Кровавый Гарри

— Отряд? — У Самуила на лбу выступили капли пота, ему казалось, что он бредит, столь немыслимое говорил сейчас вальяжно стоящий перед ним парень. Но реальность не отступала.

— Отряд, — весело подтвердил Максим, — так же как и ее. Я одолею вас, мастер, но постараюсь сохранить вам жизнь в обмен на службу. Как вам такой вариант? Мне до смерти надоело терпеть ваше мнимое превосходство. Сильный подчиняет слабого, а не служит ему, такова жизнь. Вы здесь не от себя, понимаю, вы здесь от государства. Но вы перешли границы дозволенного и любой суд признает мою правоту и право на действие. Так что я вас позаимствую у государства, вы будете мне служить или умрете. А государство… Государство не обеднеет. Пришлют нового мага, только и всего. Ну что, мой кучерявый недруг, сразимся? Моя Правда против вашей, что может быть проще?

Самуил молчал так долго, что Максиму надоело.

— Вызов сделан и принят, не так ли, мой пока еще учитель? Как все правильно обставить я доверяю вам, даже спорить не собираюсь с вашим великим опытом. Сегодня? Сейчас? Завтра? Мне все равно, я готов.

— Ты пожалеешь, Максим. Это не угроза, лишь факт. А что до правил, они и впрямь не сложные. Я вызову смотрящего за соблюдением Справедливости, он будет здесь через час или два. Сегодня. Тянуть не имеет смысла. Но что ты поставишь на кон? Жизнь — слишком просто. Ты верно думаешь, что рискуешь лишь ей и потому так смел. Юность безбашена, а вам нет еще и тридцати. Пан или пропал. Сколько костей подобных юнцов гниют в земле? Но всякий думает, что уж ему-то повезет. Я даже пожелаю вам удачи. Готовьтесь. И знайте — после того как я размажу вас, хоронить будет нечего. Но будет что забрать. Вашу эльфийку. Не приходило в вашу пустую голову, что она вас обманывает, играет вами, скажите?

— Пусть, женщинам свойствено лукавство. Разве не за это, в том числе, мы их и любим?

Самуил отпрянул. Это уже не лезло ни в какие ворота. Парня надо было спасать, и он мучительно искал выход из ситуации. Мысленно маг ругал себя последними словами за то, что упустил и не заметил изменений в ученике. От последних же слов ему попросту стало страшно, как бывает страшно когда на твоих глазах сильный зверь рвет и пожирает другого человека, а ты лишь беспомощно смотришь на это, не в силах вырвать жертву из пасти, чтобы не рискнуть жизнью самому.

— Вы сошли с ума. Лукавство. Любовь. Женщины. Она эльфийка, Максим, эльфийка. Не женщина. Не человек. Она враг-искуситель. И для меня не будет более наглядного урока, чем вспоминать потом, что она сделала с вами. Вы никогда не сможете знать ее планы, поскольку знание подразумевает понимание, а понять нелюдь — нетривиальная задача, и уж вовсе невозможная, если самому при этом остаться человеком. Вы победите меня, давайте представим на минуту невозможное, пофантазируем. И что же? Ее план исполнится, поздравляю. Но представьте, что вы проиграете, что же тогда? Она станет моей слугой, а не вашей. Моей. По закону. И не думали ли вы, что именно в этом может состоять ее план, мой глупый и наивный ученик? Вы победили — ее план сработал. Вы проиграли — ее план сработал. Очень по-эльфийски.

Максим понял, что пропустил удар.

— А что у вас мне можно будет взять в наследство, если я вас все-таки прикончу?

— Ага. Начали понимать. Поздравляю. Возьмете мой посох, хотя, на вашем месте, я все же думал бы о другом.

— Я думаю о том как и когда вы будете лечить Ивана. Согласитесь, было бы куда логичнее, если бы об этом думали вы.

— Никак и никогда, юноша. Вы не оставили мне выбора. Ему осталось минут десять, дольше все, магия не поможет. Я вынужден принести друга в жертву. В жертву вам, хоть вы и не осознаете. И это не добавит к вам симпатий, когда мы начнем физически решать навязанный вами вопрос.

— Моя вина? — Удивился Максим. — В чем? В том, что друг думает прежде всего о себе, а лишь после о друге? Нет, увольте. Вы можете высмеивать мою глупость сколь хотите преувеличенно, но не вешайте на меня свою трусость.

— Вы прекрасно все понимаете и напрасно пытаетесь меня вывести из себя. Теперь, когда я все понял, для вас это стало достаточно затруднительным. На серьезно больных не обижаются, а вы, Максим, очень больны. Она спалила вас как огонь сухостой. И ответит за это, можете мне в этом поверить.

— Знаете, Самуил, в чем ваша проблема? Вы не верите в людей. А это значит — не верите и в себя. Потому проиграете. Вы и сейчас боитесь, ведь ваше "понимание", как и ваше спокойствие — ложь. Боитесь чего? Задумайтесь. Предать друга, если он действительно вам друг, и этой ценой победить — не лучшая идея. Друзья предают, такое бывает. Но друзей не предают. Смотрите.

В порыве странного наития, Максим вытянул руку к неподвижно лежащему телу Ивана и скастовал "восстановление тела", простое, но энергоемкое заклинанание. Магия пошла сильным и ровным потоком, напитывая маной почти умершего наставника. Максим любил наглядность. Копья, пронзавшие Ивана, треснули и вышли их него дроблеными обрубками. Само тело задрожало слегка выгибаясь. Максим не ослаблял напора, буквально вколачивая в него ману, добиваясь полного излечения, даже когда понял, что "дядька" уже не умрет. Страшная дыра на лице затянулась на глазах, Иван задышал, руки машинально зашарили по песку, глаза открылись. Последним аккордом Максим погрузил его в сон.

— Чтобы не мешал и не пришлось объяснять, — пояснил он магу, — это ведь ваш друг, потрудитесь взять на себя хоть это. Я же немного отдохну с вашего позволения, как будет все готово — позовете. Максим повернулся и пошел в свою "камеру". Ему казалось очень важным увидеть сейчас эльфийку и посмотреть ей в глаза.

— Ну и дурак! — крикнул ему в спину Самуил. — Круглый дурак. И так не имел шанса, а теперь…. Но спасибо, это развязывает мне руки. Впрочем, может ты еще имеешь что сказать, мой болтливый бывший ученик? — Самуил, надо отдать ему должное, чувствовал себя так, словно гора свалилась с плеч, ну, или часть горы. Даже дышать стало легче. "Иван жив. Хвала Матери. Половина дела сделана. Но как же так я ошибся?"

— Я твою маму в рот е…..л. Только это.

Глава 11

Максим и сам понимал, что поддается под воздействием эльфийки, но не то что не мог, не хотел тому противодействовать. Как и положено качественному подкаблучнику, таковым он себя не считал. Что с того, что она взяла в свои руки все его средства? Не ему же заниматься бытовыми мелочами, не правда ли? Баба должна знать свое место, и очень хорошо, что она его знает и не лезет в мужские дела. Какие именно у него есть "мужские дела", если не считать таковыми тренировки, Максим и сам бы не сказал, но что подруга в них не лезет — был вполне уверен. Тем более она слуга официальная, что часто и охотно подтверждала словом и делом, радуя самолюбие. А траты на шмотки — так то такое. Женское. Разве не стоят эти тряпки ее сияющих манящих глаз?

Когда он вошел в комнату, освещяемую новыми канделябрами (бронза!) с недешевыми свечами, и увидел свою "верную служанку", сидящую поджав ноги на кровати, когда в который уже раз почувствовал как тонет в ее глазах, смотрящих робко и тревожно, словно с затаенной надеждой, раздражение мгновенно улетучилось.

Эльфийка с кошачей грацией соскользнула на пол (паркет!), одним длинным плавным движением оказываясь рядом с Максимом, и, упав на колени, поцеловала его руку.

— Мой господин, Кровавый Гарри, я все подслушала. Вы самый благородный человек на свете, и я благодарю свою судьбу служить вам, — мелодично пропел ее голос.

Максим засмеялся. Эльфийка упорно звала его "Кровавым Гарри", с непременным придыханием. Сокращение имени в ее исполнении звучало как "Кровавый", что немного смущало, и не будь она столь мила, столь наглядно самоотверженна, то могло и раздражать. Потакание милым слабостям служило дополнительной подпоркой под официальным его положением "главы и хозяина", ничего нового.

— Мне надо отдохнуть, милая, — Максим ласково потрепал ее по голове, — мне надо поспать хотя бы полчаса.

— Я все поняла — улыбнулась Сафра, — вы уснете и будете спать очень глубоко, мой господин. Я вам спою.