представить.

Катон сделал небольшую паузу, прежде чем вернуться к вопросу, который он хотел задать Радамисту.

– А вы, Ваше Величество. Каковы ваши намерения после того, как вы вернете себе трон? Что вы намерены предпринять, чтобы укрепить свое положение?

Радамист проницательно посмотрел на римского офицера.

– Я полагаю, что мои друзья в Риме предпочли бы, чтобы я проявил умеренность, чтобы завоевать расположение моего народа. Мы уже обсуждали это, ты и я, и моя позиция ясна и неизменна. Народ нужно заставить подчиниться, чтобы он повиновался моей воле так же быстро и бездумно, как выпоротый пёс повинуется своему хозяину. В Армении есть много тех, кто плохо ко мне относится. Тех, о ком я уже знаю, и тех, чьи сердца еще не известны мне. Первых я выслежу и убью, а вторых пощажу, если они научатся на примере первых. Если же нет, то и они будут уничтожены.

– Понятно, - задумчиво ответил Катон.
– А как Ваше Величество определит, что в сердцах других? То есть, если у них есть достаточно здравого смысла скрыть свои истинные чувства. Как вы узнаете, что человек плохо к вам относится, если он не признается в этом? Конечно, есть риск, что вы можете казнить верного подданного.

– Это правда...- Радамист поджал губы.
– Но это риск, на который я готов пойти.

Катон надулся.

– Ты не одобряешь, трибун?

– Не мне одобрять или не одобрять действия царя. Я просто выполняю приказы, продиктованные мне вышестоящим командованием.

Радамист слегка улыбнулся.
– Тем не менее, я чувствую, что ты не одобряешь. И все же. Даже после твоих действий в Лигее? Тогда мне показалось, что ты поддерживаешь идею карательного примера, примененного к горожанам.

Катон почувствовал, как его внутренности переполняет гнев и внезапная горькая ненависть к иберийцу, и ему потребовалось напрячь все силы, чтобы скрыть свои истинные чувства. Прошло несколько ударов сердца, прежде чем он заговорил ровным тоном: - То, что произошло в Лигее, было прискорбно. Я не позволю этому повториться, Ваше Величество.

– Ты хочешь сказать, что мы поступили неправильно?

– Я признаю, что это, кажется, произвело определенное количество положительного эффекта по дороге сюда... Но я бы призвал вас очень тщательно обдумать свои действия, когда трон снова станет вашим.

Радамист с трудом сдерживал себя, пока составлял свой ответ. Когда он заговорил, в его голосе нельзя было не заметить холодного презрения.
– Рим – мой союзник. Ваш император – мой друг. А тебя, трибун Катон, я уважаю. Однако твой совет кажется мне несколько самонадеянным. Ты всего лишь командир когорты, солдат. Ты не правитель царства, как я. Государственное устройство – это моя область знаний, а не твоя, и я был бы благодарен, если бы ты помнил об этом в будущем, прежде чем предлагать мне подобные советы.

– Ваше Величество, вы спросили мое мнение о том, что произошло в Лигее. Я просто высказал мнение солдата, но впредь, как вы прикажете, я воздержусь от высказывания мнений по таким вопросам.
– Катон смахнул крошки со своей туники и поднялся на ноги.
– Я благодарю вас за гостеприимство, но мне нужно подготовиться к началу осады с рассветом. С вашего разрешения?
– Он жестом указал на вход в палатку.

Выражение лица Радамиста на мгновение стало мрачным и зловещим, и Катон подумал, не откажется ли он позволить им уйти. Затем ибериец пренебрежительно махнул рукой, обратил внимание на вельмож, сидящих подле него, и поднял золотой кубок в знак тоста.

– Давай, Макрон, пойдем.

Макрон поднял бровь на Катона, а затем, с жалобным выражением лица, жестом указал на еду, разложенную перед ним.

– Вот дерьмо… - Бросив быстрый взгляд на Радамиста, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают, Макрон поспешно запихнул в рот маленький пирожок с медовой глазурью, затем схватил баранью ножку и сунул ее в боковую сумку, вскочил на ноги и вслед за Катоном вышел из шатра.

*************

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ