Кровь вторая. Орда

Некое благообразное преображение прошли и его телохранители, что сопровождали Куруша во дворец. Кроме того, в свою свиту он включил Мазара, как своего визиря и помощника.

Фарнапс, со своей свитой, вышел приветствовать загадочного царя во двор, выказывая тем самым уважение высокородному гостю и после приветствия, пригласил за накрытый стол, к которому прошли лишь Куруш и Мазар.

Несмотря на то, что мидийский «стукач» Арадад, обрисовал Куруша, как исчадье мрака и пособника дэвов, настаивая лишь на том, чтоб Фарнапс не спугнул мерзавца до появления «разящей руки Великого Иштувегу», царь Пасаргады не преминул засветить перед «дорогим» гостем свою молодую красавицу дочь.

Как там ещё будет с Иштувегу непонятно, а именитый царь, старинного Эламского рода Ахеменидов, вот он и породниться с таким, было бы верхом его мечтаний. Если, как говорит Арадад, этот красавец личный враг самого Иштувегу, значить он, как минимум, ему ровня, а может быть и даровитей самого царя Мидии, коль тот, так жаждет его смерти и похоже, который раз не может до него дотянуться.

Техника вынужденного ожидания и распускания слухов по городу, применённая Курушем, оправдала себя на все сто процентов. Молодая красавица Кассанден, глаз с молодого царя не сводила, похоже уже заочно влюбившись в него по уши и непонятно, что себе на воображавшая по его поводу.

Куруш не только не испортил её ожиданий, но и реально превзошёл их. Он вёл себя по-царски, достойно и не скрываясь, оказывал ей знаки внимания и расположения, давая понять своим поведением и поступками, что хочет её как женщину, но внешне оставаясь неприступным, как и положено было быть «рыку царя» и как учил великий бабник и пройдоха Уйбар.

Сработало. Такое поведение оказалось действенным не только применительно к боевым девам степей, но и с домашними девицами провинциальных дворов, на которых это действовало, в ещё большей степени, без исключения и почти на смерть.

Бедная девочка, уже через одну смену блюд, была в полуобморочном состоянии и готова была на всё ради него. Абсолютно на всё. К тому же ему, в самом деле не приходилось над собой производить насилие, так как Кассанден понравилась будущему царю царей, по-настоящему, и он был не прочь ею обладать не только ради родства с царским родом пасаргадов, но и просто, как приятной и красивой девушкой, которая, как оценил Куруш, будет и женой отменной и матерью его детей идеальной, соответствующей всем установленным канонам.

В разгар шумного и весёлого застолья, неожиданно, в зал влетел перепуганный охранник и только успел прокричать своему царю: «Мидийцы!», как тут же был отброшен на пол, распахнувшейся створкой двери, в которую, буквально, влетел закованный в украшенный золотом металл и с мечом наголо, рослый, здоровый и с виду немаленький по рангу военачальник.

Следом вбежали полтора десятка элитных воинов в тяжёлых металлических доспехах, которые, тут же окружили полукругом праздничный стол, прижимая гостей к их местам и всем видом давая понять, что резких движений, им делать не стоит.

Огромный предводитель мидийцев, стоящий впереди, медленно снял с головы золотой шлем, не выпуская из руки оружие и грозно оглядел сидевших, остановив взгляд на Мазаре и Куруше, вернее, на его царском амулете, что красовался на груди.

Тут, через стол, на четвереньках, переполз Арадад и скрючившись в три погибели, заискивающи дрожа перед грозным мидийским военачальником, тонко и противно лебезя, пропел:

— О, великий Харпаг, повелитель непобедимого воинства!

Большего он пропеть ничего не успел, так как меч великана оборвал, и его слова, и его жизнь. Харпаг не выражая ничего на своём каменном лице, просто и буднично, вогнал оголённый меч, в прогнувшуюся перед ним спину и тут же вытерев окровавленное оружие о его халат, пока тело медленно заваливалось на пол, убрал меч в ножны, позвав:

— Карад!

Из рядов закованных в металл воинов, стоящих за спиной, вышел невысокого роста, но широкий в плечах рубака и подойдя с боку к Харпагу, брякнул себя рукоятью меча о грудь.

— Принимай тела и дела. Отныне, ты здесь визирь, — на этих словах, Харпаг повернулся к воину лицом и добавил, — мой визирь.

Воин, которого назвали Карад, кивнул, вновь стукнул себя кулаком, с зажатым мечом в грудь и наконец, вложив оружие в ножны, ухватил окровавленный труп за плечи халата и куда-то поволок из зала, оставляя кровавую дорожку. Харпаг брезгливо посмотрел на выпачканный пол, обошёл фактурную мазню и остановившись напротив Куруша, спокойно скомандовал хриплым голосом:

— Все вон. Я с царём Аншана, говорить буду, с глазу на глаз.

Воины расступились, народ зашевелился и потянулся к выходу, во главе с царём Фарнапсом. Куруш мельком взглянул в глаза царя Пасаргады, в которых сверкала злоба за унижение его и свиты, и вместе с тем, отчаянное бессилие перед «хозяевами земель». Фарнапс встретился глазами с Курушем и в его взгляде он прочёл вопль досады и жажду отмщения. Может быть это Курушу только показалось, но он воспринял его взгляд, именно так.

Царь Аншана стиснул зубы и медленно прикрыл веки, как бы отвечая, мол, всё будет хорошо, всё образуется, как надо, хотя и сам пока не знал, как вести себя с Харпагом, за спиной которого, полтора десятка элитных воинов и поэтому, проглотил общую обиду унижение и приготовился слушать, о чём это с ним решил, таким образом, поговорить главный полководец мидийского царя.

Какой-то угрозы для себя он не ожидал, так как помнил, что Харпаг числился в друзьях Артембара, который и провозгласил его царём Аншана, но кто его знает, что на уме у этого вояки. Он тоже поднялся с места, и они уставились друг другу в глаза. Началась увлекательная, но очень нервная, молчаливая игра в гляделки. На скулах Харпага играли желваки. На лице Куруша замерло каменное спокойствие.

Все вышли. Дверь закрылась снаружи. Харпаг и Куруш остались одни, но молчанка продолжалась, как и гляделки глаза в глаза. Никто не отводил взгляда и не моргал. Поначалу Куруш думал. Он пытался угадать цель визита Харпага, да ещё с такой нахрапистостью и пролитой кровью посланника самого Иштувегу.

Что могло толкнуть полководца на такой опасный шаг? Старался угадать, о чём будет разговор, но со временем, мысли были вытеснены этим физическим противостоянием и в конце концом, он уже ни о чём не думал, кроме удержания взгляда и не желания уступить, закованному в доспехи вояке. Первым прервал молчание, естественно Харпаг:

— Ну, привет тебе, царь Куруш, — почти прошипел полководец, не отрывая при этом глаз от собеседника.

— Привет тебе, Харпаг, — таким же образом ответил царь, — много наслышан о тебе.

— Я о тебе уже, тоже наслышан, — продолжил великан, всё в той же шипящей манере.

Куруш понял, что такая напряжённая ситуация ему не выгодна. Харпаг, вряд ли, толком начнёт говорить нормально и по существу, коли ситуацию не переломить и не сменить напряжённость, на нечто более доброжелательное.

Он достаточно показал свою внутреннюю силу, а этот упрямый, как баран, военачальник, явно не привык проигрывать, похоже, даже в игры. Он расслабился, отвёл взгляд в сторону пустующих тюфяков, поднял один и передавая его через стол Харпагу, уже спокойно и дружелюбно предложил: