Круглосуточно моя

Ведь, действительно, не зная о причинах ее неадекватного поведения, можно просто подумать, что она взбалмошная девчонка, которая сама не знает, чего хочет и которой наплевать на чувства других. И разубеждать его она тоже не имеет права.

Мучительно больно решать за двоих. Как же хочется просто быть слабой, довериться этому замечательному мужчине. После разговора с Василисой она окончательно убедилась, что он не запал на подругу, не поддался воздействию ее сумасшедшей харизмы.

Она должна выстоять, потому что последствия ее слабости будут самыми плачевными. Выстоять. Но как?! То, что произошло дальше, еще больше завязало это нерешаемое «и как?» в тугой узел.

Дорохов поднес руку к ее груди, вся защита которой состояла из кружевного лифчика без всяких пуш-апов и тонкой ткани блузки. Словно невзначай ее коснувшись, он вызвал бурю. От солнечного сплетения вниз метнулся комок желания, обжигая блаженством все внутри. Соски мгновенно сжались и отвердели. И , к ее стыду, скрыть это не было никакой возможности. Она мучительно покраснела и уже собиралась возмущенно отшатнуться, но хорошо, что не успела из-за состояния парализующей полупрострации, в котором пребывала.

Дим просто снял с нее бейджик менеджера. Конечно, искорки насмешки выдавали его коварный план с головой. Но придраться было не к чему. Все случайно. Или на самом деле так?

Щеки девушки пылали, она совершенно растерялась. Однако голос мужчины вернул ее на землю.

 - С этой минуты меняются твои полномочия. Ты будешь моим личным помощником. Изучай хозяйство, и через двадцать минут я жду кофе.

– Да, Дмитрий Игоревич! – последовал вымученный ответ.

Легко сказать! Понятия не имея, где что лежит, какой кофе он любит, Влада пулей вылетела из кабинета.

Отольются кошке мышкины слезы! Она пыталась отогнать деструктивные мысли, но они лезли упрямо, путая ее действия, мешая сосредоточиться. Двадцать минут на кофе? Изверг! Вот тут-то он ей припомнит «Наши отношения ограничиваются рабочими », и вот это «там файер- шоу не пропустите» в ответ на его «Вы мне нравитесь».

Слезы выступили на глазах. Все поменялось. Теперь, получается, не он, а она будет мышкой, которой будет играть кот. Наступит лапой на хвост, она затаит дыхание, и он ее выпустит, наслаждаясь ее растерянностью, страхом. И уйти пока некуда.

*****

« Подсчитывать убытки будем потом», - думал Дорохов. А пока счастливо жмурился, развалившись в большом, совсем не располагающем деловому настрою кресле.

«Растерялась, дрожит, как осиновый листочек », - сладко-мстительно прокручивал он в голове только что случившееся. Он сжал кулак, разжал и с улыбкой посмотрел на свою ладонь, которая будто бы хранила трепетное тепло груди его вредной избранницы.

Одна из его эротических фантазий, родившихся исключительно в связи с Владой, сейчас осуществится. «Ваш кофе, Дмитрий Игоревич!» В паху заныло. Ох, не до кофе сейчас.

С каким наслаждением задрал бы он ей юбку, сжал до красноты, до боли ее упругие ягодицы. Черт! Отшлепал бы за непослушание! Картина настолько была жаркой и дурманящей, что у него потемнело в глазах. Он сглотнул комок, усмиряя похоть сатира, вдруг прорвавшуюся сквозь обличие цивилизованного человека.

Нельзя. Он напомнил себе, что она девственница. И нужно быть очень аккуратным и предельно осторожным.

Ровно через двадцать минут постучалась Влада. Да! Черт возьми!

– Ваш кофе, Дмитрий Игоревич!

Дорохов выдохнул. Ментальный оргазм накрыл его. Внутри разливалась блаженная истома. Теперь он не сомневался – все будет так, как он хочет. Правда, нет еще желанной доверчивой покорности, пока только испуг пополам с настороженностью. Но это пройдет. Сейчас она уже подчиняется ему. Его не волновало, что кофе принесен из бара – молодец, сообразила. Не стала весь кабинет громить в поисках необходимого. И наверняка, чашки здесь от бывшего хозяина, с его энергетикой. А там безликие.

– Да, поставь, - не отрываясь от непонятных и неисследованных бумажек, проронил он. Не хотелось показывать свою детскую радость.

– Какие будут указания? – Дорохов про себя улыбнулся, поставив еще плюсик. Умница, малышка, учится на ходу.

– Проконтролируй , чтобы подготовили кабинет Денису Алексеевичу.

– Хорошо, - не задавая лишних вопросов, полагаясь на свое чутье, ответила Влада и как опытная секретарша, упреждающая мысли босса завершила:

– Я могу идти?

– Да, - разрешил он и про себя ликующе: - Да, девочка, моя, да!

Насладившись торжеством, Дорохов отправился в местный отдел кадров, желая как можно больше узнать о Владе. Ему важно было все: где родилась, когда. Он представил, как трогательно будут сверкать слезинки на ее глазах, когда он будет устраивать ей праздники. У него дыхание перехватило, когда он вспомнил, как она едва не расплакалась от подаренного мишки. Скрытная, боязливая и такая независимая на вид.

В самом радужном настроении он выбрал папку с личными делами администраторов. Тут только он задумался, что не удосужился узнать фамилию своей девочки. Хотя это было и неважно.

Не обращая внимания на удивленные взгляды хранительницы секретной информации, он, как тайный трофей, потащил папку к себе, пользуясь моментом, пока Влада готовила кабинет Денису.

С трепетом перевернул страницу. Серьезное, строгое лицо.

1999 год. 13 марта. Рыбка. Дим улыбнулся. Вот откуда ее тихое светлое тепло. А 13 наверно тоже влияние оказало – одна – одинешенька в чужой стране. Не избалована.

 Екатеринбург. Дорохов настолько увлекся, что строчки, черным по белому сигнализировавшие об опасности, сначала ускользали от его внимания. Либо мозг, защищаясь, просто не хотел видеть. И вдруг его словно током прошибло!

 marital status: Married

husband: UglichskiJ SergeJ

Он не поверил своим глазам!!! Какой на хрен замужем! Какой Угличский!!! Отложил папку в сторону. Если бы не фотография Влады, подумал бы, что ошибся папкой. Первые мгновения он боялся дышать. Ему казалось, что сам воздух перемешан с какой-то стекловатой, и стоит ему сделать малейшее движение, даже полный вдох, острые, ядовитые колючки вопьются в гортань, в легкие и просто разорвут их на крошечные клочки.

Удар под дых. Нокаут. Скрючившись в углу ринга, его только что цветущая, живущая планами душа погибала. Словно жалкие ошметки воздушного шарика, проколотого злым мальчишкой, она корчилась и конвульсировала. И вот замерла. Не было ни злости, ни ярости. Одна бесцветная, беспросветная тоска.