Кровавый янтарь

Я выгнулся дугой, ощущая, как полтора десятка артефактов залечивают раны. Одна за другой выпали из кровоточащих отверстий три пули, гулко звякнув об пол, и я почувствовал, как кожа в местах ранений натягивается.

Раны срастались просто-таки моментально. Причем даже разрез на шее исчез, словно его не было.

Ощущение было примерно то же, как если бы твою кожу скручивали в тугой узел, срывая с костей, но делать было нечего. Приходилось ждать.

Не сумевшие спасти своего обладателя, артефакты сейчас усиленно лечили меня, и когда через минуту жжение закончилось, я не почувствовал никакой боли. Словно в один момент все болячки прошли. А еще прошел голод. Я больше не хотел есть.

Как рассказывал мне Артур, таким эффектом обладал один из артефактов — чрезвычайно редкий и жутко фонящий, но вместе с «огненным шаром» работающий как батарейка для организма.

Ведь если вдуматься — для чего мы едим? Чтобы получить энергию. А тут вот она энергия — в прямом виде поступает в организм. Нехорошо, конечно, долго усугублять, не принимая пищу, но если в ближайшее время альтернативы не предвидится — довольно неплохой вариант.

Осмотрев затянувшиеся раны, я проверил трофейный «АК-74», вынул из разгрузочного жилета мертвеца дополнительные рожки с патронами, и пошел к выходу.

На полпути я обернулся, вспомнив, что флешка Шивы осталась в зале слежения, но возвращаться не стал. Я лишь сорвал с покойника гранату и швырнул «РГДшку» в дверной проем, хороня все надежды Адепта.

Я снова хотел жить. Не было больше ни апатии, ни боли. Вернув себе силы, я был готов горы свернуть. Хотя какие там горы — Серый ведь сказал, что от меня потребуется лишь переубедить кого-то что-то сделать…

Переубеждать я мастер. Прорвемся.

Глава четырнадцатая. Тяжелый выбор

Всё познается в сравнении. Впервые за последние несколько дней я дышал, и вздохи не отдавались болью во всем теле. И сразу хотелось жить, дышать полной грудью отравленный воздух Зоны…

И я жил, дышал, шел по коридору к единственной двери, ведущей наружу. Но это не был тоннель со светом в конце оного. Это был другой путь. Путь, который я выбрал сам. Я сделал этот выбор.

Серый говорил, что если я выберу не тот путь, мир изменится? А что я вижу сейчас?

Внезапно один из лежащих в коридоре адептовцев пошевелился.

Выставив перед собой автомат, я медленно приблизился к нему.

Человек лежал, привалившись к измазанной кровью стене. Тело его было рассечено от правого предплечья до солнечного сплетения, но он все еще был жив.

Как и я, он отчаянно хватался за жизнь, и мне почему-то стало жаль этого сталкера. Может дело в этом сходстве? А может я просто снова стал тем Спамом, каким был до ходки за головой Стекольщика…

Аккуратно обойдя умирающего адептовца, я продолжил путь.

Дверь…

А за дверью свежий воздух, робкие лучи солнца, едва заметно скользящие по буроватой траве. Там жизнь.

Я старался как можно быстрее выбраться из этого здания, ставшего склепом для стольких людей.

Я пытался откреститься от всего, что здесь произошло.

Наружу. Только вперед, к двери…

Шаги уже не отдавались эхом. Теперь я шел по залитому кровью полу.

Вот до двери остается несколько шагов. Вот и выход…

Ударом ноги, я распахнул дверь, и оказался на улице.

Тонущий в тумане двор бывшей метеостанции, ставшей лагерем для воинов Адепта, был пуст. Пуст, словно никого не было здесь. Ни одной живой души.

Только я один.

Выставив перед собой автомат, я спустился с крыльца, и медленно пошел вдоль бетонных швеллеров, у которых вчера вечером разворачивался бой.

Только теперь, при дневном свете я смог понять, чем был когда-то этот лагерь — определенно метеостанцией. Вот и вышки, переделанные под наблюдательные посты, когда-то выполняли совсем иные функции.

Я взглянул влево, где за невысоким ограждением забора была видна серебрящаяся в первых рассветных лучах река.

Припять…

Как же давно я не был в этих местах.

Помнится в последний раз я проходил вдоль реки очень давно. Как же выглядит Припять с этого берега?

Любопытство взяло верх. Перебравшись через ограждение, и обойдя неумело расставленные адептовцами мины, я оказался на заросшем бурьяном склоне, под которым, метрах в десяти, бурлила речная вода, омывая перевернутую баржу. Со временем быстрые воды нанесли ила и мусора, и сейчас большая часть баржи была погребена под этой горой, напоминая врезающийся в водную гладь островок.

Почти сразу я увидел и аномалию, отшвырнувшую баржу так далеко— огромный «трамплин», шириной в половину реки.

Аномалия возникла прямо над речной гладью, и время от времени я замечал, как с шипением разлетались веером брызг поднявшиеся слишком высоко волны.

Припять…

За годы, что я провел в зоне, мне ни разу не доводилось наблюдать за рекой с такого ракурса. Ни разу я не видел эту странную баржу, опрокинутую мощнейшей аномалией.

Только теперь я почувствовал всю мощь Зоны. Одно дело, когда аномалии опрокидывают джипы и БТРы вояк, когда те предпринимают вылазки, и совсем другое — баржа, весом под двести тонн, если не больше.

А потом взгляд уловил размещенный на берегу, прямо под обрывом, генератор, толстые кабели которого вели к основному комплексу. Видимо еще до прихода адептовцев здесь располагался один из лагерей ученых, которые ставили опыты и наблюдали за гигантской аномалией.

А потом пришли воины адепта, и за несколько часов лагерь превратился в очередную станцию слежения.

Я обернулся, разглядывая вырисовывающийся на фоне поднимающегося из-за горизонта солнца армейский вертолет, на котором прибыли нападавшие.

Грамотно сработано — военные сталкеры, охраняющие ученых, приняли их за своих, и позволили приземлиться.

Я глубоко вздохнул, и снова обратил взгляд на баржу. Что-то в этой затянутой илом посудине было не так. Что-то не давало мне покоя.

Я несколько минут неотрывно смотрел на колышущуюся траву, и, наконец, понял, что меня насторожило. От баржи в сторону обрыва перемещалась полупрозрачная фигура химеры.

Мой ангел-хранитель. Я усмехнулся, глядя, как мутант взбирается по отвесному склону, и обернулся к лагерю. То, что я увидел, показалось мне очередным видением — в нескольких десятках метров от меня стоял Стекольщик, облаченный в комбез военного сталкера.