Кровь вторая. Орда

Сейчас Тигран, обдумывая своё незавидное положение, рассматривал всевозможные решения своих проблем: от унизительного падения в ноги Повелителя Стран и признание его богом, до откола армянских сатрапий от персидской империи и столь же унизительный уход под крыло Агара и Райс, становясь данником степи, взамен на их покровительство и защиту.

Первое, в принципе, было предпочтительнее. Оно оставляло возможность его людям, продолжать жить прежней жизнью, а вот при втором, о богатых походах можно будет забыть и тем самым, превратить страну в глухую провинцию, в которой вместо воинов, будут одни землепашцы.

Но всё же, больше всего, он уделял внимания попыткам столкнуть этих баранов лбами, что при любом исходе их ослабит и даст возможность, опираясь на собственные силы, свободно вздохнуть, а может быть и стать третьей силой, способной диктовать условия первым.

Тигран, уже давно жил на два фронта, в тайне от всех. Притом, одни ближники, знали о его стремлении сблизиться со степью, а другие, только о том, что их царь пытается вернуть благоволение Куруша. И никто не знал о намерении остаться в стороне, наблюдая смертельную грызню двух колоссов.

Кстати, один из последних, не видя возможности выйти на Повелителя Стран на прямую, только вчера предложил тайно встретиться с Крезом и попытаться склонить его на сторону Тиграна. Крез жаден до золота. Его можно купить.

По уверениям этого влиятельного вельможи, все наместники сатрапий платят Крезу за его поддержку перед Курушем и только Тигран, игнорирует его…

— Стоп, — неожиданно в голос сказал сам себе Тигран и похолодел от пришедшей ему в голову мысли, — ты всего лишь наместник сатрапии, а не царь страны, тупица, — со злостью в голосе, укоряя самого себя, прошипел урартец, — Куруш назначает наместников, он же их и снимает. А что, если следующим наместником, станет, как раз, Крез!

Эта мысль показалась настолько ясной и правдоподобной, что Тигран, чуть ли не взвыл от отчаяния. Конечно. Куруш, просто, вызовет его в Экбатаны и на законном основании снимет его с наместничества и поставит другого.

В обоих сатрапиях никто и не пикнет. Кто в этом случае за ним пойдёт. Жалкая кучка ближников? А пойдут ли они за полководцем, проигравшим решающий бой? К тому же, если это действительно будет Крез, то тот, их, просто, всех скупит, обещаниями и посулами, а может быть и реальным золотом.

Тигран вскочил на ноги и нервно заходил по храму огня из угла в угол. Но через некоторое время, поймав себя на том, что несколько думает, сколько эмоционально закипает, решил прекратить метания, вновь присаживаясь к священному огню и силой воли, заставляя себя больше не думать о Крезе, а самозабвенно придаться молитве огненному божеству, выталкивая из головы возбуждающие мысли.

Успокоился. Обмяк. Тут же пришли мысли о непрошенных гостях. Притом, он задумался не об угрозе этого молокососа, Тигран не поверил в колдовскую силу дочери, ибо прекрасно знал действия бабьей Славы на мужчин.

Он помнил, что эти любавы, могут воздействовать только на тех, кто сам этого хочет, а коли этой силе сопротивляться, то хрен, что они смогут сделать. Ни такие они и всесильные, а вот использовать свою дочь и её муженька в игре с Курушем, пожалуй, будет можно. Даже нужно.

Тигран тут же решил, что, как только Царь Царей уподобится призвать его к себе, то под предлогом какой-нибудь болезни, а лучше увечья, мол, на охоте упал, повредился, отправить послами в Экбатаны эту парочку, со всем их отрядом, с чётким указанием, чтоб своё колдовство применяли там. И чем бог не шутит, Зарине, возможно удастся смягчить Куруша, а может быть и вернуть его расположение к Тиграну.

А если ей не удастся дотянуться до Царя Царей, который, тоже прекрасно знает секреты любавиц, то по крайней мере, прибить Славой Креза, сделав его ручным и податливым, чтоб он запел Повелителю, другие песни, угодные Тиграну.

Эти мысли ему показались хорошими и настроение резко пошло вверх. В свете уже принятого решения, он пожалел, что поспешил с этим юнцом, предлагая ему разговор по душам. Не так надо было с ним говорить. Не так.

Надо было сразу, как предлагал Хартан, его «правая рука», ведающий его делами с Курушем, прижать хвост этому мальцу, показав силу и заставить со страха, выложить всё, как на духу: с чем прибыли, что задумали.

На худой конец, от несчастного случая на охоте, да ещё такого молодого и не умелого, никто не застрахован, поэтому, его и попытать можно, да и избавиться вовсе, не велика потеря. А к Курушу, направить только дочь с её девами. К незамужней Зарине, там будет больше интереса.

То, что этот Кайсай, болтался при ней, как не пришей кобыле хвост, Тигран понял чётко. Похоже, этого мальчика все играют в тёмную. Он даже не знает, что дочь, уже давно скинула его ребёнка, а незнание таких вещей, говорит о многом.

Зарине знает, Райс знает, его в письме уведомили, а этот рыжий простофиля, до сих пор ничего не знает, не ведает. Отсюда следует, что мальчишку держат на привязи, лишь для какого, короткого деяния. Как ядовитую стрелу, раз пущенную из укрытия, без надежды в последствии подобрать обратно. Он расходный материал. Мясо. А на кого его решили нацелить? На Куруша? А ведь вполне может быть. И что в этом случае стоит предпринять? Помочь или предотвратить?

Дилемма. И решив, что это будет зависеть от знания его цели и подробностях задания этой пары, решил обдумать это, лишь после серьёзного разговора с дочерью.

На самом деле, Кайсай знал, что Зарине избавилась от их ребёнка, но только узнал он, действительно, из всех, пожалуй, самый последний. Нет. Ему ничего не сказала сама Зарине, не поведала и Райс. Золотце промолчала, хотя возможно, она тоже не знала. Его просветила Гюрза, уже в этом походе и то, по секрету и лишь, когда они сдружились.

Рыжий на удивление, с одной стороны, воспринял данную весть равнодушно и спокойно, но с другой, дополнительно возненавидел свою, теперь уже, по-настоящему поддельную жену.

Обдумывая всё это, Тигран решил, пока, пацана не убивать. Может действительно пригодится, как расходный материал в будущем, но прижать, мнимого зятя, он всё же решил не откладывая. Завтра же. А вот уже после этого, наконец, поговорить с дочерью, при любом раскладе, заставив её играть на родного отца и на род, а не на «чужую тётю» и облачные мечты.

С этими мыслями, воодушевлённый забрезжившим просветом в чёрных тучах неприятностей, обложивших его вокруг, он покинул храмы, но к столу больше не вернулся. Лишь пройдя мимо, дал знак своей «левой руке» Тарханиспану, тому, что приводил к нему молодого бердника, следовать за ним, а также, поднимаясь уже по каменной лестнице в свои покои, поймав взгляд Ашпани, крутившемуся возле дочери, тоже кивком головы дал понять, что ждёт его у себя.