Кровавый разлом

Он нахмурился:

— А дед мой ел. Каждую неделю. Я о деде говорю — когда он был маленький, каждую субботу ел недельную кашу. А когда я был мальчишкой… тоже было несладко. Воды не было, воду набирали из колонки на участке.

— Я помню эту колонку, — сказала Лена. — В шестидесятые годы она еще была. И знаешь что? Вода была вкуснее, чем из крана.

— Вкуснее, — согласился Герлоф. — Только иногда вдруг становилась коричневой. Тогда надо было качать, и качать, и качать, пока опять чистая не пойдет. И туалета со смывом не было. Ведро, как наполнится, выливали в яму. Неосторожно выльешь — все ноги в жидком дерьме. И поскользнуться можно…

Лена со стуком положила вилку:

— Папа! Мы же еще едим!

— Ладно, ладно… — Герлоф подмигнул внукам. — Летом, значит, воды мало, а весной — чересчур. Ручьи, лужи… В альваре прямо озера стояли. Помню, мы даже купались… А однажды мой брат Рагнар нашел железный таз. Мы к нему приспособили парус — и в ручей. Он тут же перевернулся. — Герлоф засмеялся. — Это, значит, было мое первое кораблекрушение…

— А автомобили уже были? — спросил внук.

— Машины были. Сколько себя помню, машины всегда были. Еще и электричества не было, а машины были. Еще до Первой мировой… а свет подвели только в сороковом году. И не все хотели подключаться — дороговато было. Некоторые до последнего не расставались с керосиновыми лампами.

— Зато ни от кого не зависишь, — вставила Юлия. — Никто свет не отключит.

— Это-то да… и грозы все боялись. Как гроза — прятались в ближайшем доме. Или в машине, если в дороге… не привычны мы были к электричеству.

Дети доели яйца и выскочили во двор. Герлоф с дочерьми остались за столом.

— Кстати, я начал читать мамины дневники. — Герлоф чувствовал себя как на исповеди.

— Они на чердаке были? — спросила Юлия.

— Нет… в шкафу. В самом низу. Хотите почитать?

— Лучше не надо, — сказала Юлия.

Лена нахмурилась:

— Я видела их там, но не трогала. Это все-таки очень личное… Разве она их не сожгла? Мне казалось…

— Сожгла? Никогда ничего такого не слыхал, — поспешно прервал ее Герлоф. Он собрался с духом и с убедительной капитанской интонацией объявил: — Я их читаю. Ничего плохого или незаконного в этом нет.

За столом стало тихо. Он достал из миски последнее яйцо, очистил его и тихо сказал:

— Мама видела в саду какие-то странные существа. Она вам ничего не рассказывала?

Дочери непонимающе уставились на отца.

— Гномов? — спросила Юлия. — Мама — не знаю, а бабушка видела. Настоящих гномов.

— Нет. Не гномов. Элла пишет о каком-то бесенке, как она его называет. Он к ней заходил, когда она оставалась одна в доме. Я-то сначала решил, это какой-нибудь ухажер из деревни, пользуется случаем, что муж в море…

— Бесполезно, — вставила Юлия. — С мамой? Бесполезно.

— И я так думаю… — Герлоф задумчиво посмотрел в окно. Трава, кусты… — Но все же кого-то она видела? Со мной не говорила, так, может, с вами?

Юлия покачала головой и сунула в рот последнюю половинку яйца с икрой:

— Мама была очень скрытной… Она умела молчать.

— А может, тролль из каменоломни? — улыбнулась Лена. — Эрнст все время рассказывал о троллях.

Герлоф не ответил на улыбку.

— Никаких троллей там нет, — заключил он и начал с трудом выбираться из-за стола. Дочери кинулись помочь, но он их отстранил. — Спасибо, справлюсь. Пойду лягу. Не забыли, что завтра пасхальная служба?

— Мы подбросим тебя к церкви, — сказала Лена.

— Вот и хорошо.

У Герлофа была своя отдельная спальня. Он закрыл за собой дверь и переоделся в пижаму, хотя было только девять часов. Он не сомневался, что тут же уснет и что ему не помешают ни разговоры в гостиной, ни включенный телевизор. Прислушался к детскому смеху и закрыл глаза.

Возня с внуками утомила его — он уже не выдерживал такого темпа. А что будет, когда начнутся летние каникулы? Сколько ему осталось наслаждаться весенним покоем и тишиной?

33

— Алли! — Макс выпрямился в кресле. — Алли, посмотри на меня! — Пуделек сидел у Венделы на коленях в другом конце гостиной. Он повернул голову на свое имя. — Алли? Ты меня видишь?

Песик тихо заскулил и начал принюхиваться, вертя головой из стороны в сторону.

Макс вздохнул:

— Он меня не видит, Вендела. Слух и обоняние сохранены, но он ослеп.

— Ничего подобного. Он видит намного лучше… и уже не натыкается на мебель. — Она почесала Алли за ухом. — И он смотрит на меня, смотрит… Правда, малыш?

Алли поднял голову и лизнул ее в шею.

Макс покачал головой:

— Никогда не слышал, чтобы зрение ни с того ни с сего улучшилось. Такого быть не может.

— Может, — возразила Вендела. — Здесь, на острове, может. Здесь очень здоровый климат. Воздух, вода… много кальция в почве.

— Кальция — да. Тут ты права. — Макс вздохнул и направился в прихожую. — Мне надо поменять резину. Можешь сварить макароны?

Она пошла в кухню и поставила воду для макарон. Через пару часов она наконец останется одна. Поскорее бы.

Пасху отпраздновали славно — хорошо поели, выпили вина, потом Вендела помогала Максу с чтением корректуры. Завтра он уезжает с презентациями и приедет только в пятницу. Будет представлять свои предыдущие книги «Помоги себе сам» и рекламировать готовящееся к выходу «Ультимативное питание».

— Книгу должны ждать, — говорил Макс, — а ожидание надо создавать.

Он ходил из угла в угол, то возбуждался, то раздражался — так было всегда перед публичными выступлениями. Многое могло пойти не так — никто не придет на встречу, сломается микрофон, организаторы забудут привезти книги или заказать гостиницу…

Поначалу Вендела ездила с ним на такие презентации. Они ужинали в хороших ресторанах, она помогала ему, но потом они заключили соглашение — ей не стоит ездить. Лучше остаться дома.

Она запустила макароны в кастрюлю и направилась было в гостиную, как взгляд ее упал на молочно-белую лужицу на темном каменном полу. Алли вырвало. Она побежала в кухню за бумажным полотенцем, но было уже поздно.

Она услышала крик:

— Вендела!

Она вышла, постаравшись изобразить непонимание: