Кровавая свадьба

— Ты конкретно говори, Димыч, — робко подал голос Валера, покосившись на Свету, мол, я за тебя. — Есть предложения? А то орешь, орешь… Светке и так плохо.

— Естественно, предложение есть, — в возбуждении Дима заходил по комнате.

— Не волнуйся так, Димыч, Света выслушает, — ободрил его Валера. — Правда, Света? Ну, скажи…

— Да! — рявкнула она и отвернулась.

— Я считаю, Светке надо ехать домой, — сказал Дима.

— Я не могу! — завопила она и наконец разревелась. — Ты не понимаешь, что я боюсь ехать в город, где убили папу, Германа и Егора? Не знаю, почему их убили, но они у-би-ты! Я боюсь людей, я всех боюсь, всех! Почему на меня это обрушилось, почему? Я одна, совсем одна.

— О, о! Жалко себя стало? Разнюнилась, — не сочувствовал ей Дима. — Кто тебе сказал, что ты одна? С тобой я и Баклажан. Втроем поедем.

— Только без трупов, ладно? — попросил Валера. — А то я как-то к ним не привык.

— Баклажан, заглохни, пожалуйста. Ты, Светка, должна быть там, с Германом попрощаться, долг твой такой. Тебя же разыскивают. Мы поедем наблюдать и станем тайной охраной тебе, а ты представишь нас как своих друзей.

— Дима, — запыхтела она, — что несешь: приезжаю я с двумя мальчиками — аж под два метра ростом. И эти мальчики мне просто друзья. А я замужем.

— Ты считаешь себя самой умной? — самодовольно хмыкнул Дима. — Так вот: я умней. Мы поедем под прикидом. Баклажан назовется твоей подругой, а я… так и быть, другом Баклажана.

— Димыч, — занервничал Валера, — ты придумал глупость. Только дебил не поймет, что я не девушка.

— Светка же не поняла, — возразил Дима.

— Да она тогда вообще ничего не соображала. Нет, тебе моча в башку стукнула. Нас раскусят и пришьют вместе со Светкой. На всякий случай пришьют. Я не хочу стать трупом.

— А как же твой талант? — Дима растянул губы в ехидной улыбке. — Вот и докажи, сделай так, чтобы ни одна собака не догадалась, что ты не баба.

— Но почему, почему я не могу быть самим собой?

— Потому что я не могу девчонкой нарядиться, глянут на мои бицепсы — и все. Твоим парнем — пожалуйста. И потом, ей нельзя ехать с двумя парнями, у нее муж есть, слышал про него? А нам надо находиться при ней. Вы же не все видели в бассейне. Герман, умирая, успел написать два слова.

— Какие? — в унисон спросили Света и Валера.

— Он написал: «Рита» и «слова». Светка, кто такая Рита?

— Он встречался с ней. Мы с папой думали, что Герман женится на ней. А чем он написал и где?

— Кровью на кафеле. Он хотел что-то важное сказать. Тебе, Света, надо спросить у Риты, что значит слово «слова». Она должна знать. Звони своему… как его зовут? Только помни, ты не в курсе случившегося.

— Не могу… Позвоните вы, а?

— Баклажан, вперед.

— Опять я? Надоели! Втягиваете меня, а о последствиях никто не…

— Звони и быстрей! — Дима сунул ему телефон.

Валера набрал номер сотового Марата под диктовку Светы, одновременно слушая указания Димы, что ему говорить. Когда Марат ответил, он довольно убедительно затрещал:

— Вы Марат? Я самая лучшая подруга Светланы… Нет, не волнуйтесь, с ней все в порядке, она у меня дома. Мы были в отъезде, приехали сегодня и сразу звоним… Она в душе, можно сказать… — Валера зажал трубку ладонью, прошипел: — Все равно, Светка, он тебя требует, причем срочно. Бери, блин, трубку.

Света нехотя придвинулась в нему, через паузу, собираясь с духом, поднесла трубку к уху. Не успела назвать свое имя, как Марат закричал:

— Светлана! Куда ты пропала? Я звоню, звоню…

— Я ездила… — и подняла глаза на Диму: куда?

— На соревнования, — подсказал он.

— На соревнования ездила.

— На какие, черт возьми? — психовал Марат. — Короче, Света, немедленно выезжай. У нас несчастье. Герман… Наберись мужества, ты должна знать… Германа убили. Света, Света, ты слышишь? Почему молчишь?

— Я слышу, — промямлила она. — Я приеду.

— Что он сказал? — спросил Дима, когда она отбросила трубку.

— Сказал, что Германа убили.

— Так и ляпнул? Не мог дождаться твоего приезда? — вознегодовал Дима.

— А чего тянуть? — вздохнула Света, опустив голову.

— Ладно. Баклажан, я сказал в институте, что уезжаю по семейным обстоятельствам. Ты можешь отпроситься со своей баклажаньей грядки?

— Скажу, что охрип, не могу петь, — проворчал тот.

— Отлично. Делай из себя красотку, да чтоб комар носа не подточил.

Два часа понадобилось Валере для создания образа неотразимой девушки. Перво-наперво при помощи Димы он накрутил на бигуди волосы, затем тщательно удалил кремом волосы с лица (к счастью, на подбородке их практически нет), с рук и ног, с груди. Он основательно наносил макияж, сооружал прическу, а Дима режиссировал:

— Смотри, Баклажан…

— Называй меня Валерия, — огрызнулся тот, — чтобы не оговориться.

— Не волнуйся, я пока при памяти. Ты можешь совать нос всюду, девчонки любопытные, больше слушай, а потом в подробностях пересказывай мне. Смотри, артист, не переборщи. Не хохочи, не мигай глазенками как дурак, а то я замечал это за тобой. Базарь только по существу. И вот такие телодвижения не делай, так голубые ходят, а не девчонки.

Он прошелся, виляя задом и корпусом, получилось грубо.

— Я никогда так не хожу, — набычился Валера. — На себя посмотри, вырядился, как жлоб. Такая интеллигентная девушка, как я, сроду не заведет себе подобного урода.

Дима посмотрелся в зеркало. Кожаная куртка отца Валеры тесновата, под курткой футболка ядовитого зеленого цвета, на шее серебряная цепь со здоровенным крестом, на голове черная с белыми знаками бандана, черные очки придали лицу загадочно-свирепый вид. Дима остался доволен:

— Классный видок. А вот у тебя не все в порядке. Шея не того.

— У меня красивая шея, длинная, так все говорят.

— Не спорю, возможно. Но немного кадык выпирает.

— Извини, отрезать не могу.

— Шарфом замотай! Всему учить надо. Мы не на карнавал собрались. Готовы?

— Димыч, ты организатор банды, — ворчал Валера. — Нас в тюрьму посадят, а я в тюрьму не хочу.

— За нетрадиционную ориентацию не сажают. Баклажан, на кой тебе чемоданы? — вытаращился Дима.

— Не должна же я ходить в одном и том же! — рыкнул на друга тот. — Кто поведет машину? У меня маникюр не высох. Еще я должна войти в роль…